Ратибор. Окталогия (СИ) - Фомичев Александр Игоревич

– Да? Любопытно, кто же это может быть⁈ – Ратибор многозначительно огляделся по сторонам и озадаченно потеребил бороду, заодно сбивая надоедливые сосули с неё. – Я вот не хочу! А ты, друже? – обратился он к Яромиру.

– И у меня нет никакого желания голодным засыпать сегодня! Но, вероятно, он себя имеет в виду?..

– Всё может быть! Задница в тепле, а вот голову отморозил… – Ратибор, снова едко хмыкнув, насмешливо вперился в Мирослава. – Не тем местом, Мирка, ты на животинку несчастную уселся! Надо было черепок свой греть, а не пятую точку!

– Поговорите мне, поговорите… – молодой охотник лукаво улыбнулся. – А то, я смотрю, от безделья у вас языки подсыхать начали! Так и совсем отвалиться ведь могут, коли чесать ими не будете…

– Чего стоим? Давно не виделись? – раздался низкий голос за спинами приятелей. Те мигом обернулись. За ними стоял вышедший из заснеженной чащобы с тушей оленёнка на плечах Белогор, отец Мирослава. Подойти к друзьям он умудрился бесшумно, несмотря на свою не самую лёгкую ношу. На вид опытному охотнику было лет пятьдесят, не больше. Поджарый, мускулистый, без единой седой пряди в русых волосах, он выглядел бы куда моложе своих лет, если бы не суровое, изрезанное глубокими морщинами лицо, которое выдавало его истинный возраст. – Соскучились, что ль, друг по дружке уже? – ворчливо молвил Белогор, взваливая свой охотничий трофей на ещё одну тягловую лошадь, нёсшую на себе уже парочку таких туш.

Мирослав с батей по пути следования дружины княжьей времени зря не теряли и являлись основными поставщиками свежего мяса к вечерним привалам, благо зверья непуганого в окрестностях было в избытке, ибо человек редко объявлялся в этих непролазных дебрях.

– А то! – Ратибор широко улыбнулся. – Часа два уж как не видели твоего охламона!

– Да, это срок… – ухмыльнулся добродушно Белогор.

– Ещё какой! – кивнул Яромир в ответ.

– Долго нам ещё? – подошедший Святослав был задумчив и угрюм. Князь явно подустал от столь дальней дороги.

– Ты, старче, с непривычки, смотрю, аж пригорюнился, – пробурчал Ратибор. – Это тебе не в тереме своём на троне восседать да на перинах пуховых нежиться!

– Твоя правда, Рат, – недовольно молвил князь. – Отвык я, оказывается, от походов‑то затяжных!

– Мы уже практически у цели, – Белогор лениво махнул рукой вперёд. – Версты две, не больше, и упрёмся в Волокею. Чуть пониже по течению будет узкое местечко, помеченное на картах у Огнеслава как переправа. Хорошо хоть с голубями прислать нам успел путь свой и место, где град заложил…

– Там же довольно большая деревушка местных должна располагаться, – Святослав в задумчивости поскрёб затылок. – Кванси они себя именуют. Вид у них, по словам Огнеслава, чудный. «Как дети», описывал он их…

– Вот только детей нам не хватало для полного счастья, – фыркнул слегка раздражённо Ратибор. – Можно подумать, одного ребятёнка нам мало… Во, вспомнишь чудо, а оно тут как тут!

– А что тут п‑происходит? С‑совещание, и без м‑меня⁈ – из вереницы бредущих мимо воинов вынырнул укутанный с головы до пят в меха Емельян. От него изрядно разило кислым вином. На ногах он держался не очень уверенно, ибо был порядочно пьян.

– Что вы там сейчас про детей‑то вещали, а? – усмехнулся Мирослав, иронически покосившись на враз помрачневших Святослава с Ратибором.

– Да, что ещё за д‑дети? Г‑где дети, я вас спрашиваю⁈ – подошедший княжий племяш недоумённо оглянулся. – М‑мы что, взяли с собой ребятню⁈ – уже возмущённо вопросил он, непонятно к кому обращаясь.

– Ага, Емеля, взяли, – ехидно осклабился Яромир, спокойно реагировавший в отличие от князя с Ратибором на выходки нетрезвого оболтуса. – Одного дитятку‑то уж точно!

– Д‑да ты что! И где же он п‑прятался всё это время, уж позвольте полюбопытствовать⁈

– Средь твоих бутылок, Емельян, – Святослав недобро смотрел на двоюродного племянника. – А теперь сгинь с глаз моих! И пока не протрезвеешь, чтобы я тебя не видел, усёк?

– Усёк… – Емельян старался не перечить своему дяде и молча ретировался из его поля зрения, ибо даже в хмельном угаре понимал, что не следует с ним спорить сейчас, ведь явно не в самом лучшем настроении Святослав пребывает.

– Свят…

– Рат, не начинай! – мгновенно взвился князь, проводив хмурым взглядом своего загулявшего племяшку. – Сам уже тысячу и один раз пожалел, что взял его с нами! Но кто же мог себе представить, что этот обормот аж двух тяжеловозов с собой прихватит, нагрузив их предварительно доверху вином с медовухой⁈

– Да уж! – улыбнулся себе в бороду Мирослав. – И главное, не проверил‑то никто его лошадок! Накрыл пледом, сказав, что припасы везёт, жизненно необходимые! Кто же мог подумать, что непутёвый обалдуй затарится исключительно одним хмелем⁈

– Хе‑хе, учудил наш неисправимый забулдыга так учудил, это верно, – хмыкнул примиряюще Белогор. – Но вы оба, – тут он укоризненно воззрился на Святослава и Ратибора, – не серчайте уж на него сильно. Дурашка, конечно, но кто по молодости из нас не куролесил, а⁈

Святослав с Ратибором хмуро переглянулись.

– Не, всякое бывало… – Ратибор неопределённо махнул рукой. – Я как‑то практически полную бочку медовухи после пира домой приволок! Правда, пожалел опосля сильно об этом… Думал, моя Марфуша меня в ней и утопит!..

– Как же, помним, помним, – рассмеялся звонко Мирослав, мельком перемигнувшись с Яромиром, который также улыбался до ушей.

– Да и что сделать‑то можно было? – князь тяжело вздохнул. – Я ведь поначалу, когда взбеленился, хотел вылить всё то пойло, что он с собой везёт, но Емеля костьми лёг за эту сивуху! Умолял так, как не каждый за жизнь свою на плахе просит! Ладно, пёс с ним! Пущай хлебает, коль с мозгами туго! Жизнь сама научит его уму‑разуму. Надеюсь, с возрастом образумится… Всё, закончили совет держать посреди дороги! Давайте уже доберёмся, в конце концов, до этой треклятой Волокеи!

Спорить никто не стал, и друзья привычно влились в цепочку витязей, неторопливо шедших по Гиблому тракту. До реки и правда идти осталось всего ничего; через час с небольшим дружина князя уже оказалась у пологого берега покрытой ледяной коркой с краёв, но бодро бегущей по центру, широкой, полноводной незамерзающей Волокеи. Решено было сделать тут привал. Воины принялись всматриваться вдаль, надеясь разглядеть цель столь долгого их похода, но Караим было не видать; густой туман плотно окутал реку.

– Н‑надо отметить наше прибытие! – Емельян, за прошедший час захмелевший ещё больше, достал с одного из своих тяжеловозов непочатую бутыль вина и попробовал её откупорить, но та упорно не поддавалась. Тогда, недолго думая, он извлёк тонкий стилет из‑за пояса да лихо (так, по крайней мере, казалось ему самому) снёс у сосуда горлышко, слегка не рассчитав при этом траекторию удара и умудрившись чиркануть кончиком ножа по крупу стоящей перед ним тягловой лошади. Та заржала от боли и инстинктивно дёрнулась в сторону, оступившись да вылетев на покрытую тонкой наледью кромку воды, после чего тут же оказалась подо льдом. Хорошо, что произошло сие неприятное происшествие у самого берега, где было ещё неглубоко, потому рабочий конь провалился лишь по грудь, но застрял крепко; испуганно заржав, он попытался было выкарабкаться сам, но лишь ещё больше завяз во льдах да речном иле, что толстенным слоем покрывал дно Волокеи. Тюки с хмелем, надёжно закреплённые на спине несчастной лошадки, лишь усугубили положение бедной животинки. Под их весом ноги тяжеловоза ещё больше увязли в илистом дне.

– Ой!.. А что это она, а?.. – Емельян понял, что в очередной раз набедокурил.

В наступившей тишине, прерывающейся лишь жалобным ржанием попавшего в смертельную ловушку животного, воины Святослава неодобрительно переводили взгляд с испуганно вжавшего голову в плечи, растерянно хлопающего глазами племянника князя с бутылкой вина в руках на застрявшего в наледи и тине коня.

– Ай, молодца! – ехидно хмыкнул, наконец, Мирослав. – «Прибытие отметил с размахом», так и начеркай в письменах своих, летописец ты наш!..