Век Екатерины Великой - София Волгина

Екатерина, глянув в лицо фавориту, согласно кивнула.

– Похоже на то. Имя! – она скорчила сожалеющую мину. – Но у меня пока такового имени нет.

Она взяла со стола пакет, перевязанный яркой лентой.

– Моя Брюсша приготовила кое-какие гостинцы для Алешеньки.

– Я везу ему красивую звонкую погремушку, – он потряс игрушкой.

Раздался хрустальный чистый звон.

В словах Григория вдруг прорвалась обида:

– Ему уж почти полгода, а мы с тобой все смотрим на него издалека. Не нравится мне такое положение с дитятей кровным. Порешить надобно, зоренька, о нашем с тобой венчании.

Не глядя на него, Екатерина сухо возразила:

– К вящему моему сожалению, пока иначе не может быть, дорогой мой Гриша.

Потом повернулась к нему лицом, посмотрела нежным взглядом, сказала просительно:

– Подожди еще немного, душа моя.

Ничего не ответив, Григорий отвернулся. В руке его тренькала погремушка.

Среди сподвижников, способствовавших ее восшествию на трон, Екатерина как будто навела порядок. Всех одарила деньгами, чинами, поместьями, крестьянами. Но один из них, Иван Бецкой, явно был разочарован должностью, кою она ему пожаловала, пусть у претензий его и не имелось оснований: все знали, что в государственном перевороте он не принимал никакого участия.

– Иван Иванович, дорогой, я знаю, на вас возложена весьма важная обязанность директора канцелярии строений домов для императорской семьи, – говорила ласково Бецкому Екатерина на одном из приемов. – Однако мне видится, что ваши обширные познания и в литературе, и искусстве, и во всех возможных других дисциплинах могут дать паче плодов отечеству нашему, коли вы направите свою деятельность на другое поприще.

Екатерина ободряюще смотрела на генерала. Бецкой склонился перед ней в поклоне. Для почти шестидесятилетнего мужчины он выглядел весьма моложаво. Екатерина знала его еще сорокалетним – с первого года своего появления в Петербурге. Он весьма хорошо относился к ней, делавшей тогда свои первые шаги по русской земле. Был он, в самом деле, очень мил. До Екатерины доходили сплетни – при дворе поговаривали, будто мать ее, герцогиня Иоганна имела с ним связь во Франции, и она, Екатерина, плод их любви. Какая чушь! Однако жаль, что через три года их знакомства Бецкой уехал в Европу из-за столкновений с канцлером Бестужевым, и вернулся лишь через пятнадцать лет – совсем недавно. Объехал, как сказывают, всю Европу. Из него вышел толковый собеседник.

Учтиво шаркнув ногой, Бецкой с подобострастием осведомился:

– Простите, Ваше Величество, угодно ли вам сказать мне, чем или кем бы вы хотели видеть меня на службе вам и отечеству?

Императрица Екатерина Алексеевна не раз задумывалась, куда пристроить его, поелику слегка помедлив, она предложила:

– А как вы посмотрите, генерал, на должность управляющего Академией Художеств?

Бецкой просиял.

– Благодарю вас, Ваше Величество, за такое доверие. Приложу все силы свои, дабы оправдать его.

Он склонился в глубоком поклоне. Екатерина милостиво подала ему ручку.

– Завтрева же издам указ на сей счет.

– Осчастливлен, государыня-матушка, весьма осчастливлен!

Породистое лицо Бецкого мелко задрожало, и он низко опустил голову, дабы скрыть свое волнение.

Екатерина, шагнув прочь, вдруг остановилась и, оглянувшись вполоборота, с улыбкой спросила:

– Окромя того, Иван Иванович, я хотела бы назначить вас моим приватным чтецом. Чаю, не откажете мне в просьбе?

От переизбытка чувств он встал на колено.

– Лицезреть вас и посвятить всю жизнь Вашему Величеству есть единое мое желание.

Повернувшись к нему, Екатерина наклонилась, положила руку ему на плечо.

– Извольте встать, прошу вас! Не заставляйте меня краснеть пред человеком в летах. Встаньте!

Бецкой довольно легко для своих лет встал. Екатерина паки подала ему руку, кою он благоговейно поцеловал.

У Екатерины были еще планы для Бецкого: зная его тонкий вкус, она хотела просить его вместе с ювелиром Позье заняться созданием новой императорской короны ко дню своей коронации в сентябре сего года – стало быть, чрез месяц. Окромя того, она хотела поручить ему проследить за строительством церкви под руководством архитектора Карла Бланка в память святых мучеников, Кира и Иоанна – поелику в день памяти сих святых она вступила на царство.

– Единственное место, через кое мы можем торговать с портами Черного, Азовского и Средиземного морей, – докладывал сенатор Голицын, – порт около нашей Темерницкой таможни, а потому оное место имеет большое военное значение. По сей причине в прошлом году императрица Елизавета Петровна приказала строить на реке Дон большую крепость святого Дмитрия Ростовского, под руководством опытного инженера Ригельмана.

– Как много рублев было отпущено?

– Шестьсот семьдесят четыре тысячи, Ваше Величество.

– И что мы имеем на сегодняшний день? – спросила императрица в явном нетерпении.

– Крепость почти закончена, – зачастил сенатор. – Уж в следующем году обещались завершить строительство. Торговля идет исправно с греческими, турецкими да болгарскими судами. По сравнению с последними годами, в нынешнем прибыль от торговли уже увеличилась в три раза. Одно плохо, Ваше Величество. Мало населения нашего там проживает.

– Колико?

– Весьма мало. Около тысячи человек.

Екатерина оглянулась на графа Орлова. Тот сосредоточенно то ли что-то чертил, то ли писал.

– Стало быть, следует населять крепость святого Дмитрия Ростовского. Как вы смотрите на оное, Григорий Григорьевич?

– Стало быть, следует населять, – ответил Григорий, оторвавшись от карт.

– Надо обдумать вопрос с поселением и решить его. Прошу вас представить мне сей репорт в циферах. Колико именно выручили денег в нынешнем году, колико в прошлом. Каковые затраты пошли на строительство и колико еще потребуется. Сказываете – живут там, в основном, донские казаки. Возможно, у них есть прошения и потребности. Я желаю ведать все в подробностях, господа сенаторы.

– Будет сделано, матушка-государыня, – князь Голицын поклонился и суетливо стал собирать свои бумаги.

Посоветовавшись с фаворитом, Екатерина решила вовлечь несколько приближенных вельмож в решение важного вопроса о заселении крепости донскими казаками, греками, болгарами и другими народностями.

Вот уже более месяца императрица Екатерина Алексеевна была полновластной хозяйкой Зимнего дворца. Но дабы воистину стать императрицей России, надобно было свершить коронацию в Первопрестольной. Воцарение Екатерины стало неожиданным, и посему коронация не терпела отлагательств. Организацию всех связанных с нею торжеств в Москве взяли на себя Григорий и Алексей Орловы.

Оставив в Петербурге молодого полковника, Суворова Александра Васильевича, командиром Астраханского пехотного полка, на коего возлагалась задача содержания городских караулов в Петербурге во время коронации в Москве, императрица Екатерина выехала в Первопрестольную первого сентября. Ее сопровождала свита, в первых рядах коей были братья Орловы, камер-юнгфера Екатерина Ивановна Шаргородская, токмо произведенный в камергеры Василий Григорьевич Шкурин, статс-дама княгиня Екатерина Романовна Дашкова, граф Никита Иванович Панин, граф Александр Строганов, Петр Богданович Пассек, секунд – ротмистр Федор Алексеевич Хитрово и другие. Поездка по Петербуржскому шоссе заняла несколько дней. Отдохнуть останавливались в путевых дворцах. В последнем, Петровском дворце, императрица Екатерина Алексеевна сменила дорожное платье на роскошную робу.

В пятницу, 13-го сентября, Екатерина Алексеевна торжественно въехала в Москву. Первопрестольная встретила ее звоном колоколов и грохотом пушек. Окруженная отрядом конногвардейцев, императрица ехала в открытой коляске вдоль стоящих шпалерами десяти полков, одетых в парадные мундиры и сверкающие каски.

Екатерине не терпелось возложить на себя новую императорскую корону. Бецкой поработал над ее созданием на славу. Екатерина паки похвалила себя за то, что поручила ему сие важное дело. Вкус у него оказался отменный: сверкающая корона отличалась красотой необычайной. На ней, как докладывал Бецкой, было четыре тысячи девятьсот тридцать шесть бриллиантов в восемьсот пятьдесят восемь карат, благородный шпинель в триста девяносто восемь карат и семьдесят две крупные индийские жемчужины. Корона Российской Империи обошлась государству в два миллиона рублей.

Государыня мечтала поскорее покончить с коронацией на царство Российское. Ее беспокоило, как встретит ее народ. Не будет ли какого беспорядка? Как посмотрят люди на то, что она, пусть и крещеная в православие, но все-таки немка, и вовсе не имеет никакого отношения к династии Романовых? Сумеет ли ее близкий друг, любимый актер, Федор Григорьевич Волков организовать грандиозное народное гулянье и задуманный ею маскерад под названием «Торжествующая Минерва»? Сказать по правде, она не собиралась так помпезно праздновать свою коронацию, но друзья Орловых – поэты Сумароков и Херасков – убедили их, что подготовленное ими представление обернется незабываемым событием во всем государстве и поразит весь иностранный дипломатический корпус. Екатерина ценила высокое актерское мастерство Волкова. Он, Федор Волков, стал одним из первых, советовавших ей не бояться взять бразды правления государством в свои руки. Он обещал создать партию, совершенно тайную, кою никто никогда не раскроет. Так, собственно, он и сделал. Где бы он ни был, везде высказывался пренебрежительно об императоре, внушая всем, что Петр непригоден к правлению страной, – тем самым помогая Екатерине достичь цели. Сразу после переворота Екатерина Алексеевна с удовольствием пожаловала ему и его брату, Григорию Григорьевичу, дворянство. Федор Григорьевич на веки вечные был очарован императрицей Екатериной Алексеевной – до таковой степени, что все сие замечали. Григорий Орлов посмеивался над ним, зная свое внешнее превосходство, но забеспокоился, когда узнал, что тот отказался от должности кабинет-министра и даже от Андреевской ленты, а лишь попросил разрешение у императрицы появляться в ее кабинете без доклада.