Капитан «Неуловимого» - Владимир Геннадьевич Поселягин

Лодка так и шла под водой, на малом ходу, мне скорость особо без разницы, главное шторм переждать. Я тем временем вёл допрос, протоколируя его. Комиссар описал момент моего захвата. Я практически правильно всё угадал. Оказалось, капитаном катера был его человек, завербованный ещё два года назад, до войны. А почему произошла путаница с тем, что он снабженец, так он им и был до войны, в службе снабжения консервного завода, а когда началась война, его, как старого коммуниста, направили в политуправление флота. Он занимался выпуском боевых листов и флотской газеты. К слову, читал я их, толково было сделано.

Это Барабанщик вырубил меня, а потом они совместно с капитаном катера перестреляли других командиров. А парнишку капитан собственноручно застрелил, своими руками убил того, кого подобрал на улице три года назад и в люди выводил. Барабанщик обещал капитану золото, даже выдав аванс, и что его вывезут в цивилизованное государство. Но когда субмарина всплыла и катер причалил к ней, выстрелил капитану в затылок.

Все тела сбросили в море, меня спустили в лодку, а на дно катера бросили вышибной заряд, так что катер тут же ушёл на дно. И да, субмарину обнаружили с самолёта, но она успела уйти. А дальше понятно: добрались до плавбазы, которая маскировалась под норвежского рыболова, самолёт уже ждал, меня на борт, и во время полёта я очнулся. Без сознания я находился три дня, и если к ним прибавить дни, которые прошли с тех пор (в Англии и на борту субмарины), то получается, что я отсутствую десять дней.

Связав пленника, я оставил его в торпедном отсеке, только подстелил ему одеяло и вторым накрыл. Наблюдая за ним Взором, я занимался делами: на борту они всегда найдутся. Шторм явно подходил к концу, но волнение продлится ещё сутки, не меньше, пока не успокоится настолько, чтобы можно было взлететь.

И да, о своих планах я не закончил. Раз меня якобы немцы похитили, нужно угнать у них субмарину, благо опыт большой. Однако Хранилище полное, не считая подлодки, на борту которой я сейчас находился. Значит, нужно как-то вывернуться. Я вот как подумал: проникну на главную базу флота кригсмарине и заберу «девятку». Почему именно этот тип? А у нас уже есть одна такая, пусть и в транспортном исполнении, и лучше, чтобы лодки одного типа были: так осваивать легче, да и ремонтировать.

Но чтобы угнать «девятку», нужно убрать её в Хранилище, по-другому никак. А это значит, что нужно где-то оставить британскую лодку, да так, чтобы её не нашли и потом можно было забрать и поменять лодки: британца в Хранилище, а на «девятке» пойду в Полярный. Вот такой план.

И не по теме, но мне вот интересно: а кто сейчас на моей подлодке в поход ушёл? Пропажа командира планов не изменит: раз есть приказ – назначат временного командира. Так что моя команда сейчас где-то выполняет задание командования. Вряд ли командиром назначили Гаджиева: он ещё в море был и не успевал вернуться ко времени выхода. Надеюсь, сменщик – путный командир и знает что делает.

Допрос бывшего комиссара я закончил через сутки, после чего выкинул предателя за борт. Оказалось, он идейным был, с Гражданской вредил, хвастался, сколько написал анонимок и сколько людей из-за него по этапу ушли, а кого-то и расстреляли. Лодка у меня уже в надводном положении на полном ходу шла к берегам Дании, заодно я проветривал отсеки и заряжал аккумуляторные батареи. Убрав предателя в Хранилище, я спустился на палубу, где уже можно было стоять, и отправил его за борт. Он вынырнул за кормой, замахал руками, кричал, но минуты две на воде продержался и пошёл на дно. Всё что нужно, я выяснил, а везти его к нашим не стоит.

План у меня был такой: дохожу до Дании, кладу лодку на дно, да так, чтобы от поверхности до рубки метров десять было, и покидаю борт через торпедный аппарат. Придётся одного из лётчиков задействовать, чтобы выпустил меня. На борту поживёт, пока я не вернусь. А вернувшись с угнанной «девяткой», я нырну с грузом и, отправив британскую лодку в Хранилище, отправлюсь на базу. Без трофея мне возвращаться как-то не комильфо, вот и стоит поддерживать свою репутацию отчаянного удачливого парня и сорвиголовы.

Я сразу достал из Хранилища капитана, объяснил, что от него требуется и получил его согласие. Стрелкового оружия на борту не было, я уже убрал его в Хранилище. Пока мы шли до Дании, я учил капитана пользоваться камбузом, гальюном, а также провёл несколько теоретических тренировок с торпедным аппаратом, торпеду из которого уже убрал в Хранилище.

Так прошли два дня. Погода заметно успокоилась. Ночью мы подошли ближе к берегу, где я положил субмарину на дно, и капитан всё же смог провести процедуру вывода. Я уже думал, что если не сможет, не страшно, уберу лодку в Хранилище, вынырну и повторим всё заново, однако всё получилось с первого раза. Лётчик остался на борту, где большая часть систем была отключена для экономии энергии. Как чем пользоваться, я ему показал; не показал только, что нужно делать, чтобы лодка всплыла: сбежит ещё. Лучше уж сам донырну.

Я всплыл, в чём мне очень помог спасательный жилет, достал катер, поднялся на борт по заранее подготовленному трапу, вытерся и надел форму германского лётчика. Потом достал поплавковый гидросамолёт и обер-лейтенанта. Появился он на борту катера. Есть одна особенность, о которой стоит упомянуть. Когда я достаю лётчиков из Хранилища, они появляются в той же позе, в какой я их убирал: например, если сидел, то с согнутыми коленями. Лейтенант стоял, потому и потребовался катер. Я дождался, пока он забрался в кабину, и последовал за ним, убрав катер.

– Взлетаем, – приказал я.

Когда мы уже были в воздухе, я дал курс, и мы на высоте ста метров полетели к Ганноверу, где и совершили посадку на поверхность реки, в шестнадцати километрах от окраины города. Я видел Взором, что препятствий в виде полузатонувших брёвен или чего-то подобного не было, так что посадка прошла благополучно. Прожектор на самолёте подсветил место посадки: лётчику, в отличие от меня, нужно видеть своими глазами, куда садиться.

Мы подошли к берегу и причалили. Я заправил самолёт, после чего убрал лётчика и самолёт в Хранилище. Потом отошёл метров на сто и, быстро шагая, одного за другим извлекал солдат и офицеров из наглов и пиндосов, то есть британцев и американцев. Все тут,