...И вся жизнь - Павел Гельбак

Ткаченко усмехнулся, но не принял шутливого тона внука, продолжил серьезно:

— Военные люди и в дни мира обязаны помнить, что капиталисты могут развязать войну. К этому воинские части и должны готовиться. «Тяжело в учении — легко в бою». У нас часто повторяют это выражение, но не всегда вдумываются в мудрость этих слов. Вот сейчас человек не поел вовремя и уже огорчается, не поспал ночь — и ходит, как вареный, палец разрезал — к врачу побежал, а чтобы кто зимой лег спать на снегу — за сумасшедшего посчитают. На войне все это мелочами кажется, на которые и внимания не стоит обращать. Смушкевич это понимал. И хотел готовить своих подчиненных к войне в таких условиях, какие обязательно встретятся в боевой обстановке.

Тот же летчик Сенаторов, которому комбриг подарил свои часы, вспоминал, как первый раз прыгал с парашютом. Вел самолет Яков Владимирович. Пролетают над аэродромом. Сенаторов приготовился прыгать. Но нет команды. Под крылом лес, и вдруг комбриг приказывает:

— Приготовиться. Пошел…

— Как, прыгать? — невольно спросил Сенаторов. — Отсюда до аэродрома не доберешься.

— Пошел! — повторил приказ комбриг.

Приземлился парашютист в десяти километрах от аэродрома и в душе на чем свет ругал Смушкевича. Попробуй отсюда, из глухого леса, добраться до аэродрома!

Много лет спустя, во время войны, когда Сенаторову пришлось выброситься из горящего самолета в тылу врага, он добрым словом помянул комбрига.

В ту пору в авиационных частях летали главным образом днем, и большинство вылетов, дальних перелетов, учений проводилось в погожие летние дни. Даже в лагеря воинские части выезжали лишь летом. И как только первые признаки осени, — снимали палатки и отправлялись на зимние квартиры.

— Но воевать нам придется не только летом, поднимать самолеты в воздух не только, когда солнышко светит. Надо учиться летать и в дождь, и в ветер, и в зной, и в стужу, днем и глубокой ночью, — говорил Смушкевич.

Ему отвечали:

— Не зарывайся, комбриг. Самолет есть самолет — машина хотя и современная, но далеко не совершенная. Ночью не видно ориентиров на земле, в пургу не полетишь. Попробуй, аварий не избежать — погибнут люди, разобьешь машины…

Яков Владимирович был не из пугливых. Не боялся он ответственности. Вот почему и написал приказ по Витебской бригаде о зимних лагерях. Стояли суровые январские морозы, когда летчики бригады подняли свои машины в воздух с благоустроенного аэродрома и полетели по маршрутам, указанным комбригом. Одни сели на льду озера, другие — на лесной поляне, третьи — в открытом, занесенном снегом поле. В этих лагерях и провели зиму. Летали в мороз, пургу. Люди зябли, ругали комбрига за «чудачества», но своего недовольства открыто не высказывали — дисциплина есть дисциплина. Женам же летчиков приказы не писаны. Открыто негодовали, осуждали выдумку комбрига, Басю Соломоновну просили поговорить с мужем, чтобы отступился от своей затеи. Ведь в других частях Красной Армии даже ничего не слыхали о зимних лагерях.

Однажды Смушкевич по делам приехал из зимнего лагеря в военный городок. На улице его остановила довольно бойкая жена летчика:

— Разрешите, товарищ комбриг, с вами откровенно поговорить.

— Пожалуйста.

— Я не военнослужащая, поэтому ромбы на петлицах на меня не производят впечатления. Скажите, почему вам дома не сидится и нашим мужьям покоя не даете? Летом вы в лагерях, зимой в лагерях. Когда же у вас найдется время для семьи?

— Милая моя, — ответил Смушкевич, — лучше вы сегодня поскучайте, чем во время войны потеряете мужа в первом зимнем бою.

Дело было, конечно, не в женах. Их мнение не очень принималось в расчет. На войне тоже приходится жить вдали и от жен и от детей. Зимние лагеря Витебской бригады привлекли внимание командования Белорусского военного округа, штаба Военно-воздушных сил СССР. В зимние лагеря приехали проверяющие. Изучили опыт и одобрили его.

Главный вывод, как всегда, сделала сама жизнь. Через несколько лет грянула финская война. Вести боевые действия пришлось зимой. В стужу и метели летали летчики на боевые задания. Пилоты из Витебской бригады, прошедшие школу зимних лагерей, оказались наиболее подготовленными.

Так многим летчикам помог сохранить жизнь во время зимних боев талант комбрига, сумевшего вовремя заглянуть в будущее.

Незарегистрированный рекорд

Настойчивость. Целеустремленность! Эти два слова чаще других упоминали боевые соратники Якова Владимировича, когда характеризовали его как комиссара, командира, летчика. Перечитывая выписки из воспоминаний, характеристик, журналист думал, как лучше написать об этих чертах героя коммуниста.

Фактов было много, иногда удивительных. Они свидетельствовали о том, что Смушкевич порой не щадил себя, работал как одержимый, лишь бы в сроки достигнуть намеченной цели.

Вот характеристика, выданная Якову Владимировичу после окончания им Севастопольской школы летчиков имени Мясникова. Когда впервые прочитал характеристику Ткаченко, то не поверил глазам своим. Может быть, описались люди, составлявшие документ. Потом убедился, что все в нем сказанное — правда. Разве и такое в человеческих силах:

«По окончании самостоятельной программы по элементам полета Смушкевич Я. В. имеет отличные результаты. Программа начата 25 октября 1932 года, закончена 14 декабря 1932 года».

На чистом листе бумаги Ткаченко записал эти даты. 38 летных дней. Вот тот мизерный срок, который потребовался Якову Владимировичу, чтобы закончить с отличием школу летчиков! Это подвиг. Безусловно, подвиг!

Интересно, поймет внук или не поймет, что и учеба может стать подвигом.

— Есть такая международная организация, которая регистрирует любой рекорд, установленный в воздухе. Она объявляет на весь мир, кто летал дольше всех, выше всех, быстрее всех…

— Знаю, знаю, — перебил рассказ деда Герман. — И в этой организации зарегистрированы все рекорды советских космонавтов.

— Верно, — согласился Павел Петрович. — Теперь и космонавтов, но не только их. Еще до войны там были зарегистрированы рекорды, установленные советскими летчиками Валерием Чкаловым, Михаилом Громовым, Владимиром Коккинаки, Валентиной Гризодубовой и многими другими. Фамилии Якова Смушкевича в числе мировых рекордсменов нет, а будь моя воля, то я бы объявил всемирным рекорд, поставленный им на земле, но имеющий непосредственное отношение к авиации.

Помнишь, мы уже с тобой говорили о том, что Смушкевич очень хотел учиться, но все не получалось.

— Даже Ворошилов обещал ему помочь, — вспомнил Герман.

— Яков Владимирович просил, чтобы послали в школу летчиков. Но в штабе Военно-воздушных сил ответили, что такие школы выпускают лейтенантов, которые служат в частях младшими летчиками или летчиками. Смушкевич же командует бригадой. Негоже, мол, комбригу садиться за одну парту с необученным курсантом, который впервые самолет увидел вблизи, никогда в жизни еще за штурвал не держался. И Смушкевич снова и снова обращался все с той же просьбой в штаб Военно-воздушных сил. Видно, он там изрядно надоел, и один из руководителей ему в сердцах сказал:

— Хочешь учиться, езжай в какую-нибудь школу и сдавай экзамены — сразу за все курсы. Поднатужишься и сдашь.

Смушкевич согласился с этим предложением. Начальник засмеялся:

— Шуток не понимаешь. Для этой затеи мы тебя от командования бригадой не станем освобождать.

— Не станете, и не надо — поеду во время отпуска.

— Если уж ничего лучше во время отпуска придумать не можешь — валяй. Пошлем мы тебя в Севастопольскую школу. Все-таки аэродром на берегу Черного моря. Глядишь, за время отпуска несколько раз сможешь искупаться.

— Есть ехать в Севастополь, — не принимая шутки, официально согласился Смушкевич.

— Направление я тебе дам. Только смотри, чтобы уложился в отпускное время. Дополнительно ни одного дня не получишь.

— Попробую уложиться в сорок отпускных дней.

Добрая слава в нашей стране идет о питомцах школы летчиков им. Мясникова. Многие из них прославились как асы, стали Героями и дважды Героями Советского Союза. Есть среди воспитанников школы и мировые рекордсмены. Но, пожалуй, такого ученика, точнее курсанта, как Смушкевич, там больше не было. Не успел он приехать в школу, как курсанты его окрестили «неистовым комбригом».

Начальник училища — старый опытный летчик при первом знакомстве спросил:

— Скажите, комбриг, вам что — бумажка нужна об окончании школы?

— Нет! — ответил Смушкевич. — Мне надо проверить свои знания. Прошу относиться ко мне, как к любому другому курсанту, со всей строгостью. Не делайте мне поблажек.

— Это хорошо. А то я, грешным делом, подумал, что вас прислали к нам за свидетельством об окончании школы летчиков. Все-таки в анкете будет что писать в графе об образовании. Иногда, знаете, прочерк в этой графе может помешать дальнейшей, даже удачно начатой карьере.