Лакуна - Барбара Кингсолвер

— Еще бы.

Арти развернул письмо и положил на стойку. На первое послание от Дж. Эдгара Гувера он едва взглянул; это же прочел необычайно внимательно и вынес неутешительное решение: так дело не пойдет.

— Моя секретарша хотела его сжечь вместе с прочей макулатурой.

— Молодчина. Прибавьте ей жалованье.

— Я беру ее с собой в Мексику.

— Вот оно что! — Голд хитро подмигнул.

— В качестве помощницы. Во-первых, ей сорок семь лет. Во-вторых, она не в моем вкусе.

— Ах да, припоминаю.

— Кстати, вы всего третий или четвертый, кто знает обо мне такие вещи. Гражданская служба, Господь Бог и вы. Ну и еще несколько человек. Правда, мать так ни о чем и не догадалась.

— Да ладно вам. Осторожность — часть моей профессии. Я серьезно.

— Миссис Браун — моя правая рука. Мы едем собирать материал и задержимся в Мексике месяца на два. Если помните, она звонила вам по поводу паспорта.

— Точно. Вспомнил. Что ж, она приняла совершенно правильное решение, как поступить с этим письмом от так называемой корпорации «Сознательность».

— Причем это ведь не анкета, — продолжал я. — А конкретные сведения. Знакомство с Чарли Чаплином. То, что мою книгу якобы читают в Китае. Должен признаться, я был ошарашен.

— Этого они и добивались. Хотели вас ошарашить. Это же глагол, верно?

— Думаю, да.

— Их метод — внезапная атака. Они ошарашивают — вы отсчитываете пятьсот монет.

— И на этом все?

— Не совсем. Списки, о которых упоминает этот тип, действительно существуют. Они собирают имена тех, кто предположительно симпатизирует красным, и публикуют в справочниках.

— Кто их читает?

— Большое начальство. Продюсеры с радио и голливудских киностудий, даже руководство сетей бакалейных магазинов. Это удобно: ни забот, ни хлопот. А потом уверяют рекламодателей, что принимают все меры предосторожности, дабы не взять на работу коммуниста.

— Но, прежде чем включить меня в этот список, он предлагает за вознаграждение очистить мое имя от всех подозрений.

Арти широко развел руками:

— Боже, храни Америку.

— Чистой воды шантаж. Руководители должны знать, что эти списки бесполезны.

— Это вы так думаете. А этот тип, Матус, напал на золотую жилу. Он и сам когда-то был коммунистом. Двадцать лет назад, когда все, включая вашу троюродную бабушку, состояли в коммунистической партии. Теперь же он идет в ФБР и говорит, что хочет во всем сознаться. Не успеешь глазом моргнуть, как он уже стоит перед Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности — и готово дело. Он уже вспомнил сотни имен бывших товарищей, которые сейчас работают в правительстве и средствах массовой информации, а за дополнительную плату вспомнит еще больше. Удивительная у человека память! Он говорит, что «Нью-Йорк таймс» — сущее гнездо коммунистов. Еще «Тайм» и «Лайф». Вот какой молодчина!

— И попутно обделывает свои делишки на стороне.

— Именно.

— Не может быть, чтобы кто-то воспринимал его всерьез. Девушка по-прежнему не сводила с нас глаз. Глазела на нас с другого конца зала, прислонясь к барной стойке, и вертела в руках камею, которая висела на ленточке у нее на шее.

Арти вздохнул:

— Был у меня клиент. Бывший директор престижного южного колледжа. Служил в Национальном военном совете по труду. Сейчас возглавляет Южную конференцию по благополучию человека. Знаменит на весь свет. Зарабатывал в основном консультациями и публичными выступлениями. И вдруг остался без средств. У него нашлись враги. Компания по борьбе с сегрегацией, которую он возглавляет, попала в списки главного прокурора как одна из этих девяноста якобы коммунистический организаций.

— Из-за кого? Из-за Лорена Матуса?

— Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности в бесконечной мудрости своей изобрела тест, который они сами называют лакмусовой бумажкой для определения истинных симпатий той или иной организации. Хотите знать, какие у них критерии? Причем достаточно и одного из перечисленных. Первое: организация демонстрирует непоколебимую верность Советскому Союзу. Второе: она отказывается осудить Советский Союз. Третье: ее хвалят в коммунистической прессе. Четвертое: несмотря на заверения в любви к Америке, она замечена в антиамериканских склонностях.

— То есть если любишь Америку, но выступаешь против законов сегрегации…

— Именно. Это может быть расценено как антиамериканская позиция. Разве Американский клуб пуделей хоть раз открыто осудил Советский Союз? — Он махнул официантке, и та немедленно подошла, будто ее притянули на веревке. Не поднимая глаз, наполнила наши стаканы, улыбнулась, показав сильные зубы с крохотной щербинкой впереди, и удалилась, словно размотав привязь.

— Позвольте задать вам один вопрос, — проговорил Арти. — Так сказать, личного характера. Что вы чувствуете, глядя на красивую девушку?

— Хороший вопрос. Что испытываешь, любуясь произведением искусства? Подмечаешь цвет и стиль, верно? Поддаешься его очарованию, притягательной силе, проникаешься великолепием. Пожалуй, даже ощущаешь некоторое возбуждение. Но признайтесь честно, Арти, разве вам хоть раз хотелось заняться сексом с картиной?

— Простите мою назойливость. Мне просто было любопытно. Жена мне постоянно повторяла: «Много будешь знать — скоро состаришься».

— Так все-таки что с письмом? Считаете, надо его проигнорировать?

— Я считаю, — медленно произнес Арти, — что к вам ползет змея. Можно, конечно, попытаться договориться или откупиться от нее. Но, скорее всего, змея все равно вас ужалит.

«Грантс», двенадцатилетний виски, — мощная анестезия.

— Слава богу, это неважно, потому что я не ищу работу. Я уже нашел дело своей мечты.

— Вам повезло. Вы писатель, вы на службе у американского воображения. И вашему издателю не приходится отчитываться перед спонсорами, только перед читателями.

— «На службе у американского воображения». Отлично сказано.

— Вас что, действительно читают в Китае?

— Нет, конечно! Меня даже во Франции не читают. Кто-то из рецензентов написал: «Не удивляйтесь, если в один прекрасный день эта книга появится в Китае». Или что-то в этом духе. Еще меня сравнивали с Чаплином.

— Что ж, не всем везет как вам. Даже самому мистеру Чаплину. Кинозвездам, режиссерам, телесценаристам. Им всем нужна реклама, спонсоры. Так что конторы вроде «Сознательности» напали на золотую жилу.

Внезапно вернулась официантка, хотя мы ее не звали.

— Вы же писатель, верно? Я обожаю ваши книги.

— Какой еще писатель?

— Гаррисон Шеперд.

— Странно. Меня уже второй раз об этом спрашивают.

— Ой, простите, наверное, я обозналась. — Девушка медленно уплыла прочь, точно лодка, сорвавшаяся с якоря, и скрылась за дверью черного хода.

Арти передвинул на табурете свою согнутую вопросительным знаком фигуру, чтобы лучше рассмотреть идиота-собеседника:

— Такая милая девушка! Зачем вы ее отшили?

— Вы правы. Я благодарен и ей, и всем прочим девушкам. Правда.

— Уж могли бы расписаться на какой-нибудь салфетке. Девочка была бы на седьмом небе от счастья.

— Вот чего я никогда не пойму, Арти. Ей понравилась книга; она влюбилась в главного героя. При чем тут тощий зануда из бара?

— Ничего, и такой сойдет на худой конец.

— Знаете, как я себя чувствую в шкуре знаменитости? Так, словно пытаюсь расплатиться фальшивой монетой. Посмотрите на эту девушку: она же просто красавица! Как может мой автограф, жалкая капля чернил на салфетке, осчастливить ее?

Арти обернулся к бару и выудил из кармана пачку «Олд голдс».

— Значит, вы полагаете, что хитрый змей Матус написал мне, поскольку в поле его зрения попал контракт с киностудией?

— Знаете пословицу? Если Господь хочет покарать, он исполняет наши желания.

— Арти, мне никогда не хотелось написать сценарий для кинокартины. Мне от этого не по себе. Я не люблю внимание.

— В таком случае странную вы себе выбрали профессию.

— Все так думают. Мол, если ты знаменит, значит, всегда мечтал быть в центре внимания. Для меня же писать книги — лишь способ заработать на жизнь, не снимая пижамы.

Арти задумчиво кивнул.

— Понимаю. Адвокатов считают головорезами, а я бы не смог отрезать голову даже рыбе. Маргарет говорит, что мне было бы неплохо съездить на рыбалку. Это мне-то, старому размазне! И что мне делать, если я поймаю рыбу? Просить у нее прощения?

Куплены два билета второго класса на самолет до Мексики и обратно, по 191 доллару каждый. Головокружительная сумма, но все для пользы дела; Артур Голд утверждает, что потом эти деньги можно будет вычесть из налогов. Он помогает миссис Браун с документами на паспорт. В Мериду отправили запрос на квартиру, а Фриду честно предупредили о приезде, хотя Диего, скорее всего, будет где-нибудь за границей. В эти два месяца Ромул будет кормить кошек и присматривать за домом; надо не забыть привезти ему шикарный подарок.