Диалоги - Диас Назихович Валеев

Л и н а. Втемяшится что в голову — свернуть не можешь! Завтра же верни эти бумаги. Не прикасайся к ним. Не трогай!.. Нельзя прикасаться к прошлому! Оно не наше!

А з г а р. Не наше?

Л и н а. Оно — их! И не прикасайся к нему! Что бы там ни было, ты ни при чем!

А з г а р. Ты хочешь, чтобы я предал отца? А если они пойдут на шантаж? Почему ты никогда не понимаешь меня? Почему мы часто бываем такими чужими друг другу?

Л и н а. Я боюсь, Азгар, боюсь.

А з г а р. Пойми же, я не могу. Ведь это моя мать. И мой отец.

Л и н а. Речь идет и о нас! Не только о них. О нас!

А з г а р. Мне нужно знать, что там было… Знать истину.

Л и н а. Ты испортил всем вечер… Ты испортишь все! Да и можно ли сделать счастье из тех истин, которые ты выяснишь для себя? Что получится из твоих истин? Они у тебя иногда бывают такими, что в приличном обществе о них не упоминают…

А з г а р. Зачем ты так говоришь? Я не могу жить дальше, пока не узнаю! Пойми же это! Мне надо быть готовым ко всему, если кто-то задумал скомпрометировать имя отца. Ведь не случайно же мне это дело подсунули! Они думают, что спасут себе шкуру, если «расширят мой кругозор»! Я должен!..

Л и н а. Не делай ничего. Не ходи никуда. Я боюсь! Поверь мне. Поверь моему страху!..

Входит  Р а ш и д а  Г а л е е в н а.

Р а ш и д а  Г а л е е в н а. Что с вами? Поссорились?

А з г а р. Нет, нет, ничего. Да, перемячи… (Берет портфель.) Спасибо. (Целует ее.) Вы веселитесь. Веселитесь! (Уходит.)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Служебный кабинет. А з г а р  А р с л а н о в  и  К а л г а н о в. Звонит телефон.

А з г а р (берет трубку). Да. Ты, Лина? Ну!.. Слушай, сейчас не место и не время!.. Перестань!.. Ладно!.. (Бросает трубку на рычаг, какое-то время сидит молча.) Продолжим… Давайте продолжим. (Сухо, ровно.) Из материалов следствия видно, что осмотр производился не во всех комнатах квартиры Ватагина. Почему?

К а л г а н о в. Не знаю. Это дело следователя районной прокуратуры.

А з г а р. Вы были тогда заместителем начальника райотдела милиции по оперативной части. Разве не ваша задача — установление истины?

К а л г а н о в. Установлением истины по этому делу занимался следователь Разумовский. Я не занимался.

А з г а р (записав показания). Чем же вы тогда занимались?

К а л г а н о в. Я попрошу… попрошу не издеваться! Я не позволю оскорблять себя! (Вынимает поспешно из кармана таблетку, глотает.) Нечего давить на мою психику!

А з г а р (налив воды из графина). Пожалуйста. (После паузы.) Вы в состоянии продолжать наш разговор?

К а л г а н о в. Да.

Телефонный звонок. Азгар берет трубку, слушает — бросает на рычаг.

А з г а р (после паузы). Если вы не занимались установлением истины, то в таком случае на основании каких фактов, едва следствие началось, у вас сложилось мнение, что в квартире Ватагиных произошло самоубийство? Именно самоубийство?

К а л г а н о в. Тогда все склонны были видеть в трагедии, разыгравшейся в квартире Ватагиных, самоубийство. Кто мог предположить убийство в квартире начальника ГАИ? Никаких данных для этого не было.

А з г а р (записав показания). Однажды вы вызвали Слесаренко и сделали ему внушение за то, что в разговорах с другими он высказывал мысль, что жена Ватагина-младшего убита. Почему вас встревожили эти разговоры?

К а л г а н о в. Этого не было. Никого из своих работников я не вызывал и ни с кем на эту тему не говорил.

А з г а р. А о чем шел разговор с Разумовским и Ватагиным у вас в кабинете? Что вы говорили тогда Ватагину?

К а л г а н о в. Я не помню такого случая.

А з г а р (записывая показания). Еще вопрос… Чем был вызван инструктаж работников милиции, на котором вы, ставя точку над «и», утверждали, что сноха Ватагиных застрелилась на почве ревности?

К а л г а н о в (после паузы). Я, очевидно, проинструктировал работников уголовного розыска и работников паспортного стола для того, чтобы они разъяснили жителям, что произошло. Несчастный случай сразу же вызвал во всем районе нездоровый интерес. Конечно, в то время я еще не знал со всей степенью достоверности, что именно произошло в квартире Ватагина, но нужно было успокоить людей. Конечно, мы проявили халатность — с недостаточной тщательностью подошли к раскрытию истины. Согласен, в этом деле допущено много ошибок. Но поймите, для нас это было несчастье, случившееся в семье нашего товарища по работе! В конце концов, мы тоже люди!.. А вы… Я знаю, что такое ошибка и что такое должностное преступление. Между ними громадная дистанция!

А з г а р. Логично.

К а л г а н о в. Что логично?! Вы хотите опорочить честных работников? Что логично? Где конкретные факты? Прошло семь лет. Что у вас есть, кроме сплетен и собственных измышлений?!

А з г а р. Вот вода… Пожалуйста.

К а л г а н о в. Я… Я!..

А з г а р. Вы говорите, где факты? Следователь Разумовский не допрашивает своего коллегу по работе. Он не снимает отпечатки пальцев с малокалиберной винтовки. Не принимаются во внимание показания врача «скорой помощи» о том, что смерть снохи Ватагиных наступила как минимум за шестьдесят — восемьдесят минут до его приезда. Я не говорю о массе других «ошибок», допущенных Разумовским во время расследования этого дела. Но благодаря главной из них — заведомо неправильному, как установлено следствием, определению траекторий полета пуль, обнаруженных в стене, — версия самоубийства получила тогда, семь лет назад, научное обоснование. Так действовал следователь Разумовский, который, как вы говорите, занимался установлением истины по этому делу.

К а л г а н о в. При чем тут Разумовский? Я отвечаю за себя, не за Разумовского!

А з г а р. Не только Разумовский. Не только… Районный судебный медик…

К а л г а н о в. При чем здесь медик?!

А з г а р. И вы. В частности, и вы!

К а л г а н о в. Что я? Что?

А з г а р. Что?