Адептус Астартес: Омнибус. Том I (ЛП) - авторов Коллектив

И лишь за долю мгновения до того, как «Немезида» настигла цель, Хирк осознал, что хотел сделать Аларик.

Клинок вонзился в глаз, пробил его прямо посередине. Око дернулось, вокруг разошлись волны, сминающие пространство-время, и струя радужно переливающейся крови брызнула из раненого зрачка.

Омут потемнел. Энергия начала утекать. Демоны и жертвы из видений Хирка растаяли, превратившись сперва в скелеты, потом в тьму.

Буря прекратилась. Аларик теперь слышал выстрелы боевых братьев и мог выпрямиться в полный рост, не боясь, что его унесет ветер. Боги, которые взирали на Хирка и наделяли его силой, на миг ослепли, и теперь они отвернулись от своего чемпиона. Хирк больше не мог воззвать к ним.

Еретик был ошеломлен. Аларик оказался быстрее: он рванулся вперед, схватил Хирка за оперенный хвост и повалил его на пол, преодолев психическую силу, которая удерживала его в воздухе.

— Теперь я могу тебе навредить, — сказал Аларик. Он охватил локтем подбородок Хирка и рванул. Шея Булгора Хирка треснула.

В первый раз Торн был готов.

Его вкатили в комнату из полированной стали, которую освещал резкий свет ламп-полос, встроенных в зеркальные стены. От этого она превращалась в световой куб. Торн был привязан к инвалидной коляске, потому что стимуляция нервов нарушила его координацию, и он с трудом ходил, постоянно опасаясь падения. Руки тряслись, он постоянно потел, тело все еще ожидало нового приступа напряжения и боли.

Инструктор Гравенхольм сидел в комнате, на столе перед ним лежала толстая папка.

Свет создавал над ним подобие нимба, как будто он был чиновником при дворе самого Императора, сортирующим грехи и благодеяния. Гравенхольм был очень стар и жил лишь благодаря машине-ювенату, которая вздыхала на полу у его ног. Он был достаточно важен для Ордо Маллеус, чтобы те использовали тайные технологии для продления его жизни. Когда-то, давным-давно, он был таким же неопытным, как Торн.

Эта мысль была одной из тех, что помогали Торну продолжать обучение.

— Ученик, — сказал Гравенхольм. Слова сопровождались прерывистым постукиванием ювената, присоединенного к его древним легким. — Назови свое имя.

— Экспликатор-кадет Асцелан Торн, — ответил тот, стараясь говорить уверенно.

— Хорошо, — сказал Гравенхольм. — Какой процесс ты только что прошел?

Торн сглотнул.

— Нервная стимуляция прямого типа.

— Почему?

— Часть обучения искусству дознавателя. Мы должны сами уметь противостоять техникам допроса.

— Понятно, — Гравенхольм полистал папку. — До процесса тебе дали запомнить определенные данные. Опиши мне их содержимое.

— Нет.

Гравенхольм посмотрел Торну в глаза.

— Расскажи мне, кадет Торн.

— Я этого не сделаю.

— Понятно. Это все.

Санитары вернулись в комнату и покатили Торна наружу.

— Я прошел, сэр? — спросил он.

Это были непрошеные слова, которые он выпалил без задней мысли. В ответ Гравенхольм просто проводил его взглядом, перевернул страницу в папке и начал делать пером какие-то заметки.

Во второй раз Торн не был готов.

Он знал, что стимуляция нервов повторится. Но было и другое. Он видел пикт-изображения разрушения и смерти, горящие города, людей, которых убивали и уродовали, и все это перемежалось записями с ним самим. Там он делал вещи, которые не мог вспомнить. В темной комнате люди кричали на него, требуя сознаться в измене и связи с ведьмами и чужими. Он просыпался на хирургическом столе, врачи описывали мутации, которым, по их словам, он подвергся. Он не знал, где заканчивается нервная стимуляция и начинаются его собственные мысли.

Он неоднократно видел Гравенхольма. Возможно, это была какая-то пикт-запись, возможно, кошмар. Возможно, он действительно там был. Но теперь Торн снова находился в световом кубе, на сей раз на больничной каталке, и в его руках торчали внутривенные трубки.

— Как тебя зовут? — спросил Гравенхольм.

Торн закашлялся и выгнулся от боли. Нервная стимуляция на этот раз была подведена к его позвоночнику, и там, где зонды прошли между позвонками, теперь горели точки боли.

— Торн, — сказал он. — Торн. Экспликатор-кадет.

— Понятно. Какой процесс ты прошел?

— Я не… Я не могу точно ответить.

Гравенхольм сделал несколько отметок. Он не изменился с первого цикла тренировки.

Машина все еще дышала вместо него, и лысая морщинистая голова все еще наклонялась под странным углом, чтобы смотреть на Торна поверх очков.

— Тебе дали запомнить данные. Расскажи мне их.

— Нет.

Гравенхольм сделал еще одну запись.

— Если не расскажешь, процесс будет проведен повторно. Начнется дальнейшая нервная стимуляция.

— Нет, я ничего не скажу.

— Понятно.

Торн улыбнулся. Он сделал это впервые за долгое время.

— Я справился, да? — спросил он. — Я не сломался. Я прошел? Вы сделаете меня дознавателем?

На этот раз Гравенхольм не потрудился поднять взгляд. Он махнул рукой, и санитары снова увезли Торна.

В третий раз Торн с трудом узнал комнату. Световой куб был здесь и раньше, но он не знал, воображал ли его себе или действительно его посещал. Его разум был полон полуправды и случайных обрывков. Над ним нависли лица и руки в перчатках, держащие медицинские инструменты. Он видел отвратительных существ, многоглазых зверей, сидящих в ямах с гниющими телами, рои крошечных созданий, пожирающих его руки и тело. Он видел, как его руки превращались в обугленные кости, и отражение своего раздутого и разлагающегося лица.

Может быть, это была нервная стимуляция. Может, нет. Может, ключевое слово вернуло боль без всяких зондов, подключенных к позвоночнику. Все сливалось воедино. Дни не сменяли ночи, время превратилось в бесконечную ленту, и память сохраняла лишь несколько ее колец, а все остальное покрывала тьма.

Торн снова лежал на каталке. Он лежал так уже какое-то время. Руки слишком ослабели, чтобы он мог приподняться. Санитарам пришлось повернуть его набок, чтобы Гравенхольм мог видеть его лицо.

— Как тебя зовут? — спросил Гравенхольм под вздох ювената.

Торну понадобилось время, чтобы ответить.

— Я не знаю, — выдавил он. — Трон живой. О… милостивый Император! Я больше не знаю…

Гравенхольм улыбнулся, сделал последнюю заметку и закрыл папку.

— Значит, ты готов, — сказал он. — Мне ни к чему дознаватель, сохраняющий личность.

Сохраняющий свое собственное имя. Лишь когда сосуд пуст, его можно заполнить тем, что нужно Ордо Маллеус. Теперь ты можешь начать обучение, экспликатор-кадет. Ты будешь дознавателем.

Сквозь зеркальное окно в стене камеры экспликатора Аларик наблюдал за работой дознавателя. Как и все остальные помещения на «Обсидиановом небе», камера была отделана камнем и выглядела скорее как склеп, нежели часть космического корабля.

Дознаватель, одетый в простую униформу служителя Ордо Маллеус, разговаривал с Булгором Хирком. Тот был прикован к стене, шею поддерживала скоба, чтобы голова не завалилась набок. Позвоночник был перебит, тело — парализовано, и корабельным медикам пришлось поспешить, чтобы спасти еретику жизнь, когда Аларик принес его, умирающего, на борт «Обсидианового неба».

— Торн хорош, — заметил инквизитор Никсос. Он управлял «Обсидиановым небом» на протяжении всей миссии по поимке Хирка. Это был угрюмый старик, который выглядел настолько древним, что наверняка уже повидал все, что только могло случиться с человеком, ведущим жизнь демоноборца. Он казался хрупким, но Аларик знал, что это иллюзия, которую Никсос специально поддерживал, горбясь и облачаясь в потрепанные черные мантии. — Он уже выуживает из Хирка ответы. Хирк думает, что боги отвергли его, поэтому со злости рассказывает нам все. Многое из того, что он поведал, довольно интересно.