Делу конец – сроку начало - Евгений Сухов

Произошедшая перемена как будто бы не затронула Ольгу. Она безмятежно покуривала и даже не особенно обиделась, когда один из пробегавших милиционеров мимоходом зацепил стволом ее блузку. Всем своим видом она демонстрировала, что происходящее не имеет к ней никакого отношения. Она зашла сюда случайно и вот так некстати угодила на групповуху. Уходить было как-то неловко, вот она и решила до конца посмотреть это противоестественное действо.

Следующим вошел белобрысый молодой человек. Посмотрев на разбитую физиономию верзилы, он грустно произнес:

— Вы меня огорчаете, право. Говоришь вам, что не следует бить человека по роже ботинками, во всяком случае, в присутствии дамы, а вы опять за свое. Мы же с вами культурные люди. Как-то неудобно получается. Ну да бог вам судья, — почти в отчаянии махнул он рукой. — Что с вами поделаешь, костоломы вы эдакие. Нацепите на них наручники, да лица им, что ли, оботрите мокрым полотенцем, а то опять будут говорить, что милиция бесчинства творит. А я пока с милой дамой побеседую, — посмотрел он на Ольгу Крачковскую, продолжавшую невозмутимо покуривать. — А то я вижу, что ей очень одиноко среди таких мужланов, как вы. Слава богу, в этой комнате имеется хоть один интеллигентный человек. Ведь кому-то же надо отвлечь девочку от дурных мыслей. Хотел в отпуск отправиться, да разве с вами отдохнешь? — Шевцов поднял валявшийся стул, сел на него задом наперед и, опершись локтями о спинку, вежливо спросил: — Сигареткой не угостите, барышня?

Даже не взглянув на Вадима, она произнесла:

— На столе лежит пачка сигарет. Она в вашем распоряжении.

Шевцов достал свои, побрезговав.

— Что же ты, сучка, делаешь-то? — добавив в голос меда, сказал Шевцов. — Подружка-то твоя чем виновата?

Надежда, запахнув фуфайку, негромко всхлипывала в углу. Операция прошла без истерик, что само по себе отрадно.

— Просто я привыкла возвращать долги, — глухим эхом отозвалась Ольга, наконец повернувшись.

Шевцов увидел ее взгляд, слегка надменный, холодный. Нет, эта девочка определенно знает, что хочет. Тепленькую ее не взять, придется придумать что-то похитрее, чтобы расколоть ее.

— Видно, беседа у нас сегодня затянется, — разочарованно произнес Вадим. — Я предлагаю перенести ее на более благоприятное для обоих время. — Он резко поднялся, зло ткнул сигарету в чашку и приказал: — Вот что, мальчики, наденьте браслеты на эту девочку и будьте с ней, пожалуйста, построже.

Во дворе уже собралась толпа любопытных. Небольшая, конечно. Но даже эти несколько пар глаз действовали на нервы. Такие наблюдатели находятся в любое время и при каждой власти. Возникни сейчас перестрелка, так даже забившись по щелям, с риском для собственной жизни, они следили бы за разворачивающейся трагедией.

Первым, не слишком церемонясь, затолкали верзилу, помогая ему прикладом, вторыми были чернявые ассистенты, третьей — Ольга. К «воронку» она шла павой. Эдакая непонятая боярыня Морозова. Шевцов дал знак молодому юркому лейтенанту, чтобы поторопили арестованную, как вдруг в одном из окон пятого этажа соседнего дома увидел блеск. Так сверкать могли только линзы снайперской винтовки. Не заботясь о костюме, он плюхнулся на сырой асфальт и услышал, как глухо разбил кирпич кусочек рассерженного свинца.

В следующую секунду он взметнул свое тело и спрятался за машину. Краем глаза Вадим видел, как омоновцы ошарашенно наблюдали за его телодвижениями, один из них даже уныло повел плечом, но Шевцов уже бросился к подъезду, увлекая за собой двух милиционеров, стоящих рядом.

— Он там! Вперед в подъезд, на пятый этаж. Остальные на месте.

Пригнувшись, Шевцов юркнул в подъезд, и в нескольких сантиметрах от его лица хищно дзинькнула пуля, едва не опалив кожу. За спиной ойкнул омоновец. Оглянувшись, он увидел, как у того из плеча густо засочилась кровь, перепачкав зеленую робу. Ничего страшного! Шевцов в два прыжка преодолел пролет и, не останавливаясь даже на мгновение, устремился вперед, преодолевая раз за разом по три ступеньки.

— Пятый этаж, правая дверь, — крикнул он через плечо спешащим омоновцам. — Один остается на лестнице.

— Есть!

Дверь была металлическая, обшитая темно-коричневой рейкой, с претензиями на некоторый аскетизм. Такую преграду плечиками не сокрушишь.

— Гранату! — потребовал Шевцов, выставив ладонь.

Лейтенант сориентировался мгновенно.

— Понял, — он отсоединил от пояса гранату «РГД-5» и подал ее Шевцову.

— Предупредить, чтобы никто не выходил. — И уверенно, не обращая внимания на звонки, раздававшиеся в соседних квартирах, принялся вворачивать запал.

— Ах, бандиты? Ну да, конечно, — понимающе и вежливо захлопывались двери.

Неумолимым оставался только ветхий дедок, судя по его облику, он был участником всех войн и конфликтов минувшего столетия. Он не желал возвращаться в скучную квартиру с опостылевшим телевизором и настроен был весьма решительно.

— Это наш долг — помогать милиции. Вы только скажите. Так я сразу!

И двум дюжим омоновцам пришлось приложить немалые усилия, чтобы запихнуть его обратно в квартиру.

Шевцов пристроил гранату под замок.

— Всем отойти! — И, дождавшись, пока последний боец скроется из виду, отпустил спусковой рычаг.

В его распоряжении было не более трех секунд. Несколькими прыжками он пробежал коридор и спрятался за выступ стены. А ударник уже расплющил бойком капсюль-воспламенитель. Шевцов невольно прикрыл глаза, представив, как разнесло детонатор и брызнувшее пламя перекинулось на пороховой замедлитель. Неожиданно дверь на площадке отворилась, и из нее, угрожающе сомкнув брови на переносице, выскочил тот самый старичок. Вид его был бравый, с такой решимостью только в штыковую атаку ходить.

Шевцов с ужасом представил, как с тихим шипением огонь поедает порох. Выскочив, он сделал два больших прыжка и в падении сбил старика, накрывая его своим телом.

Майор яростно заматерился, понимая, что сейчас металлический корпус брызнет во все стороны уничтожающими осколками, попутно выдернув из блока дверь.

Ахнуло так, что заложило уши. Сверху посыпалась штукатурка, под майором покрякивал от ушибов дедок.

— Ты живой?

— Живой, кажись, только поясницу шибко ломит. Больно уж ты прыток, милок. Так ведь и кости раздробить можно.

— Чего ты, дед, выскочил?

— А как не выскочить-то, если здесь такая каша заваривается, — очень серьезно объяснил старик.

Покореженная дверь, перекосившись, встала на пути труднопроходимой преградой. Бойцы, преодолевая ее и гремя коваными ботинками, ринулись в образовавшийся проем. Шевцов устремился вслед за ними. Прыгая через дверь, поцарапал ботинок о торчащее железо, на душе занозой скребанула досада, и тут же позабыл об испорченной обуви. Ударом ноги распахнул дверь в комнату, где увидел трех омоновцев. Здесь же, на подоконнике, установлена австрийская снайперская винтовка «ССГ-69». Красивая, ничего не скажешь. Считается одной из лучших винтовок мира. Неизвестный киллер решил грохнуть наверняка и поэтому не поскупился на оружие.

— Его здесь нет, — виновато объявил лейтенант. — Все осмотрели. Не прыгнул же он с балкона, а если бы и прыгнул, то мы бы сейчас соскребали его с асфальта.

Шевцов вышел в коридор, заглянул в ванную, кухня также пуста, невесело осмотрел комнату. Не мог же он раствориться в воздухе. Что-то здесь было не так.

— Ковер! — ткнул Вадим пальцем в стену.

— Что? — не понял лейтенант. Он небрежным движением сорвал маску, скомкав, вытер ею вспотевшее лицо.

Он напоминал мальчишку, которому уже наскучила игра в догонялки, пришло время перевести дыхание и выкурить втайне от строгого родителя припрятанную сигарету.

Лейтенант с удивлением пялился на ковер ручной работы, занимавший почти всю стену, не понимая, что в нем может быть особенного.

Шевцов, крепко ухватившись за самый край, дернул ковер на себя. Тот с треском сорвался с петель и неряшливым комом застыл на полу. В стене была встроена потайная дверь, сообщающаяся с другой квартирой, попасть в нее можно было только через соседний подъезд. Дверь была приоткрыта, а это означало одно — хозяин винтовки настолько был уверен в своей неуязвимости, что не пожелал запереться.

Шевцов бросился на балкон. Двор был пустым, не считая сгорбленного старичка с тростью в руке, неловко пробиравшегося через развороченный на тротуаре асфальт. Вот он дошел до самого угла, остановился. Суетливо извлек из кармана платок и громко высморкался. После чего аккуратно сложил платок вчетверо и сунул его в карман пиджака. Стоп! Старик посмотрел вверх, но не так, как это делает сторонний наблюдатель, поглядывая на окна соседнего дома без всякого интереса, а с умыслом, который отчетливо просматривался в его глазах. Точно так же лесная пичуга посматривает на гусеницу, отважно карабкающуюся по поверхности листа. Да и глаза у старика чересчур молодые, наполненные неиссякаемой энергией. Нет, показалось. Взгляд у старика вдруг померк. Он сгорбился еще более и, надломленный тяжестью лет, зашаркал дальше.