Как вам это понравится. Много шума из ничего. Двенадцатая ночь. Перевод Юрия Лифшица - Вильям Шекспир

Как вам это понравится. Много шума из ничего. Двенадцатая ночь

Перевод Юрия Лифшица

Вильям Шекспир

Переводчик Юрий Лифшиц

© Вильям Шекспир, 2017

© Юрий Лифшиц, перевод, 2017

ISBN 978-5-4485-1129-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Комедии

Как вам это понравится

Действующие лица

СТАРЫЙ ГЕРЦОГ, живущий в изгнании.

ФРЕДЕРИК, брат герцога, узурпатор.

АМЬЕН, ЖАК, вельможи при изгнанном герцоге.

ОЛИВЕР, ОРЛАНДО, ЖАК, сыновья Роланда де Бора.

АДАМ, ДЕНИ, слуги Оливера.

ТОЧИЛЛИ, шут.

ОЛИВЕР ПУТАНС, священник.

КОРИНН, СИЛЬВИЙ, пастухи.

ВИЛЬЯМ, деревенский парень, влюбленный в Одри.

ПАСТУХ, изображающий Гименея.

РОЗАЛИНДА, дочь изгнанного герцога.

СЕЛИЯ, дочь Фредерика.

ФЕБА, пастушка.

ОДРИ, деревенская девушка.

ВЕЛЬМОЖИ, ПАЖИ и СЛУГИ.

Место действия – дом Оливера; двор Фредерика; Арденнский лес.

Акт первый. Сцена первая

Сад перед домом Оливера.

Входят ОРЛАНДО и АДАМ.

ОРЛАНДО. Насколько я помню, Адам, мне и моему брату Жаку отец завещал по жалкой тысяче крон с тем, чтобы наш старший братец позаботился о нашем воспитании. С тех пор жизнь моя пошла наперекосяк. Жаку было дозволено ходить в школу, и о его сказочных успехах идет молва. Я же, по прихоти старшего брата, получал домашнее образование, то есть торчал дома, как обыкновенный простолюдин. Чем же я, воспитанный таким вот образом, буду отличаться от быка в стойле? Даже у лошадей брата участь завидней: их не только кормят, но и обучают всяким лошадиным премудростям. А ведь жокеи обходятся недешево. А мне, своему родному брату, Оливер милостиво разрешил расти как мне вздумается, за что я обязан ему не больше свиньи, добывающей пропитание на помойке. И за эту свою милость он, кажется, решил убить во мне ту малость, источником которой является сама природа: кормит меня наравне со слугами, не считает за брата и всячески вытравляет из меня врожденное чувство собственного достоинства. Это наконец невыносимо, Адам. Кровь отца, текущая в моих жилах, буквально вскипает от подобного унижения. Так больше продолжаться не может, хотя я ума не приложу, как выйти из этого положения.

АДАМ. А вот и мой господин, ваш брат.

ОРЛАНДО. Притаись где-нибудь, Адам, и ты лишний раз увидишь, как он издевается надо мной.

Входит ОЛИВЕР.

ОЛИВЕР. И что ты здесь творишь?

ОРЛАНДО. Ничего. Меня ничему не учили, чтобы я мог заниматься каким-либо творчеством.

ОЛИВЕР. В таком случае – что ты здесь вытворяешь?

ОРЛАНДО. Благодаря вам, сэр, я своим бездельем вытворяю такое над изделием Творца – вашим пропащим братом…

ОЛИВЕР. Воля твоя, твори, что хочешь, только постарайся не попадаться мне на глаза.

ОРЛАНДО. Что же мне, по-вашему, водить овец и питаться отрубями? Я разве промотал имение, чтобы превратиться в попрошайку?

ОЛИВЕР. Ты, видно, забыл, где находишься.

ОРЛАНДО. Как же, сэр, – в вашем саду.

ОЛИВЕР. Может, тебе напомнить, кто стоит перед тобою?

ОРЛАНДО. Не стоит. Память у меня не отшибло, чего не скажешь о том, кто стоит передо мною. Вы мой старший брат, и голос крови, благородной крови, мог бы вам напомнить о том, что и я вам не чужой. Вековая традиция, чтущая первородство, ставит вас выше, но не менее древние обычаи не отрицают моего родства с вами, будь между нами хоть двадцать братьев. У нас был один отец, но вы явились на свет раньше и только поэтому, видимо, притязаете на весь почет, который стяжал наш отец.

ОЛИВЕР. Ах ты молокосос!

ОРЛАНДО. Спокойнее, старшенький братец, спокойнее, у тебя самого еще молоко на губах не обсохло.

ОЛИВЕР. И ты дерзнул поднять на меня руку, подлец?!

ОРЛАНДО. Я не подлец. Я младший сын Ролана де Бора, дворянина, и трижды подлец тот, кто дерзнул назвать отпрыска такого отца подлым по происхождению. Не будь ты моим братом, я не успокоился бы, пока не выдрал из глотки твой гнусный язык! Ты унизил самого себя!

АДАМ (подходя). Не надо ссориться, добрые господа. В память вашего отца, обнимитесь.

ОЛИВЕР. Прочь руки, сказал!

ОРЛАНДО. Погоди, я тебе еще не все высказал! Отец завещал тебе дать мне приличное образование, а ты растил меня среди мужиков, всячески третировал и мешал мне воспитывать в себе достоинства, присущие каждому шевалье. Дух отца взбунтовался во мне и не желает больше подчиняться произволу. Или я буду жить так, как подобает дворянину, или верни мне жалкие крохи, оставленные отцом, и я отправлюсь на поиски моей фортуны.

ОЛИВЕР. И чем ты займешься, когда прокутишь свою тысячу? Пойдешь с протянутой рукой? Впрочем, мне на тебя наплевать. Ты мне надоел. Бери свое добро и катись отсюда. Знать тебя больше не желаю.

ОРЛАНДО. Я не отстану от тебя, пока не получу своей доли.

ОЛИВЕР. И ты катись вместе с ним, старый пес!

АДАМ. Старый пес? И это за все мои труды! Однако вы правы: этот пес на вашей службе потерял все зубы. Царствие небесное моему старому хозяину! Он никогда не обидел бы верного слугу.

(ОРЛАНДО и АДАМ уходят.)

ОЛИВЕР. Вот, значит, как! Ты подрос и начинаешь тяфкать, юный наглец? Но я тебя укорочу, а тысячи крон ты не увидишь как своих ушей. Эй, Дени! Где ты там?

Входит ДЕНИ.

ДЕНИ. Что вам угодно, ваша милость?

ОЛИВЕР. Ко мне должен был прийти Карл, атлет герцога. Он хотел поговорить со мною.

ДЕНИ. Он уже пришел. Прикажете принять?

ОЛИВЕР. Да, пригласи его.

(ДЕНИ уходит.)

Ведь они завтра борются… Отличная мысль, честное слово!

Входит КАРЛ.

КАРЛ. С добрым утром, ваша милость.

ОЛИВЕР. Итак, милый Карл, что нового говорят при новом дворе?

КАРЛ. При новом дворе, сэр, старые разговоры. Новый герцог, как вы знаете, изгнал своего старшего брата, старого герцога, за которым по своей охоте последовали трое или четверо верных старику дворян. Их поместья и доходы с них достались новому герцогу, и поэтому он всячески поощряет охоту к перемене мест, возникшую у старого двора.

ОЛИВЕР. Скажите, а дочь старого герцога отправилась вместе с отцом?

КАРЛ. В том-то и дело, что нет. Как вам известно, у нее есть двоюродная сестра, дочь нового герцога. Их воспитывали вместе с колыбели, и они настолько привязались друг к другу, что одна или сопровождала бы другую в странствиях, или умерла бы с горя в разлуке с любимой сестрой. Новый герцог почитает племянницу, оставшуюся при дворе, за собственную дочь. А уж как эти девушки любят друг друга – я вам и сказать не могу.

ОЛИВЕР. А где скрывается старый герцог?

КАРЛ. По слухам, в Арденнском лесу. Там подобралась превеселая компания молодых людей. Живут они себе припеваючи, как в доброй старой Англии времен Робин Гуда. Словом, у них там золотой век, да и только.

ОЛИВЕР. Вы, если не ошибаюсь, завтра боретесь при дворе нового герцога?

КАРЛ. Так точно, сэр, с этим-то я к вам и пришел. По словам верных мне людей, ваш младший брат Орландо намерен явиться инкогнито ко двору герцога и принять мой вызов. Завтра, сэр, будет поставлена на карту моя честь, и дешево отделается тот, кто после схватки со мной не досчитается одного-двух ребер. Брат ваш еще очень молод и чувствителен к боли. Из любви к вам я бы не хотел слишком сильно помять его, но если он все же рискнет сразиться со мной, то мне придется это сделать ради моей репутации. Я вас очень люблю и прошу или убедить юношу не становиться мне поперек дороги, или не обижаться на того, кто невольно огорчит вас. Во всем будет виновен ваш брат.

ОЛИВЕР. Благодарю тебя за любовь, Карл, и постараюсь отплатить тебе тем же. Когда я узнал о замыслах брата, я пошел на все, чтобы отговорить его. Но он несговорчив. Надо тебе сказать, Карл, этот малый переупрямит во Франции кого угодно. Этому тщеславному юнцу действуют на нервы доблести других людей. Мало того, он втайне строит козни мне, своему родному брату! Делай с ним что хочешь. Можешь сломать ему все: от позвоночника до ступни. Я умываю руки. Но имей в виду: если ты не отделаешь его на славу или схватка с тобой закончится для него бесславно, берегись. Он подсыплет тебе яду, столкнет тебя в яму на охоте, будет отравлять тебе жизнь до тех пор, пока тем или иным способом не отнимет ее. Веришь ли, – у меня сердце кровью обливается, – веришь ли, я не знаю никого, кто в таком юном возрасте отличался бы подобной низостью. Если бы он не был моим братом, и я открыл бы тебе все его нутро, мне пришлось бы краснеть и плакать, а тебе – бледнеть и ужасаться.

КАРЛ. Я рад от всего сердца, что зашел к вам. Ну, если он завтра явится, я ему за вас отплачу. И чтоб мне никогда не побеждать в схватках, если потом он обойдется без костылей! Да хранит вас Бог, ваша милость!