Чёртов плод - Свенья Ларк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Входящий вызов. Нет, ну офонареть у Бугра реакция… Кейру вполне хватило бы сейчас от Майки и просто короткого «Принято, босс».
– Слушай, бро, ты что, читать разучился, или там как? Может быть, тебе азбуку купить? Никаких визитов, я сказал. Ни в больницу, ни к родителям, никуда. Оставьте его в покое. Да… Да! Значит, другого найдём…
Парень сделал глубокий вдох, отрешённо прислушиваясь к гулу машин за свой спиной, перемежаемому приглушённым птичьим чириканием.
– Да похрену мне, сколько у тебя там сейчас времени! – он раздражённо переложил телефон к другому уху. – Плевал я на это, к чертям собачьим… Ты кем себя вообразил вообще, а, президентом? Или папой римским? Слушай, Майки, заткнись, а… по-хорошему тебя ещё прошу. Ты ведь не хочешь снова меня злить, ага?
Кейр нажал на кнопку сброса. Он знал, что Бугор вряд ли решится ещё раз с ним спорить.
Парень покусал губы и снова посмотрел на окошечко соседнего чата.
Пользователь удалил сообщение. Пользователь пишет сообщение…
Между растущими у края лестницы кустами вдруг мелькнул силуэт маленького, похожего на ожившую плюшевую игрушку бельчонка, и Кейр, не удержавшись, осторожно мысленно потянулся к нему, не спуская со зверёныша глаз. Тот выронил из лап зажатое в них ядрышко фундука, подбежал ближе, ловко взобрался вверх по его штанине и стал доверчиво обнюхивать подставленную Кейром ладонь.
Тот слабо улыбнулся. Ну хоть это у него пока что ещё выходит без проблем… От Тео с Вильфом вон, к примеру, всякая там мелкая живность обычно старается держаться как можно дальше… инстинктивно, по-видимому. По крайней мере, та, что из внешнего мира. А в Цитадели симпатичной живности днём с огнём не сыщешь. Разве что вон у Аспида эта его Тай-Утка…
Кейр кинул было мобильный в карман, но тот практически сразу же зажужжал опять.
Тогда он ещё раз глубоко вздохнул, на пару секунд задержал дыхание, а потом бережно взял телефон обратно в руки и медленно-медленно провёл чуть дрожащим пальцем по засаленному дисплею.
Некоторое время парень, криво ухмыляясь, бессмысленно рассматривал одинокий анимированный стикер с вытянутым средним пальцем.
Вот и всё, мысленно сказал он, обращаясь к виднеющейся на противоположном берегу знакомой белой высотке.
Так-то лучше.
* * *
– Что стряслось, зайчик? – встревоженно спросила Диана. – Ты что, плакала?
– Ничего подобного, – Верена в последний раз шмыгнула носом и поспешно утёрла ладонью глаза. – Глупости…
– Скажи мне, кто тебя обидел, и я его обязательно укушу, – серьёзно пообещал Алекс, закрывая за собой входную дверь.
– Это у меня всё просто от нервов, – Верена бледно улыбнулась. – Ну, знаешь, мандраж перед презентацией. Я просто человек такой… эмоциональный. Вон можете у Пули спросить…
– Слышать больше не могу об этой твоей презентации, – усмехнулся Алекс. – Ну вот кто бы мог подумать, что ты у нас такой чувствительный ребёнок, оказывается, а?
Мужчина осторожно прислонил к стене как обычно начавший падать Луизин велосипед и полушутливо добавил:
– Экскурсия-то у нас сегодня, надеюсь, не отменяется, эмоциональная ты наша? А то вон Искорка даже специально перенесла ради тебя свой музыкальный класс…
– Ни за что, – твёрдо сказала Верена. – Сейчас вот выпьем кофе и пойдём…
– Кофе – это замечательно, – одобрительно проговорил Алекс. – А то мне, хм… не очень хорошо удалось выспаться этой ночью.
Верена обошла батарею пустых молочных бутылок, громоздящуюся около кухонной двери (под окном места для них уже просто больше не оставалось) и привычно захлопнула коленом пожелтевшую дверцу стиральной машинки, которую Луиза вечно оставляла нараспашку.
Маленькое пластиковое окошко было открыто – Верена всё никак не могла выветрить из кухни запах сгоревшей чуть ли не неделю назад шарлотки, и помещение наполнял мутноватый, молочно-белый полуденный свет. Свет просачивался сквозь нависшие, казалось, прямо над самыми полуголыми деревьями облака, словно сквозь плотную мокрую марлю, и тихо гудящий город за окном казался зыбким и каким-то слегка ненастоящим, как будто кто-то нарисовал его сейчас расплывающейся краской на сырой акварельной бумаге.
Верена подошла к раковине, опустилась на корточки и вслепую зашарила в забитом под завязку кухонном шкафчике в поисках кофейных капсул.
– Как там Ян, Алекс? – спросила она, не оборачиваясь.
Девушка так и не успела посмотреться в зеркало, когда услышала звонок в дверь, но знала, что глаза у неё наверняка всё ещё были красными и нос тоже явно покраснел и распух… зато вот голос звучал уже вполне нормально, поэтому говорить не оборачиваясь ей сейчас было несколько комфортнее.
– Ему нужно будет немного восстановиться, но это теперь только вопрос времени, Верена, – отозвался за её спиной мужчина. – Времени и техники. Самое главное, что он справился. Справился сам… К счастью, я всё-таки не ошибся в нём тогда.
– И, к счастью для него, его сумели сделать всего лишь рабом… – задумчиво добавила Диана.
– «Всего лишь»? – поражённо переспросила девушка, поворачиваясь к ним лицом.
– Да, Верена, «всего лишь»… – Алекс с наслаждением потянулся и присел на стоящий у стены белый пластиковый табурет, устало откидываясь к стене. – У тули-па есть рабы и есть слуги, – продолжил он, почему-то начиная разминать себе пальцами ногу под правым коленом. – Так вот раб, он обычно просто… просто попадает в энергетический капкан. Его можно, конечно, заставить исполнять приказы… но вот по-настоящему служить – никогда. Всё дело в том, что в рабство редко приходят по собственной воле, понимаешь? Поэтому от него и можно освободиться, разорвать канал, если человека ещё не выпили до дна, и он пока что способен на эмпатию… вот как этот бедняга.
– А слуги? – Верена одну за другой вытащила с полки несколько разномастных кофейных кружек.
Вот вечно они всё бьют, и чего-нибудь потом обязательно да не хватает для гостей… Ладно, вот эта, с Микки-Маусом, вроде бы Луизина, а Луиза у нас девушка не обидчивая…
Диана тоже села и закинула ногу на ногу, задумчиво постукивая кончиком туфли по стенке широкого мусорного ведра, задвинутого под деревянный кухонный стол.
– А вот в слуги, хороший мой, тули-па выбирают далеко не всяких, – она медленно провела пальцем по ободку своей чашки. – Это уже совсем, совсем другая каста… Знаешь, как англичане говорят? Один доброволец стоит двадцати принуждённых, и у каждого есть своя цена…
Женщина рассеянно поглядела
