Стекло и дерево - Сергей Буянов

– Подготовительный этап мы уже прошли. Вы показались во всех отечественных учреждениях. Что ж, теперь мы устроим вам обмен!

– Как это?

– А вот так, поедете преподавать в США. Ненадолго, на полгодика от силы.

– В качестве профессора?

– Конечно! Там в кого ни плюнь, то и профессор! В результате получите документ, что в международном масштабе выполняли профессорскую нагрузку!

– Замечательно! А когда ехать?

– Уточним. Сходите-ка вы завтра по следующему адресу, – Евгений Львович продолжил посвящать соратника в свои хитроумные планы.

И вновь закипела жизнь в столице!

57

А на периферии события продолжали идти своим черепом. Пользуясь отсутствием мамы, Эвелина часто пользовалась своим ключом от квартиры Любимова. Рима заставала редко, на ночь больше не оставалась, опасаясь разрушить впечатление от первой ночи.

Квартира постепенно приобрела блестящий вид. Всё размещалось на своих местах. Рим с удивлением отметил: как много свободного места! Эвелина не переставала удивлять его: приходит, уходит, обижается по пустякам, быстро остывает и как ни в чём ни бывало вновь заводит разговор, словно только что прервалась на полуслове. Рим не знал, что и думать. Та неделя, когда Карина Львовна была в городе, показалась Риму нескончаемой. Почему? Это привычка? Любовь?

Любовь. Интересное слово. Только ли слово? Чувство! А чувствует ли он Эвелину? Вспомнилась картинка с тремя розами. Возможно, это любовь. А вот если бы они тогда занялись любовью, осталась бы эта картинка в памяти? Рим вдруг ощутил вкус губ Эвелины, вспомнил её в разной одежде и, почти без неё – завёрнутую в простыню. Да ведь она красива! Не просто симпатична – такой можно считать и собачонку. Линочка сказочно совершенна! А почему бы ей не сказать это? А то она не знает! Конечно же, не знает! По крайней мере, он ещё ни разу не сказал об этом вслух, а ведь подсознательно думал с самой первой встречи. Тогда Эвелина казалась Царевной-несмеяной, полуувядшим от недуга цветком с временно растерянной живостью, но с вечно присутствующей красотой. Тогда Рим так не думал, его душа рвалась на части от одной мысли, что Липутину, возможно, придётся перевести на традиционные методы лечения. Это было бы катастрофой! Всё равно, что взять увядающий в негодной почве цветок – спасти его, – временно поставив в сосуд с водой, а затем закачать воском. Получится плотный, иллюзорно живой цветок, но не настоящий. Тогда как необходимо пересадить его в добротный грунт. Слава Богу, Рим тогда был ещё никем, и г-жа Дулина сквозь пальцы смотрела на его деятельность. Видать, такова воля Провидения: никто не вмешался в спасение Эвелины.

– Рим Николаевич! – счастливые мысли прерваны. – У нас ЧП!

– В чём дело?

– Сбежал Киборг.

– Как, сбежал?

– Так получилось. Охранник не запер на ночь двери.

– Да как это так? Это он где работает? Днём все двери захлопываются!

– Так уж получилось.

– Где он?

– Исчез.

– Я не о больном.

– Исчез и охранник, как в воду канул! Что делать?

– Всё по схеме, – Рим вернулся к своей мысли: А ведь, Эвелина до сих пор находится в неблагоприятной почве!

– Вот и говорю, – заметила тревогу в глазах Любимова старшая медсестра, – не дело это. Подключится милиция. Разумеется, пресса.

– Киборг никакой не маньяк, при чём тут пресса?

– Рим Николаевич! Да разве упустит такую возможность Сулимович?

– Кто это? – рассеянно спросил Рим.

– Владелец городского журнала. А Дулина?

– Софья Артуровна! При чём тут леч проф?

– Рим Николаевич! – перебила врача медсестра. – Да мы что тут, все слепые что ли? Ведь всё видим, всё знаем.

– Да?

– Ну, конечно! И вас мы в обиду не дадим! Поэтому предлагаю не придавать дело огласке: потихоньку выписать этого Киборга, ведь он почти здоров и социально не опасен.

– Что вы предлагаете, Софья Артуровна? Криминал?

– На войне, как на войне! – жёстко сказала медсестра.

– Это станет дополнительным поводом для обвинения нашего отделения! Разве так делается?

– А что делают с нами? Вы уверены, что Киборгу никто не помог удрать?

– Что вы хотите сказать? – насторожился Рим.

– Это не паранойя, Рим Николаевич! Подумайте сами, охранник забывает свои обязанности и исчезает бесследно.

– Сговор?

– Можно сказать: заговор.

– Софья Артуровна, мы обязаны оповестить органы о самовольном уходе из стационара. Таков закон.

– А разве мы не оповестим? Разве у вас нет там знакомых, чтобы сделать это неофициально, без огласки?

Рим с удивлением посмотрел на Софью Артуровну.

– Рим Николаевич, у нас очень маленький город!

– Маленький?

– В том смысле, что все на виду. А ваша жизнь, тем более!

– Даже так?

– Да, да! За вами наблюдает множество глаз, а вы и не подозреваете.

– Но зачем?

– А из чистого любопытства, для сплетен. Может, ещё для чего.

– Чего?

– Чего? Вам лучше знать, – уклончиво ответила старшая сестра. – Так что будем делать?

– Выпишем и станем искать.

– Вот и замечательно – обрадовалась Софья Артуровна.

Интриги, опять интриги. Кабы знать, где всплывёт этот Киборг и чем аукнется? Рим вопреки правилам, заочно, вчерашним днём выписал пациента под строгий контроль диспансера. Старшая медсестра передала сведения в диспансер и, казалось, инцидент исчерпан.

Полковник Кудрин, выслушав дочку, пообещал дать задачу розыска больного вёрткому оперу – чисто по дружбе. Это означало, что дело не будет иметь проволочек и огласки. Заодно он потребовал к себе гражданку Дулину.

– Какие у вас основания? – поинтересовалась Ежиха, брезгливо отодвинув от себя трубку.

– Дружеский разговор. Не телефонный.

Что-то подействовало на непробиваемую личность. Дулина сама не поняла: звание, или тон, удачно выбранный полковником. О предмете разговора она не догадывалась. При её должности, да ещё в эру повального воровства, – только ленивый да тупой не станет красть. Но доказать-то ничего нельзя! Поэтому Дулина согласилась. Дружеский разговор – это не допрос! Эта беседа для протокола не предназначена.

Полковник начал издалека, говорил сам, ни о чем не спрашивал. Он нёс чепуху о священном долге каждого гражданина, о Родине, о чувстве патриотизма, утраченном молодёжью. Дулина охотно соглашалась. Он что, пытается лезть в психиатрию, в святая-святых медицины? Она не понимала. Но Кудрин никуда не желал лезть, он продолжил монолог:

– А во врачебной среде расцветает взяточничество.

– Неужели?

– Да вот, представляете, Евгения Евгеньевна, бывают такие случаи нарушения закона.

– Вы хотите, чтобы я взяла под контроль всех медработников? Стала бы выполнять ваши обязанности?

– Вовсе нет.

– Тогда чего от меня требуется? Вербуете стукачку? Или как понимать вашу дружескую беседу? – начала закипать Дулина.

– Вы, наверное, помните недавнее дело акушерки?

– Какой ещё акушерки? Какой ещё акушерки? Я лечпроф психбольницы, если вы забыли!

– Психбольницы, да, конечно, психбольницы, – превосходно держался полковник, – и ещё вы председатель комиссии по освидетельствованию.

– Ну и что?

– И вы не помните акушерку? – улыбнулся Кудрин, намеренно не называя фамилии обвиняемой.

– Да какого хрена я должна ее помнить?

– Ознакомьтесь, – полковник вынул из стола Акт медицинско-психиатрического освидетельствования подозреваемой. – Подпись ваша?

– Моя, и что? Вы ставите под сомнение мою профессиональную деятельность? Да кто вам дал такое право?!

– Нет. Не ставлю, – голос полковника потяжелел. – Помнится, вы сразу сказали: «Здорова»!

– И что, она нездорова?

– Ценю вашу принципиальность, Евгения Евгеньевна, ваши медики из штанов выпрыгивали, пытаясь отмазать коллегу-преступницу! – голос набирал обороты и всё тяжелел. Странно, полковник ничего не говорил конкретно о Дулиной, но начал всерьёз наезжать!

– Так вы меня позвали поощрить?

– В пределах моих возможностей, – говорил он, вроде бы дружеские вещи, но тон напрочь утратил всякую дружелюбность.

– Давайте, к делу! – не выдержала давления Дулина. Хватит играть в доброго и злого полицейского в одном лице! Что ему нужно? Если нечего предъявить – зачем шуметь?

– Давайте к делу. Вот вы помогли правосудию, а завтра поможет кто-нибудь другой!

– И придём мы к долгожданному Светлому будущему!

– Жаль только, что уже без вас, – надавил на последнее слово Кудрин.

– Да вы, вы отдаёте себе отчёт в своих словах?

– Я говорю.

– Это вы здесь говорите, у себя в кабинете! А завтра, возможно, мы поменяемся местами, и говорить стану я! – парировала Дулина.

– Это вы о психиатрических репрессиях? – приподнялся полковник.

Дулина мгновенно всё поняла. Вот откуда веет! У Любимова появился сильный покровитель. Она возмущённо промолчала.

– Гражданка Дулина Евгения Евгеньевна, – официальным тоном, будто зачитывая приговор, выдал полковник, – скажите, что легче сделать? Доказать невменяемость сотрудника МВД? Или обвинить во взятке медработника?