Альфа и Альфа (СИ) - Леви Кира

— Зачем? Ты же знаешь, что я не хочу ничего грандиозного, и мы ограничимся церемонией в храме Белой Волчицы, а там достаточно только рубищ.

Глаза омежки округлились, рот приоткрылся в букву «о», но удивление быстро сменилось злобной гримасой. Рассерженный ягуар — это нечто. Рыча и фыркая, она направила на меня указательный палец и злобно прошипела:

— Ты! Не позволю испортить мне свадьбу!

От такого заявления я, откровенно говоря, подвисла. От удивления брови взлетели вверх, и даже не сразу я переспросила:

— Ками, солнышко, ты ничего не перепутала? Свадьба у меня.

Недовольно фыркнув, Камила отбросила платье, которое оказалось прорванным вылезшими когтями, и приблизилась ко мне.

— У тебя, но тебе наплевать, а я хочу побыть свидетелем. Папа хочет привести тебя к алтарю. Твоя мама наконец-то хочет увидеть что-то другое, кроме памперсов и слюнявчиков. Твои дедушки должны убедиться, что ты настроена серьёзно и не сбежишь в этот раз. Кирк сказал, что он отрежет тебе все пути к отступлению. А Итан, радость моя, сказал, что мы поженимся, когда ты наконец-то избавишься от своих тараканов.

— Это заговор? — выгнув бровь, внимательно присмотрелась к раскрасневшейся сестрёнке. — Вам так не терпится избавиться от меня? От моего присутствия?

— Лекса, ну ты же альфа, почему же ты такая трусиха?! — и столько в этом восклицании было упрёка, что я сдалась.

— Цвет «пудры»? Тебе больше подойдёт бирюза, — как легко меняется настроение омежки. Только что она бушевала, а сейчас быстрым ураганчиком, счастливо попискивая, помчалась к консультантам, которых я не пустила в примерочный зал.

Поднялась с дивана и, сделав пару шагов, остановилась у большого ростового зеркала в ажурной раме. Моё отражение улыбалось мне. Скользнула взглядом по фигуре в тонкой короткой рубашке с узкими бретелями. На теле ещё оставались тонкие росчерки шрамов и не все они полностью исчезнут, как объяснила мне моя доктор. Но благодаря регенерации, лечению, реабилитации, а самое главное, упорству моего альфы, я могу ходить, без содрогания смотреть на себя, не отводить от него взгляд, боясь увидеть в его глазах жалость и разочарование.

Та авария, которая чуть меня не убила, была подстроена. Заказчик был известен, исполнитель найден. Джордж даже притащил мне исполнителя и предложил прикончить, чтобы раз и навсегда избавится от страха. Я не захотела, но, как ни странно, это стало переломным моментом. Мне захотелось двигаться дальше.

Когда я очнулась в палате и поняла, что не могу пошевелиться, а Эдвард выбежал из палаты, то приняла решение отпустить его, не становиться обузой. Зачем ему полутруп? И даже то, что буквально через пять минут он вернулся в сопровождении трёх врачей и нескольких медсестер, уже не могло изменить принятого решения. Я интуитивно отгородилась, выстраивая между нами барьер. Сильный ментальный блок мой альфа не мог пробить больше месяца. Я гнала его от себя, он не уходил, доводил меня до истерик своим присутствием. И тогда доктор Джулия Митчелл, мой лечащий врач-травматолог, запретила ему посещать меня, видя, что лечение не приносит результатов из-за психологической подавленности. Какие слова она подобрала, я не знаю, но Эдвард перестал приходить каждый день, стал присылать видеофайлы с записями того, что он делает в течении дня. Это успокаивало. Вот так хотелось его видеть. Доктор Митчелл настояла на беседах с психологом и я согласилась. Мне просто необходимо было с кем-то говорить о тех страхах, которые мною овладели.

Две недели полной неподвижности. Сейчас вспоминать тяжело, а тогда не чувствовать себя казалось адом. Пантера была рядом, но не стремилась на волю. Она могла двигаться, бегать, но моё человеческое тело не перенесло бы оборота. Она терпеливо ждала и лишь грустила, что я не даю ей возможности чувствовать её самца.

Словоохотливые омежки из числа младшего медицинского персонала рассказали, что здесь происходило, когда я была без сознания. Сопоставив свои видения и ощущения, поняла, что крик, который я слышала, был спором Дерека и Эдварда. Отец настаивал на том, чтобы забрать меня в свой Клан, потому что я Маккартер, а не Блеквуд, Эдвард не уступил и сказал, что позволит забрать меня у него только через Круг.

Дерек вошёл в палату, как всегда, стремительно и, придвинув кресло, сел рядом, взяв меня за руку. Он не первый раз посещал меня. Рука была горячей, и я всхлипнула, осознав, что к моей конечности вернулась чувствительность.

— Ну, что ты, маленькая, — он терпеливо вытер мои слёзы, — всё наладится. Организм оборотня восстанавливается после и не таких травм.

— Рука, — шмыгнула носом и чуть шевельнула пальцами. — Твоя рука горячая.

Отец смотрел на меня, не мигая, а потом подскочил с кресла, с грохотом отбрасывая его в сторону, ломанулся к двери, как лось через бурелом, совсем позабыв, что дверь открывается вовнутрь, и снёс ее напрочь. Это выглядело так комично, что я не удержалась и рассмеялась. Внутри наконец-то будто разжалась пружина, которая сдавливала тисками. Появился тонкий росток надежды. Былинка на ветру, такая же тоненькая, но прочная.

Доктор Митчелл вошла в палату, по пути удивлённо разглядывая развороченный дверной косяк.

— Мистер Маккартер, вы возомнили себя бесплотным духом, способным проходить через стены? — иронично выгнутая бровь, в зелёных глазах пляшут смешинки, и лёгкая улыбка словно подсветила лицо, обычно сосредоточенное и серьёзное. Доктор посмотрела на сконфуженного отца и, чуть качнув головой, приступила к моему осмотру. Она проверила чувствительность, попросила меня сжать пальцы, и они поддались, зашевелились. Несколько тестов, коррекция лечения, вокруг меня крутились врачи разных профилей и прочий персонал. И дело пошло на поправку.

Ко всему прочему, с этого дня изменились и видео. Эдвард стал разговаривать со мной. Он записывал обращения ко мне, словно я сидела рядом, а он рассказывал о прошедшем дне или о планах, проблемах, победах и достижениях. О друзьях и родственниках. И я постепенно оттаяла, особенно после того, как почувствовала его вновь. Эдварду удалось преодолеть выстроенный мною барьер. Чувствовать его вновь было сродни чуду. Я захлебнулась его радостью и безграничным счастьем. И позвала своего альфу через нашу связь, позволила быть рядом.

Новый год мы встречали дома. Эдвард выкрал меня из больницы из-под строгого ока доктора Джулии Митчелл. В новогоднюю ночь я смогла встать на ноги и сделать несколько шагов, правда, и упала с грохотом, перепугав тем самым Эдварда. Он вызвонил доктора, повинился и попросил её приехать, проверить, всё ли со мной в порядке, моим словам о хорошем самочувствии он не доверял.

Доктор приехала почему-то вместе с перепуганным отцом. Дерек пробежал мимо Эдварда и, пока не обнюхал меня и не ощупал, не отступил. Деликатное покашливание Джулии привело его в чувство и отец выпустил меня из своих объятий. Она подтвердила, что со мной всё хорошо. Отмечать праздник они остались с нами.

— Тебе не кажется странным, что они приехали вместе? — спросила я Эдварда, когда мы ушли в свою комнату, предоставив ночлег для Дерека и Джулии.

— А что бы ты сказала, если бы увидела их целующимися в кабинете доктора Митчелл? — многозначительно поигрывая бровями, вопросом на вопрос ответил он.

— И давно они вместе? — застёгивая пижаму под горло на все пуговицы так, чтобы Эдвард и кусочка кожи не увидел, скованно вытянулась под одеялом. Он настоял на том, чтобы мы спали в общей спальне. Я смогла отвоевать только разные одеяла.

— Кажется, с тех пор, как Дерек научился проходить сквозь двери, — Эдвард раскатисто рассмеялся, а я удивилась, что до сих пор ничего не замечала. Отсмеявшись, он стал серьёзным. — Он не может развестись с Патрицией. Главы Кланов не разводятся. Джулия — его пара, Дерек сам сказал. И он может предложить ей только стать любовницей.

— А если второй женой? У Виктории Астаховой же два мужа. Есть же такой прецедент. Можно же принять соответствующую поправку для истинных пар на совете Кланов. Ты проголосуешь «за». Дерек в голосовании участвовать не будет, как заинтересованное лицо. Андервуды, понятное дело, будут против. А вот Фергюсоны, они могут проголосовать «за». Один из них в крепком долгу перед отцом.