Письма - Николай Лесков

Н. Лесков.

М. И. ПЫЛЯЕВУ

12 марта 1889 г., Петербург

Статью Вашу отдал переписывать, и с нею — запас бумаги на будущее время. Заглавие изменил так: Петербургская сторона. Дома именитых людей по р. Мойке.

Дальше велел оставить десять строк чистых, где по прочтении впишу подзаглавие (реестрики), чтó именно есть в статье. Это заинтересовывает читателя и совершенно необходимо.

Во вторник к четырем часам буду в магазине „Нов<ого> времени“, и ждите меня, или я Вас подожду.

Усердно прошу о друге моем Зинаиде Петровне Ахочинской. Поддержите ее кураж, сколько позволит правда и Ваша ко мне приязнь. Она, по отзывам Репина и Боткина, „очень талантлива; хорошо училась и с большим вкусом пишет“. На выставке есть ее следующие работы: портрет французской актрисы Рэнэ, портрет Татьяны Петровны Пассек (больной, в кровати), мастерская Боголюбова и „цветы“. Пожалуйста, дойдите до них и не пройдите вниманием.

Мы все семейно любим эту девушку сердечно и дорожим ее успехом, крайне ей необходимым в ее трудном положении. Я надеюсь на Вашу приязнь и прошу только внимания.

Ваш Н. Лесков

И. Е. РЕПИНУ

14 марта 1889 г., Петербург

Добрый друг Илья Ефимович!

Огорчили нашу милую Зинаиду Петровну — не приняли у нее портрет Т. П. Пассек!.. Уж как мне ее жалко, то и выразить не могу. Приняли три штучки, а портрет-то и не приняли. Я это узнал и ей написал, — она поехала к Боткиным, и слух подтвердился. Она очень сконфужена — плакала до того, что заснула. Может быть, портрет и плох, но если Боткин схитрил, то это очень гадко. Однако надо ее поддержать словом и советом. Был у меня сегодня (в понедельник) Як<ов> Петр<ович> Полонский, видел подмалевок моего портрета и говорит, будто „хорошо“.

Очень ведь важная вещь решить, стоит ей держаться искусства или нет? По-моему, стоит, ибо способности есть, и это даст занятие и положение: но я понимаю, что надо много работать, а у нее, кажется, мало прилежания… Она долго очень сбирается на работу. Полонская куда шустрее. Хочу их свесть и познакомить.

В пятницу 17 марта у Полонского будет старец Афанасий Фет. Любопытно. — Полонский просил, не зазову ли я Вас? Очень зову. Не приедете ли посмотреть на это „чудище обло, озорно и стозевно“? Еще бы, кажись, лучше по пути заехать ко мне, ибо у меня явилось много нужды поговорить с Вами.

Впрочем, все это теперь изменяется, так как сейчас приехали Зин<аида> Петр<овна> и племянница моя Вера Михайловна Макшеева, ее подруга по Парижу (готовилась быть певицей у Маркози и здесь в прошлом году вышла замуж за полковника Макшеева).

Эта милая молоденькая дама видела „Св. Николая“ и непременно просит меня привезти ее к Вам посмотреть портрет бр. <баронессы> Икскуль, о котором я по нескромности и искренности много наговорил справедливого.

Они просят Вас принять их в четверг, 16 марта, в 2 часа дня. Я заеду в корпус за Верой Макшеевой и привезу ее, а Зин. Петр, и мадемуазель Пассек приедут к Вам к этому же времени.

Таким образом, я надеюсь увидеть Вас у Вас же до пятницы, если только Вы не откажете всем нам в удовольствии видеть Ваши новые прелестные работы.

Для меня эти два женские портреты — чистое вдохновение.

Благоволите приехать.

Ваш Н. Л.

Надо мне просить Вас о многом, и все, конечно, о добром и об удобном.

3. П. АХОЧИНСКОЙ

<15–20 марта?> 1889 г., Петербург

Зинаида Петровна!

Вчера я виделся с Ильею Ефимов<ичем) Репиным и говорил ему о Вашем желании с ним познакомиться и просил его по-дружески ориентировать Вас, как мою добрую знакомую. Он на все это вызвался с полным удовольствием и хотел сам к Вам поехать, „чтобы иметь понятие о том, что Вы собою представляете как художница“. — „Иначе, — говорил он, — я не в состоянии буду ей сказать ничего основательного“, так как он о Вас ничего не знает. Потом это отдумалось, и он ждет нас вместе от двух до четырех часов в любой день. Хотите, поедемте вместе, а не хотите, — поезжайте одна. Он Вас примет радушно. Там же (у него) случился художник Матэ, который знает „мужественную Лаудан“, и я сказал, что эта госпожа есть Ваш сотоварищ.

Относительно всего, что я говорил Вам о работах, — пока поберегите в секрете, и <особенно от> Репина. Вера и Коля Б<убновы> <напрасно шутили> насчет моего портрета. Шутка эта не должна иметь места, особенно в разговоре с Р., так как я отклонил желания Крамского и Репина и он на меня за это недоволен, но я не желаю иметь своего портрета на выставке, — и его не будет. Выставок осенью нет. Выставка будет только в марте, и до тех пор Вы можете поработать много. — „Азу“ Вам заказываю. Начинайте с моей „легкой руки“. Альбомы Готенрота и Масперо видел. Они неописуемо полны и хороши. Готенрот у меня есть (наряды Египта), Масперо (лица) я могу достать. Сочиняйте. — Когда будете в моих краях, — заезжайте всегда просто, по-товарищески, и не портьте наших отношений переводом на визиты и прочие пустошные вещи. — Альбом нарядов Египта можете у меня взять. Адрес Репина (Михаила Ефимовича) — Екатерининский канал, рядом с Калинкинскою частью, № 26, 1-й подъезд, в верхнем этаже.

Ваш Н. Лесков.

В. Г. ЧЕРТКОВУ

23 марта 1889 г., Петербург

Благодарю Вас, любезный друг Владимир Григорьевич, за Ваше письмо, и радуюсь, что Вам разрешено издать „Азу“ и „Данилу“, но печалюсь о том, зачем Вы не спешите их издать так, как они дозволены, то есть в одной книжке, а затеваете новый вопрос об издании их порознь. На что бы это нужно и чего ради трата сия миру? Рассказы очень невелики, и им бы как раз хорошо быть в одной книжке, а между тем как поднимете Вы вопрос об их разъединении, то еще нельзя знать, не поведет ли это к неожиданностям весьма нежеланным… Откровенно говоря, — я совсем не понимаю, для чего Вы это делаете, в виду нынешних неблагоприятных условий. Цена книжки 1 1/2 коп. или 2 коп. — совершенно все равно, а время пропадает, и является новый риск и новые беспокойства. „Льва старца Герасима“ можете печатать как Вы хотите — одного, или в соединении с „Дровоколом“, или и еще как иначе. Я все это предоставил для пользы народной на Ваше усмотрение, и, по-моему, все хорошо — лишь бы можно было напечатать и дать в руки народу, а не медлить за соображениями какого бы то ни было педантического свойства. Пожалуйста, мною не стесняйтесь и печатайте как Вы можете, — лишь бы скорее и больше.

„Зенона“ Вам пришлю. Один экземпляр, который у меня есть, бродит из рук в руки, и я его никак не залучу домой. Пошлю его заказною бандеролью, и Вы его не задержите и возвратите тем же порядком.

Некто, поэт Величко (которого знает Ивантий Иванович), просил меня послать Вам на выбор несколько его стихотворений для какого-то Вашего сборника, о котором он слышал от Фофанова. Я просмотрел эти стихи и не нахожу их близкими к преследуемым Вами задачам в народной литературе. Мы все, сколько нас есть в нашем о Христе братстве, худы и немощны, но все понимаем друг друга и, — плохо ли, хорошо ли, — а всегда берем верно и надлежащий тон. Это радостно. Значит, мы все спелись, а другие, извне приходящие, в тон этот хотят попасть, но не попадают. Это преудивительно, потому что тон наш необыкновенно прост и даже грубоват и примитивен. Вот и Фофанов (премилая душа) все берет в „гордость“ да в „славу“, а Л. Н. — ча видит „жрецом“… Фу ты, ну ты — пятки гнуты! Как это ему идет „жречество“! — Стихотворения Велички будут положены в одном пакете с листками „Зенона“. Вы их прочитайте, и что пригодится, — то возьмите. Одно стихотворение, мне кажется, подходит. — Нельзя ли прислать мне картинки „Азы“? Очень прошу. Их, может быть, прошел бы И. Е. Репин. Кланяюсь достопочтенному Ивантию Ивановичу, обнимаю Вас и почтительно целую руку Анны Константиновны. Кстати: нет ли у Вас ее фотографии? Есть вещи, которые очень отрадно видеть. Она из этих приносящих отраду. — В моих делах нет ничего достойного описания: тружусь и порою хандрю и раздражаюсь. Стало быть, похвалить меня не за что, а надо простить и покрыть милостию.

Смиренный ересиарх Николай.

В. Г. ЧЕРТКОВУ

28 марта 1889 г., Петербург

Любезный друг Владимир Григорьевич!

Так как Вы приостановили выпуск „Азы“ и „Данилы“, а в это время лютость цензуры еще усилилась, то я почти наверное предполагаю, что счастливая случайность их разрешения пропадет втуне. Вам не позволят их вовсе. Это и будет реванш цензуры и вполне правильное возмездие Вам за невнимание к обстоятельствам и педантство Словом, я считаю это дело погубленным вторичным вопросом, как погублен „Зенон“; но если бы милосердие врагов добра было так велико, что и еще раз Вы получите разрешение, то, пожалуйста, сообщите мне: что за картинки делаются к „Азе“ и кто (кто именно) их делает? Я бы очень просил позволить мне видеть эти рисунки. Дело в том, что тут есть художница Ахочинская, у которой „Аза“ нарисована с натуры, и превосходно. Если заказ Ваш в Москве еще не исполнен, то я просил бы Вас принять рисунки Ахочинской, сделанные по моему совету, а я теперь в египетских дамах „насобачившись“. В Москве же нарисуют не „Азу“, а „Лупоглазу“», — что будет совсем неприятно.