Юность Лагардера - Поль Феваль

Он тут же улегся на землю и провалился в глубокий сон. Всю ночь Фламанко с завистью слушал его храп, ибо от волнения заснуть не мог. На заре он разбудил Марипозу, и они двинулись в путь, взяв в проводники буканьера, который должен был провести их к устью трех рек, откуда можно было на лодке добраться до Тортуги.

Губернатор Жан Дюкасс взял руки Оливье в свои:

— Дорогой друг, спешу обрадовать вас. Вы поедете во Францию. Вы увидитесь с господином де Пуанти, и вас примет сам король.

Молодой человек покачнулся от радости, а губернатор рассказал ему, чем вызваны эти необыкновенные перемены. Вкратце его объяснения сводились к следующему.

Чтобы покончить с испанцами, версальский кабинет принял решение договориться с флибустьерами Тортуги. Все полномочия, необходимые для заключения союза, получил Жан-Бернар Луи Дежан, барон де Пуанти. Это был превосходный моряк, отличившийся в эскадре Дюкена во время сражений у берегов Алжира и под командованием адмирала Турвиля в битве при Бичи-Хед (1690). Теперь он сам был назначен командиром эскадры и королевским губернатором всех земель, которые ему удастся захватить.

Дюкассу нужен был надежный человек, чтобы послать его к барону де Пуанти — но при этом дворянин, которого мог бы принять и выслушать наедине Людовик XIV.

— Я хорошо знаю барона де Пуанти, — сказал губернатор капитану де Сову, — это опытный флотоводец, однако человек далеко не безупречный. Слишком склонен к интригам, слишком любит деньги и почести. Он несдержан, болтлив, неразборчив в средствах. Вы единственный человек, господин де Сов, которого я мог бы ему противопоставить. Уверен, вы сумеете примирить интересы короля с законными правами береговых братьев Тортуги. Они горды и дорожат своей независимостью. Вам известно, что эти люди презирают опасность и не боятся смерти. Но они могут быть только союзниками, а не наемниками. Подданными они никогда не станут.

Объяснив ситуацию на словах, губернатор передал своему посланнику все необходимые бумаги.

На следующий день Оливье де Сов, помолодевший и воспрянувший духом, уже мерил шагами палубу «Звезды морей», которую сам снаряжал для сражений. По великой милости судьбы ему предстояло вернуться во Францию капитаном того самого брига, на котором его увезли, бросив в трюм, словно тюк с товаром…

В мечтах он уже видел, как прижимает к груди Ар-мель…

Марипоза смотрела на него и радуясь, и тревожась… Не похитит ли Франция ее единственную любовь?

XVI

МИРТИЛЬ ПРЕВОСХОДИТ СЕБЯ

Вот уже несколько недель хозяйка «Сосущего теленка» томилась в Гавре у своего мужа, компаньона и сообщника Годфруа Кокбара, «бакалейщика» на словах, но на деле, как известно, занимавшегося совсем другим ремеслом.

Гадюка исходила злобой.

Она бесилась прежде всего оттого, что полиция закрыла ее притон, приносивший немалые доходы. Теперь нельзя было торговать живым товаром, похищать людей и посылать их на Антильски о острова вместе с ружьями и порохом для флибустьеров. В бездействии она страдала и чувствовала себя одинокой: ей недоставало нищих и убийц, составлявших ее оборванный двор…

К тому же Миртиль, говоря по правде, терпеть не могла своего мужа. По повадкам и по духу он так и остался бывшим кабатчиком из Ниора — грубым и хитрым скрягой, неотесанным мужланом.

Годфруа же, увидев ту, что носила его имя, воспылал к ней страстью. Эта изящная красавица с черными глазами, с благоухающей, как жасмин, кожей, пробудила в нем самые дурные инстинкты. Ему вспомнились те недолгие дни, когда он и в самом деле был мужем восхитительной пылкой Миртиль. Он стал приставать к ней с просьбами, кричал, требовал, угрожал… Ничего не помогало!

Молодая женщина поначалу отнеслась к этим домогательствами с улыбкой. Она легко управлялась с ворами, убийцами и мошенниками Долины Нищеты… Она царила, вызывающе-бесстыдная, но недоступная, в притоне, где собирались гнуснейшие подонки Парижа.

Однако с Годфруа все обстояло иначе. Он знал, что она в полной его власти, недаром ей пришлось с такой поспешностью убираться из столицы. Возможно, и госпожа де Ментенон лишила ее своего покровительства?

Этот негодяй слишком долго терпел тираническую власть Миртиль, чтобы не попробовать отыграться. Отныне он не будет сидеть под каблуком жены! После очередной сцены с бранью и взаимными упреками в неумелом ведении дел, бакалейщик пустил в ход кулаки. Он был небольшого роста, но кряжистый и сильный. Миртиль отбивалась яростно, однако уступила силе, когда муж наставил ей синяков… С той поры она покорно исполняла все желания Годфруа, отчего ее отвращение к нему только возросло.

В своем нынешнем жалком и унизительном положении она часто вспоминала единственного человека, которого любила. В Париже до нее урывками доходили вести о бывшем женихе; когда же она оказалась в Гавре, где частенько бывали люди с островов, то узнала об успехах Оливье во всех подробностях. Она гордилась ими вдвойне: как влюбленная женщина и как удачливая торговка.

Однажды в погожий день она поднялась к пакгаузам Кокбара, которые, как помнит читатель, располагались с предместье Энгувиль. Любуясь стоящими на рейде кораблями, она обратила внимание на красивый бриг, только что бросивший якорь в порту. Сильно вздрогнув, она схватилась за подзорную трубу. Сон это ли явь? Нет, она не ошиблась! На грот-брамселе брига ветер трепал два флага: штандарт флибустьеров Тортуги мирно соседствовал с королевским стягом.

Проходивший мимо юнга развеял все сомнения:

— Это «Звезда морей», славный корабль!

От мужа она знала, что именно на этом судне Оливье увезли пять лет назад. Из груди ее вырвался тяжкий вздох; она задумалась, целиком отдавшись мечтам о любви.

Два часа спустя Оливье де Сов, разодетый, как знатный вельможа, — в роскошном голубом камзоле, лакированных сапогах, расшитой золотом треуголке и с дорогой шпагой на боку — постучал в дверь дома на площади Нотр-Дам, где обитал Годфруа Кокбар. Моряка сопровождала Марипоза, закутанная с ног до головы в ярко-красную испанскую шаль.

От Монбара и Турмантена Оливье получил исчерпывающие сведения о том, какой коммерцией занимались бакалейщик из Гавра и хозяйка кабачка «Сосущий теленок». Они должны были знать о судьбе Армель, и он намеревался выяснить это у Годфруа, даже если придется пустить в ход шпагу.

Бакалейщика не было дома, а Миртиль только что вернулась. Увидев капитана, она вскрикнула:

— Вы! Оливье де Сов!

— Я, — сказал он, надвигаясь на молодую женщину, которая отступала перед ним.

Оставив лавку, она устремилась в гостиную, а он шел следом, сжав зубы и очень бледный.