Талли - Паулина Симонс

Она изобразила подобие улыбки.

— Ничего. Спасибо, что прочитали для нее «Бог — мой пастырь».

Отец Маджет положил руку на голову Талли.

— Для тебя, Талли. Я читал для тебя.

Талли прижалась головой к его руке.

— У меня сейчас трудное время, — прошептала она.

— Я знаю, — ласково сказал он. — Но, Талли, ты не одна. Господь пронесет тебя, и в один прекрасный день ты увидишь, что все позади. Нужно жить, Талли. Ты должна прожить свою жизнь.

— Я пытаюсь, — тихо ответила она. — Только не знаю, какой она должна быть — эта жизнь.

После того как он ушел, она еще долго сидела на скамье. Она думала о Робине.

«Моя жизнь — как дом, который был построен слишком быстро и потому неустойчив, — думала она. — Он деревянный, но без фундамента и потому дрожит при каждом порыве ветра. В моем доме сыро и холодно от влажного земляного пола, окна заколочены, а стекла разбиты. Это маленькая иллюзия дома. И ждешь, что он вот-вот рассыплется. Ты даже, готов к тому, что он рассыплется — ведь он шатается уже двадцать лет. Мой дом уже ничем не удивить. И все-таки я постоянно ловлю себя на том, что удивляюсь.

Я никогда не думала и не надеялась, что у меня будет мужчина, тем более двое. Я никогда не ждала и не надеялась, что двое мужчин будут хотеть меня так сильно, что готовы чуть ли не разрушить свои собственные дома, только бы восстановить мой.

Я никогда и думать не могла, что меня засыплют таким количеством предложений, таким количеством обещаний, и с такой настойчивостью. Я никогда не думала, что буду кому-то нужна. Это меня удивляет, и мне страшно. Я даже захотела обратно, в свой старый дом, где холодно и сыро, — единственный дом, который я понимаю и к которому привыкла. Мне стало казаться, что жизнь любого из нас построена на пустом месте — на чем-то нематериальном и не имеющем формы.

Неужели все люди проходят через такое в своих поисках? Как они выдерживают? Я не могу.

Я не рассказала Робину про то, как Джереми искал мой разрушенный дом. Я чувствую себя виноватой, вина придавила мне грудь, как будто на ней сидит толстый попугай и кричит мне в лицо о моих поступках: «Что? Опять с Робином? Как удобно! Не забудь умыть руки, когда покончишь с ним! Как удобно! Не забудь посмотреть в календарь. Не забудь, как выглядит Джереми! Ну до чего ж удобно! Почему ты не скажешь Робину, что вы с Джереми вместе уезжаете в Калифорнию? Поступи, наконец, честно. Скажи ему, наберись мужества и позволь ему возненавидеть тебя. Скажи ему, Талли! Талли! Талли!» Толстый попугай сидит у меня на груди весь день и вопит всю ночь напролет.

Надеюсь, что придет время и я буду знать, как поступить. Надеюсь, что, пройдя через это, я не оглянусь назад. Потому что сейчас у меня такое чувство, будто я — принадлежность этого трейлера. Будто я как Трейси Скотт. Будто мне следовало бы быть Трейси Скотт».

К середине апреля видеться с Робином по выходным и с Джереми — в будни стало для Талли слишком большим испытанием. Она вернула Робину кольцо.

— О, нет, пожалуйста. Почему, Талли?

— Робин, я просто не могу так больше.

— Что не можешь? Ты говорила, что больше не будешь с ним встречаться.

Талли, чувствуя себя смущенной и виноватой, сказала:

— Робин, я знаю, но ты всю неделю работаешь, а я всю неделю вижу его на занятиях, и это просто…

— Что просто? Что просто? Талли, я говорил тебе, что перееду сюда. Позволь мне купить тебе тот дом.

Она дотронулась до его щеки.

— Робин, ты такой хороший. Лучше, чем я заслуживаю.

— Раз так, позволь мне сделать тебя счастливой. Позволь мне купить тебе тот дом.

Талли вздохнула и улыбнулась.

— Робин, ты все еще не отказался от этой мысли?

Он нежно смотрел на нее.

Покачав головой, Талли слезла с дивана и подошла к окну. Она тихо стояла и смотрела на магазин запчастей напротив.

— Робин, ну как ты не поймешь, я хочу уехать отсюда. Я хочу в Калифорнию. Пока у меня не было такой возможности. Мешали разные обстоятельства. Но я уеду. Я не хочу, чтобы вся моя жизнь прошла здесь.

— Здесь твой дом. Этот город не хуже любого другого, Так же, как и дом на Техас-стрит.

Талли опять покачала головой.

— Здесь не дом. Дом — в Роще.

Робин тоже встал и подошел к ней.

— Забудь ты эту Рощу, ради Бога. Ты не живешь там уже два года и никогда больше не будешь там жить. Забудь о ней. Все ушло.

— Это ты так думаешь, — сказала Талли. — Ничего не ушло. Я, выглядывая в окно, всякий раз жду, что увижу автомагистраль.

— А вместо нее ты видишь железную дорогу. Намного лучше, нечего сказать.

Талли помолчала.

— Мне опять звонил доктор Рубен. Вернее, он поручил это медсестре, она посмелее. Она сказала, что мою мать вот-вот переведут в Мэннингер, в отделение для хроников, и что она все время спрашивает обо мне. Они хотели знать, не передумала ли я.

Робин напряженно застыл рядом с ней.

— И что, ты? Ты не передумала?

Талли удивленно взглянула на него.

— Нет, — ответила она. — Ты же знаешь, что нет. И ты сам только что сказал, что Роща навсегда осталась в прошлом.

— Я знаю, знаю, — быстро сказал он. — Я просто спросил.

Талли продолжала.

— «Желаю вам всего хорошего», — сказала я сестре на прощание. И все. Надеюсь, они переведут ее и оставят меня в покое.

Робин заговорил, не в состоянии заставить себя смотреть на Талли.

… — В отделение для хронических больных, Талли. Хронических.

— О Робин! — воскликнула Талли. — Не будем больше об этом.

Он взял ее руку и задержал в своей.

— Талли, а как же твой дом? Давай я куплю его.

Она попыталась выдернуть руку. Он сжал ее крепче.

— Робин, я не хочу дом. Я хочу в Калифорнию.

Робин отбросил ее руку:

— С тобой просто невозможно. Ты ошибаешься, если думаешь, что стоит тебе переехать в Калифорнию, и твоя жизнь разом изменится. Ты забываешь, Талли Мейкер, что тебе придется взять с собой свое «я». Ты не сможешь оставить свое распроклятое «я» в Топике.

Она не нашлась, что на это ответить, но подумала о трейлере, о Роще, о своей матери. И о Святом Марке тоже.

— А кто сказал, что что-то изменится? — медленно проговорила она. — Мне ведь нужна только иллюзия.

Иллюзия университетского диплома? Иллюзия хорошей работы? Иллюзия океана?

— Иллюзия чего? — раздраженно спросил Робин, направляясь к двери. Его лицо отражало страшную внутреннюю борьбу — он прикладывал усилия, чтобы не потерять над собой контроль.

Талли увидела его лицо и почти подбежала к нему.