Красный тайфун - Владислав Савин

Гордая Галлия продержалась одну неделю. Командиры танковых рот и батальонов Альянса спорили на ящик водки, кто из них первый увидит Геркулесовы столбы, крайнюю западную точку материка. А на севере погибал несчастный Авалон — в отличие от прошлой войны, сейчас на его землю густо падали и атомные бомбы, и химия; если Галлию и Иберию Альянс отчего‑то жалел (а впрочем, и их жители вовсе не горели желанием устраивать гверилью), то к авалонцам относился, как к врагам старым и заклятым, по отношению к которым дозволено все. У Альянса не было армад «стратегов» — но на той дистанции и тактическая авиация (что немаловажно, прикрытая истребителями на всем радиусе) дотягивалась очень неплохо. Авалон капитулировал через месяц — перестав быть «непотопляемым авианосцем» для Лиги уже в конце первой недели войны. Одновременно войска Альянса выдвинулись и на других направлениях — ох и пожалел султан Оттомани, что связался с Лигой, поверив лживым обещаниям! Оказалось, что сухопутная война очень даже не устарела — а что генералы Лиги объявили ее таковой, это исключительно их проблемы.

Так что выиграть войну у Лиги не получилось. И Президент, после долгих и мучительных раздумий, обратился с предложением мира. В конце концов, ведь и не проиграли же?

Но Альянс ответил — не мы начали эту войну. Значит, нам ее завершать. Не беспокойтесь — когда нам надоест, тогда мы вас известим.

Мир раскололся надвое. Приблизительно по полушариям планеты. Что давало надежду на затихание войны естественным путем — поскольку даже бомбардировщики Лиги не могли совершить рейд на цели в глубине восточного континента, через океан в оба конца.

Но Президент Лиги мог радоваться — ведь пока еще ни одна бомба на территорию собственно Лиги не упала? Как и в прошлую, и в позапрошлую Великие войны. Чего нельзя сказать про Альянс. Так что вполне можно объявить избирателям, что и эту войну мы выигрываем, по очкам!

В условленное время, на глубине в сто пятьдесят метров, находясь в тысяче миль от вражеского берега, подводная лодка Альянса выпустила из своего раздувшегося брюха огромную торпеду. Пятидесятиметровая сигара, двухметрового диаметра, погрузившись на километр, начала свой путь, повинуясь программе, заложенной в ее механический мозг — изредка выстреливая ультразвуковые сигналы, не только для предохранения столкновения с дном океана, но и ради уточнения курса, ведь именно подводный рельеф указывал положение сверхторпеды относительно цели. Дальность хода была огромна — торпеду двигал ядерный реактор, который одновременно являлся и боеголовкой. Оттого сила взрыва сильно зависела от дистанции стрельбы — но даже при запуске через весь океан, мощь этого дьявольского оружия намного превосходила любую из атомных бомб, сбрасываемых с самолета.

Наверное, решив посмеяться, конструкторы дали торпеде имя «Лилипут». Когда он дремал в субмарине — носителе, его взрывную мощь оберегали девять независимых предохранителей — в момент выстрела отключился первый, вошел в режим реактор, а достигнув предельной глубины, сработал второй: механически слиплись два провода, замыкая цепь. Вот океан стал мельче, началось материковое поднятие морского дна — при начале подъема автоматически открылась колба с кислотой, разъедающей мембрану третьего предохранителя, а на глубине в двести метров сработал следующий, четвертый.

Целью был Нью — Арк, город с десятимиллионным населением, и крупнейший порт на восточном побережье Атлантической Лиги. Поднявшись на сто метров от поверхности, торпеда перешла на скоростной режим, развив ход в шестьдесят узлов. Эсминцы противолодочного патруля засекли ее приближение, но не успевали перехватить. Впрочем, если бы и успели, это не изменило бы почти ничего. Как четыре катера — охотника, ближней зоны обороны, которые, запеленговав цель, встали на ее пути. Тем временем торпеда, следуя программе, последовательно отключила в своих внутренностях еще три оборонительных рубежа переключения реактора в боевой режим, внутри уже началась энтропийная реакция смешивания трития и дейтерия. До цели оставалось еще около пятидесяти километров, но она уже находилась в теоретической зоне поражения боеголовки. В это время охотники уже заходили в атаку, приняв торпеду за необычно скоростную подлодку. Ее двигатель переключился на аккумуляторное питание, а из ядерного котла стали одна за другой выстреливаться пластины — поглотители нейтронов. Сам реактор уже захлопнулся в тяжелом сверхпрочном корпусе, назначением которого было сдерживать процесс ядерного распада в малой области пространства до максимально возможного предела с целью вовлечения в реакцию наибольшего количества урана. Торпеда все еще двигалась, но начало взрыва могло теперь инициировать все, что угодно. На шкале времени, в точке начала процесса, сходились макро — и микромиры.

Один из катеров, оказавшийся ближе всех, начал атаку. Торопясь, поскольку скорость цели превосходила его пределы, он сбросил глубинную бомбу, а затем еще одну… Ни одна из них не успела взорваться, зато их падение и плеск отключили последнюю защиту. Началось впрыскивание медленных нейтронов внутрь активной области реактора. Макро — и микромиры встретились. Их объятия были очень горячи.

В течение долей секунды образовавшийся огненный шар не просто испарил окружающую исчезнувший «Лилипут» воду и все в ней, но он разложил ее на атомы и втянул в новую реакцию синтеза. Сам «Лилипут» вместе с предназначенными ему бомбами и выпустившим их катером разлетался в окружающем пространстве со скоростью несколько меньшей, чем свет перемещается в вакууме, из‑за вязкости среды. Сила взрыва примерно соответствовала тысяче мегатонн, а это выводило данный искусственный катаклизм в разряд явлений космического масштаба. Электромагнитный импульс с невиданной скоростью переломал все электрические, нерадиво заземленные приборы на площади, равной территории небольшой страны, а стрелки компасов шатнулись в пределах полушария. Огненный шар стал быстро подниматься, желая достичь тверди небесной, но, миновав тропосферу, стратосферу и почти всю мезосферу, все‑таки выдохся. Все млекопитающие, случайно смотревшие в его сторону на не имеющем значения расстоянии, ослепли. Поднятая перепадом давления волна, обогнав звук, устремилась во все стороны по дну и по поверхности залива. Вблизи берега она бесшумно поднялась, заслоняя небо и замедляя скорость. Те, кто ее увидел, испытали мистическое чувство ужаса, но, к сожалению, не смогли передать свои ощущения другим. Стометровая водяная стена втянула их внутрь подобно пылинкам. У каждого еще до попадания в этот движущийся Мальстрем от разряженного давления перед фронтом волны лопнули барабанные перепонки. Две большие волны смыли порт, не заметив волнореза, и рухнули на город. И падали башни небоскребов — а там, где раньше были одноэтажные пригороды, теперь вообще ничего не напоминало о цивилизации, когда‑то находившейся здесь. (прим — Березин, Огромный черный корабль, текст слегка изм. — В. С.)

Подводная лодка шла через Великий Восточный океан. В отсеке субмарины позади рубки, занимавшем всю ширину и высоту корпуса, кипела работа. Сначала матросы расправили оболочку, подсоединили шланги, по которым с шипением пошел газ. У переборки была закреплена гондола, шар на усеченном конусе — в шаре был люк и иллюминатор, на конусе лишь технические лючки, возле которых тоже очень аккуратно что‑то делали двое, в резиновых костюмах и масках. А перед люком в отсек сам командир подводной лодки прощался с низкорослым черноволосым человеком в меховом комбинезоне. Подводникам после предстояло возвращение домой. А у того, кто готовился сейчас занять место в гондоле, пути назад уже не было. Но он сам выбрал свою судьбу.

— Удачи, товарищ Ямамото — сан.

— Скоро я буду в садах Аматерасу. А враги — гореть в их аду. За моих, сгоревших в Хиросиме.

Командир лично проводил пилота до лесенки, приставленной к гондоле, смотрел, как задраивают люк. Спросил у двоих, возившихся у основания конуса:

— Сколько вам еще ребята?

— Сейчас закончим, товарищ капитан — лейтенант!

Оболочка занимала уже почти весь объем отсека. Матрос со старшинскими нашивками подошел к командиру, доложил — наполнение десять процентов!

— Выходите! Задраить люк!

— Есть! Пошли, ребята…

Оболочка надувалась еще некоторое время в гордом одиночестве, заполняя углы и обтекая гондолу с двух сторон. Потом зашумели помпы, и отсек стал заполняться водой. Оболочка стала отступать, съеживаться под напором воды, но нагнетаемый газ продолжал делать свое дело. Наконец, воздух из помещения был удален, и помпы остановились. Наступал первый критический момент. Крыша отсека была выполнена в виде люка из двух створок. Сейчас эти створки стали медленно раздвигаться. Оболочка покачалась в воде, и начала медленно всплывать, распрямляясь…