Ночные кошмары - Нора Робертс

Ной заметил, что глаза Сэма стали безжизненно-стеклянными, и прищурился.

– Она отвернулась от меня с таким видом, словно я ничтожество, – пробормотал Сэм, а потом едва не закричал. – Словно все, что было между нами, ничего не стоит! Красный дым ее слов окутывает мне лицо, обжигает горло. В моей руке оказываются серебряные ножницы с длинными концами. Я хочу всадить в нее, всадить как можно глубже. Она кричит, роняет бокал, тот разбивается. Кровь хлещет из ее спины. Как будто я вытащил пробку из бутылки хорошего красного вина. Она спотыкается и падает на пол. Я ничего не вижу из-за дыма и продолжаю всаживать в нее ножницы. Горячая кровь заливает мне руки и лицо. Мы лежим на полу, она ползет, а ножницы прирастают к моей руке. Я не могу остановить их. Не могу остановиться.

Его веки снова опустились, а руки сжались в кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

– Я вижу стоящую на пороге Ливи, которая смотрит на меня глазами матери.

Когда Сэм поднес к губам чашку, его рука дрожала. Он сделал глоток, жадный и долгий глоток человека, который долго бродил по пустыне и умирает от жажды.

– Это один вариант того, что я помню… А холодного ничего нет? Воды?

– Сейчас. – Ной выключил диктофон, встал, пошел на кухню и уперся ладонями в стол. По спине тек холодный пот. Картина убийства была страшной. Он читал сообщения, изучал отчеты. Знал, чего ждать. Но от художественного описания Сэма сводило внутренности. И от мысли об Оливии, выбирающейся из кровати и становящейся участницей ночного кошмара.

Сколько раз она переживала это?

Он налил два стакана минеральной, добавил льда, собрался с силами и вернулся.

– Вы сомневаетесь, что можете оставаться объективным, – увидев его, сказал Сэм. – Сомневаетесь, что сможете сидеть со мной и дышать одним воздухом.

– Нет. – Ной протянул ему воду и сел. – Это часть моей работы. Я ломаю себе голову над тем, как вам удается выжить. Что вы видите, когда каждое утро смотрите в зеркало.

– Они два года следили за мной, боясь самоубийства. И были правы. Но когда проходит время, ты овладеваешь искусством доживать до следующего дня. Я любил Джулию, и ничего лучшего у меня не было. Но этого оказалось недостаточно, чтобы сделать меня человеком.

– А двадцать лет тюрьмы вас изменили?

– Двадцать лет тюрьмы заставили меня жалеть, что я уничтожил все, что было мне дано. А рак заставил воспользоваться тем, что мне еще осталось.

– И что же осталось?

– Правда. И возможность посмотреть ей в лицо. – Он сделал глоток воды. – Но я запомнил тот вечер и по-другому. Второй вариант начинается так же. Та же марихуана, та же гонка по городу, те же наркотики, распаляющие гнев. Но на этот раз, когда я подъезжаю к дому, ворота открыты. Я выхожу из себя. О чем она думает, черт побери? Сейчас я скажу ей все, что думаю об этом. Если Мэннинг в доме… Я прекрасно знаю, что он там. Вижу, как он накачивает мою жену. Думаю о том, что задушу его голыми руками на глазах у Джулии. Входная дверь открыта нараспашку. Оттуда вырывается свет. Это злит меня еще больше. Я вхожу, готовый рвать и метать. Иду к лестнице, уверенный, что застану их в постели, но слышу музыку, доносящуюся из гостиной. Должно быть, они трахаются там под музыку, с открытой дверью, хотя наверху спит моя дочь. И тут я…

Он сделал паузу, допил воду и отставил стакан.

– Всюду кровь. Сначала я этого не понял. Ее слишком много. Так в жизни не бывает. Повсюду битое стекло. Лампа, которую мы купили во время медового месяца, валяется на полу. У меня все путается в голове от коки и водки, но я думаю: боже, боже, это взлом. И вижу ее. О господи, вижу ее на полу.

Его голос дрожал, срывался, пропадал и передавал страх и отчаяние так же виртуозно, как в первом варианте передавал агрессию и ярость.

– Я опускаюсь рядом с ней на колени, окликаю ее, пытаюсь поднять. Кровь, она вся в крови. Я знаю, что она мертва, но все равно пытаюсь докричаться до нее, хочу, чтобы она очнулась. Я вытащил ножницы у нее из спины. Вынул, чтобы ей было не так больно. А потом появилась Ливи, смотревшая на меня во все глаза…

Он вынул сигарету из лежавшей на столе пачки, зажег спичку, и огонек закачался, словно подхваченный ветром.

– Полиция на это не купилась. – Он выдохнул струю дыма. – И присяжные тоже. Спустя какое-то время я и сам перестал на это покупаться.

– Сэм, я не собираюсь ни на что покупаться.

– Нет. – Он кивнул и бросил на него лукавый взгляд заговорщика. – И все же вам предстоит изрядно поломать голову, верно?

– Если верить Мэннингу, они с Джулией никогда не состояли в связи. И не из-за того, что он не предпринимал таких попыток. Он сказал об этом достаточно недвусмысленно. – Ной и Фрэнк стояли у заново заасфальтированной баскетбольной площадки, на которой азартно сражались две команды мальчишек. – Он любил ее без памяти, проводил с ней много времени, но она считала его всего лишь другом.

– Именно так он говорил во время расследования.

– Ты ему верил?

Фрэнк вздохнул и покачал головой, не сводя глаз с паренька, владевшего мячом.

– Он был убедителен. Экономка говорила то же самое. Клялась, что ни один мужчина не ночевал в доме, кроме мужа ее хозяйки. Она была беззаветно предана Джулии и могла прикрывать ее. Но мы так и не смогли сбить ее. Против этого говорили только убежденность Сэма Тэннера и обычные сплетни. Впрочем, в данном случае это значения не имело. Тэннер верил в их связь, что стало одним из мотивов преступления.

– Тебе не кажется странным, что всего через несколько месяцев Мэннинг и Лидия Лоринг стали любовниками?

– Малыш, именно поэтому Голливуд называют Голливирдом[9].

– Чисто гипотетически… Если бы Тэннера не застали на месте преступления, где бы ты стал искать?

– Мы застали его на месте преступления, но продолжали искать. Допросили Мэннинга, Лидию, экономку, агента, родных. Особенно Мелбернов, потому что они оба работали на Джулию. Мы долго приглядывались к Джейми Мелберн. После смерти сестры она унаследовала довольно крупную сумму. Изучили письма поклонников Джулии, отобрали чокнутых и проверили их на тот случай, если какой-нибудь псих сумел отключить систему сигнализации. Но Тэннер был там. На орудии убийства было полно его отпечатков. У него был мотив, средство и возможность. Кроме того, его видела собственная дочь.

Фрэнк переступил с ноги на ногу.

– Впервые несколько дней у меня были сложности с этим делом. Оно не было таким простым, как мне хотелось.

– Что ты имеешь в виду?

– То, как вел себя Тоннер. То, как он путал два разных вечера и две разные ссоры с Джулией… или делал вид, что путает. Сначала куски не складывались. А потом он вызвал адвоката и начал отчаянно отпираться. И тогда я понял, что он действительно притворяется. Ной, не позволяй ему заморочить тебе голову.