БП. Между прошлым и будущим. Книга 2 - Александр Половец

Вскоре меня попросили открыть мемориальную доску на здании, где находился Еврейский антифашистский комитет, расстрелянный 12 августа 1952-го года — одна из самых злодейских акций Сталина. И я открыл доску вместе с послом Израиля Арье Левиным, с женой Переца Маркиша Эстер и с дочерью Михоэлса Ниной. Это тоже показали по телевидению. Потом попросили меня провести вечер Михоэлса. Я и это сделал.

Вот тут уже юдофобы разъярились до невозможности. Тут уже их душа не выдержала! Это, кстати, тоже зависть. Бездарные люди всегда ищут виноватых в своей бездарности. Эпиграмму на Сергея Смирнова помните? „Поэт горбат, стихи его горбаты. Кто виноват? Евреи виноваты!“ И они развернулись во всю. Вот тогда я сел писать роман „Сага о Певзнерах“ — о судьбах еврейского народа.

У меня есть прообраз — Герой Советского Союза, убежденный сталинист, с именем Сталина он ходил в атаки; его семья, его трое детей, у него тройня родилась в день, когда наши взяли Берлин. И в книге — его судьба, его детей, его жены, красавицы Эсфирь, и друга их семьи Абрама Абрамовича, который тайно влюблен в жену Певзнера. Он тоже фронтовик, тоже герой войны.

Семья „унесенных ветром“… кто — где. И жанр книги определен так — роман с вырванными страницами. Первый абзац в нем такой: „Я вырываю страницы, я вырываю страницы, чтобы второстепенность не заглушила смеха и не спрятала слез. Но стены смеха на свете нет, а Стена плача пролегла от Иерусалима по всей земле“. Это трагический роман, но там пятьдесят анекдотов, которые рассказывал мне в свое время мой друг Леонид Осипович Утесов.

Когда-то выяснилось, что моя бабушка Соня, которая погибла в гетто, — была предана дворником, с детьми которого она занималась: он ее выдал, предал — хотя в ней немцы и румыны не опознали еврейку, она была русоволосой и курносой. Бабушка погибла. Утесов Леня, а он был почетный гражданин Одессы, сказал мне: я разыщу его. Он потратил на это полмесяца, позвонил и сказал: Толя, он удрал с румынами, его найти нельзя. Так вот, у Утесова были мудрые анекдоты на все случаи жизни — и в моей книге Абрам Абрамович рассказывает анекдоты Утесова.

Я написал этот роман, о нем узнал Ицхак Рабин и через посольство прислал мне письмо. От его имени руководитель администрации главы правительства писала: „Г-н Рабин просил Вам передать, что если Вы прибудете, то найдете на земле обетованной обетованную для Вас встречу, признание и т. п.“ И для начала министерство иностранных дел для нас устроило месячную поездку по Израилю.

Мы с Таней побыли там и влюбились в эту страну. Я потрясен: это звучит банально, но за 50 лет создать на песке, как по Маяковскому, страну-сад, — это непостижимо! Причем, мощную страну! Мы любим Израиль. Правда, у меня двойное гражданство — российское тоже сохранилось. У меня в Израиле за шесть лет вышло четыре книги. А еще ежемесячно — четыре-пять встреч с читателями. Они приходят на эти встречи, приносят мои книги, привезенные из России — и это так трогательно, что они нашли место в багаже для этих книг!

А кроме того, в России вышло семь книг в течение одного года — собрание сочинений пятитомное, по инициативе издательства „Терра“, и одновременно вышли книга воспоминаний „Перелистывая годы“ и книга повестей для подростков — в Нижнем Новгороде, в издательстве „Три богатыря“. Теперь мы живем в Израиле, и я хочу честно сказать, что это не в последнюю очередь связано с медицинскими проблемами: там спасли жизнь жене, сделали операцию, которую бы никто не сделал, даже хирурги в Америке.

А мне спасли зрение. Я вижу одним глазом, у меня очень тяжелая форма глаукомы. Кстати, не могу не сделать комплимент и в адрес американской медицины, коль у вас практикуют такие специалисты мирового класса, как мой старинный друг Самуил Файн. Так радостно было здесь с ним встретиться. Для меня он давно уже стал олицетворением истинного целителя, который высочайшим искусством своим сумел отобрать у недуга, угрожавшего жизни, мою любимую жену Таню… Бесконечная ему благодарность!

У нас и в Израиле очень много друзей. Даже и премьеры относились ко мне очень сердечно, беседовал со мной не раз Ицхак Рабин, когда роман вышел, прислал мне письмо, где поздравлял меня с этим событием. Для меня свята его память.

— Я подозреваю, что самое последнее письмо в его жизни было адресовано „Панораме“ в связи с 15-летием, — вспомнил я, — оно у меня хранится. Мы тогда еще не успели получить это письмо, а уже пришло сообщение, что он погиб.

Кажется, только что я пообещал, что задаю Алексину последний вопрос. Оказалось — не последний, как это и бывает обычно с собеседником, с которым не хочется завершать разговор.

— В связи с Израилем: когда вы смотрите там телевидение, на экране вы видите главным образом еврейские лица — что нормально. То же и в Америке: вы не удивляетесь тому, что много евреев на телевидении, и что владельцы телевизионных каналов во многих случаях имеют еврейское происхождение — все они здесь просто американцы.

Но вот и в России я увидел в телепередачах немало еврейских лиц: среди ведущих, редакторов и авторов, владельцев программ и их участников, и т. д. На фоне того, что происходит в стране, не кажется ли вам, что подобное положение в определенной степени может способствовать росту антисемитизма? Нетрудно же представить себе реакцию простого россиянина, замученного невзгодами нынешней жизни и задуренного пропагандными речами красно-коричневых лидеров?

Сегодня, пять лет спустя, когда я снова в Москве, и вернулся к записи нашей беседы, мне кажется, лиц „некоренной национальности“ (замечательный эвфемизм, не так ли?) на телеэкране заметно поубавилось. Неужто и нынешние руководители российского телевидения, или даже те, кто над ними, разделили высказанные мною сейчас опасения? И приняли соответствующие меры…

А тогда, недолго помолчав, Алексин ответил:

— Трудно сказать… я и сам вижу, что евреев там немало. Самое главное — лучше бы этого вообще не замечать, — чуть подумав, продолжил он.

— Как в Штатах, — согласился я. — Здесь людям просто не приходит в голову задаться вопросом, кто там на экране — Кац или Смит… Ваша собственная дочь — ведущая одной из передач нью-йоркского телевидения — кому-нибудь приходить в голову связать ее происхождение с проблемами собственной жизни? Но дело, по-моему, не только в компании Макашевых. Вам не кажется, что такая ситуация в принципе может явиться для определенной части российского населения раздражителем — вроде празднования Хануки в Кремле?

— Для каких-то слоев населения, может быть, да. Но эти люди не будут представлять большинство в России, нет. Я в этом абсолютно убежден! А то, что мы по старой привычке все это замечаем, говорит, что проблемы еще существуют и негодяями будет это при случае использовано. И все-таки, я думаю, что макашевы и баркашовы сегодня не могут иметь никаких шансов. Хотя любые проявления фашизма, даже если он не опасен в глобальном смысле, должны пресекаться. Они должны быть просто невозможны!