Осада (СИ) - Кирилл Берендеев

Он позвонил по видеосвязи своему приятелю из Запорожья, не сомневаясь, что этой ночью он не спит. Но связь не работала, каналы оказались заблокированы. Так что когда Марков вызвал к себе украинского посла, Оперману, видевшему российскую армию в деле буквально несколькими часами ранее, оставалось только грызть ногти и проклинать страну, которую угораздило снова вляпаться в очередную «маленькую победоносную войну» с непредсказуемым исходом.

46.

Обычный спальный район на юге Москвы. Невыразительные многоэтажные дома, выпиленные ровными прямоугольниками, сложенные по четыре вместе, образуют каре, в центре которого либо детская площадка, либо бойлерная, а порой и то и другое, и плюс какой-нибудь магазинчик. Алла Ивановна когда-то купила однокомнатную квартиру на седьмом этаже в одной из прямоугольных многоэтажек. Окнами на неширокую улицу,  вечно запруженную транспортом.

Тут трудно не заблудиться. Дома одинаковые, расположены принципиально одинаково, и таких по Москве великое множество. Отец Дмитрий по первым дням случайно не доехал до своей станции, вышел на другой. с похожим названием – не «Красногвардейская», а «Кантемировская».  И не заметил разницы. Те же дома, те же пробки. Тот же невыносимый запах города, к которому трудно привыкнуть. Долго плутал, пока не понял ошибку. Но и поняв, все равно долго плутал. Он, проживший всю жизнь в поселках, пускай и подмосковных, с трудом обживался в мегаполисе. Все было непривычно. И шум, и гарь… и даже люди. Как показалось, из другого теста сделанные.  И, кстати, очень схожие с Аллой Ивановной. На попа, шатающегося в общественном транспорте, косились с подозрением, лишь потом он понял почему, когда увидел неподалеку от «Красногвардейской» ряженых в рясах, собирающих «на восстановление храма». Бродящих с песнопениями и монашками по вагонам, и клянчащих деньги. Вместе с торговцами и калеками. Рассчитывая свою очередь между первыми и вторыми.

Город показался ему одной большой ярмаркой, где все продавалось, и все покупались. Трудно найти место, чтобы не попасть на жаждущего получить что-то или отдать за символическую плату, как это называлось на их языке. Он давно не был в Москве, а когда оказывался, то лишь наездами, на день, не более, всегда по церковным делам, всегда спешащий, всегда на своем транспорте. Так что маршрут оказывался один – Пречистенка, где находился крупнейший магазин церковной утвари, Даниловский или Донской монастыри, быть может, еще Елоховский собор. В нынешнем главном храме Церкви – Христа Спасителя – он побывал лишь однажды, вскоре после его открытия. Еще не выветрился запах краски от росписей. Он ушел оттуда с неприятным ощущением пустоты на душе, не от разговора с епископом, но от самого помпезного, показного убранства храма, предназначенного более для появления в удачном ракурсе первых лиц государства, нежели для отправления таинств Церкви. Да и потом, им владеет какая-то контора, им и гаражом в стилобате, она сдает храм в аренду, она стрижет купоны. Отец Дмитрий про себя не раз называл первопрестольную Новым Вавилоном. Теперь он оказался вынужден в нем жить. Подчиняться законам вавилонского существования.

Его машина осталась в поселке, отец Дмитрий уже не раз пожалел об этом. Ведь в нынешнее время куда безопаснее находится в железной коробке, нежели пешим. К последним всегда и у всех были претензии, особенно, коли человек никуда не спешил. Его немедленно принимали за обращенного, хотя и по телевизору, и по радио, и в газетах печаталось неоднократно – мертвые по одному не ходят. Если вы увидите одинокого мертвеца, не спешите применять против него свои силы, лучше вызовите милицию, войска, патрули, словом, силы правопорядка. Наверное, это предупреждение и делало людей нервными, постоянно спешащими, неотзывчивыми, даже черствыми. Если человек пожилой ли, или молодой, внезапно схватывался за сердце и падал, вокруг него немедля образовывался вакуум. Никто не подходил, напротив, шарахались в стороны. Если кто и вызывал подмогу, то снимал происходящее на камеру мобильника. Ну как на сей раз восстанет – останется память на всю жизнь.

Когда отец Дмитрий первый раз не выдержал и подбежал к упавшей старушке, помог достать ей из сумочки препарат против астмы. Но воспользоваться не успел – его оттащили доброжелатели. Не то из сострадания к нему, не то, чтобы он не мешал снимать на камеру.

Старушка все же осталась жива. К разочарованию снимавших. Отдышалась и пошла своей дорогой, за ней на некотором расстоянии шли двое мужчин с мобильниками, все надеясь, но она развеяла их последние мечты, целой и невредимой добравшись до своей хрущевки.

Так что прогуливаться в Москве не имея достаточной скорости передвижения было и небезопасно. Случаев, когда стреляли в еще живых, с каждым днем становилось все больше. Несмотря на то, что в воскресенье было объявлено: восьмого числа войсковая операция в столице перейдет в новую фазу. На этот раз банды мертвецов, оккупировавших Третий Рим, будут, по невозможности их уничтожить всех до единого, покамест выдавлены за пределы города, в опустевший пояс деревень и поселков, осадивших Москву со всех сторон. Туда, где жизнь замерла, но смерть продолжала свое непрестанное движение. В понедельник, с десяти утра до пяти вечера не рекомендовалось выходить на улицу. Общественный транспорт, метро особенно, ходить не будет. В тоннелях, оказывается тоже немало мертвецов скопилось, их будут изничтожать в течении дня.

Сказать, что город оказался парализован этим сообщением, значит, ничего не сказать. В воскресенье матушка пошла за продуктами, но вернулась ни с чем – к времени, когда она прибыла в ближайший торговый центр, там уже все смели. Подвоз обещался – если все пройдет гладко – только во вторник. Мертвецы на трассах, сами знаете, объясняли устало редкие продавцы, с продуктами вообще стало тяжело, народ беспокоится и сметает все подряд, несмотря на резко выросшие цены. Порой в два, а то и три раза. Хотя премьер в понедельник официально пообещал «кому веки пооткрывать, а кому ноги поотрывать», если назавтра цены не приведут в соответствие, его эффектные фразы до ушей владельцев торговых точек не дошли. Магазины закрывались, если где и появлялось что-то, то моментально исчезало. «Ну как в девяносто первом», – вздыхала матушка, подсчитывая, во что обойдется им вторничный совместный поход в магазин у метро. Он не ответил ей, не смог подобрать нужные слова.

Они давно уже не находились, эти нужные слова. Что раньше, но это не было так заметно, ведь он всегда был в разъездах, в храме, на требах, что теперь, когда вынужденное безделье заставляло проводить их вместе почти все время. То объяснение на пороге дома, оказалось единственным, и более не повторялось. Когда он повторно, уже в столице, рассказал о своих мыслях и чувствованиях, матушка ничего не смогла найти в ответ. Молчал и он, подавленный ее безмолвием. А ведь еще вчера желал этого. Истово просил разойтись навеки, чтобы не смущать ее веру своими смутными устремлениями и позывами. На следующий же день оказалось, что та их близость была минутной, вернее, минутной осталась – каждый хранил свою любовь в надежном сундуке, под спудом, не решаясь произнести заветных слов вслух, но тогда в этом, казалось, не было особой надобности, поступки служили лучшим доказательством, а теперь, когда подошло время испытания на прочность, ни один из них не смог разомкнуть подспудный сундук.

Теперь они старались разговаривать пореже и только по необходимости. Каждый уяснил тщетность помыслов в отношении другого, и просто старался не мешать. И только изредка отец Дмитрий возвышал голос, слушая подряд все новостные выпуски. «Ну вот, я же говорил, что это произойдет, слышишь, Глаша, в церквах уже начали жечь святые мощи», – и замолкал немедля, не услышав ответа, смущенный, но и довольный отчасти.

Про мощи было рассказано шестого числа. Про несколько разгромленных бывшими прихожанами церквей седьмого и восьмого. Тогда же говорили о сожжениях священников, не то ставших зомби и возглавивших их поход, не то просто принятых за живых мертвецов. «Вера в мертвого бога заколебалась», – восторгался он, не слыша сдавленного дыхания супруги, сидевшей рядом. Он уже предлагал ей уйти к Алле Ивановне, дабы окончательно не свихнуться с таким мужем, как он. С богоборцем.  Но она упорно отказывалась. Только беседовала подолгу с их вызволительницей по телефону, а иной раз выходила к ней под вечер, когда Алла Ивановна была свободна. Возвращаясь аккурат к комендантскому часу, благо жила их благодетельница недалеко. В шикарной трехкомнатной квартире, но совершенно одна, как рассказала матушка, первый раз прибыв из гостей. Тогда они еще долго беседовали о той. Он с удовольствием слушал про гобелены и антикварные часы, а она с печалью рассказывала, как же неуютна роскошная квартира в дорогом доме на Каширском шоссе.