Еретики Дюны - Фрэнк Херберт

— Никогда, но… Но есть тут одно: что вы планируете сделать с этим гхолой Данканом Айдахо и с этой девушкой, Шианой?

— Мы их скрестим, конечно. И их потомки будут говорить за нас со всеми потомками Пророка.

— На всех тех планетах, куда вы их доставили!

— На всех тех планетах, — согласилась она.

Вафф откинулся в кресле.

«Теперь ты моя! — думал он. — Мы будем править в этом нашем союзе, а не вы. Гхола не ваш, он — наш!»

Одрейд заметила тень затаенности в глазах Ваффа, но она понимала, что уже и так зашла слишком далеко. Еще большее вновь возбудит сомнения. Что ни произойди, она вынудила Орден действовать таким путем. Тараза не сумеет теперь избежать этого союза.

Вафф расправил плечи, слишком юношеский жест, резко противоречивший выражению древней мудрости смотревших на нее глаз.

— Да, и еще одно, — сказал он, полностью Господин Господинов, говоривший на своем родном языке и приказывавший всем, кто его слышит. — Поможете ли вы нам также распространить этот… этот «Манифест Атридесов»?

— Почему бы и нет? Его написала я.

Вафф рванулся вперед.

— Ты?

— По-твоему, его мог бы написать кто-то с меньшими способностями?

Он кивнул, убежденный без дальнейших доводов. Это поставило окончательную точку в их союзе. Могущественные умы Преподобных Матерей будут советовать Тлейлаксу на каждом повороте событий! Какое имеет значение, что их превосходят числом эти развратницы из Рассеяния? Кто сможет соперничать с таким соединением мудрости и непревзойденных вооружений?!

— Название Манифеста вполне законно, — сказала Одрейд. — Я истинный потомок Атридесов.

— Станешь ли ты одной из наших скрещивающихся? — осмелился он задать вопрос.

— Я уже почти вышла из возраста скрещивания, но я — к вашим услугам.

Помню войны, забытые всеми, и наших друзей боевых. Паши раны болят, будто вечная память о них.

Будто вечная боль, что от битв нам осталась былых. Были славные битвы, хоть мы и не жаждали их.

Что утратили, что обрели мы в тех днях роковых?

При составлении своего плана Бурзмали основывался на всем лучшем, чему научил его башар, самостоятельно обдумывая различные варианты, Заковырки и возможности отступления. Такова привилегия командующего! Конечно, он никак не мог не изучить, насколько возможно, всю топографию планеты.

Во времена старой Империи и даже под управлением Муад Диба область вокруг Оплота Гамму была лесным заповедником — высокогорьем, вознесшимся высоко над остатками нефтепромыслов, которые укрывали земли Харконненов. В этом заповеднике Харконнены выращивали свой чудеснейший пилингитам — дерево, бывшее твердой валютой, всегда ценившееся необыкновенно высоко. С самых древних времен понимающие толк предпочитали окружать себя его чудесной древесиной, а не искусственными материалами массового производства, известными тогда, как поластайм, полаз и пормобат (позже: тайм, лаз и бат). Отсюда еще во времена Старой Империи произошло уничижительное прозвище для толстосумов средней руки и Малых Домов, определяющее их по ценности этой редкой породы дерева. «Он — три ПО», — говорили о них, имея в виду, что такой человек окружает себя дешевыми копиями, сделанными из никчемных суррогатов. А богатеи из богатеев, когда только они бывали вынуждены использовать одни из таких «трех ПО», то маскировали это где только возможно под ЕП (единственное П) — пилингитам.

Бурзмали узнал это и еще многое другое, послав своих людей на исследование расположенного в стратегически важной местности пилингитамника, возле не-глоуба. Лес из этих деревьев обладал многими качествами, привлекавшими к нему искусных мастеровых: свежесрезанный, он позволял работать с ним, как с мягкой древесиной. Высушенный и состарившийся он сохранялся, как твердые породы дерева. Он вбирал в себя многие краски и по завершении работы краска выглядела природной частью фактуры дерева. И, что еще важнее, пилингитам обладал антигрибковыми свойствами, и не было известно насекомых, которые когда-либо посчитали бы его подходящим обедом. И последнее, он был устойчив к огню. Старые деревья разрастались вверх и вширь, внутри них расширялось пустое трубчатое пространство.

— Мы должны сделать неожиданное, — сказал Бурзмали разведчикам.

Он заметил отчетливую линию зеленой листвы пилингитама во время своего первого облета региона. Леса Гамму всегда подвергались набегам, вырубались во все времена Голода, но почтенные ЕП постоянно имели заботливый уход среди всех вечнозеленых и деревьев твердых пород, которые были вновь посажены по распоряжению Ордена.

Разведчики Бурзмали разузнали, что один такой ЕП возвышался над гребнем, неподалеку от не-глоуба. Он распростер свои листья почти на три гектара. В полдень решающего дня Бурзмали расставил там приманки для отвода глаз на отдалении от этой позиции и проложил тоннель из мелкого низинного болотца в просторную пустоту внутри ствола пилингитама. Здесь он расположил свой командный пункт и предпринял все необходимое для ухода.

— Дерево — это форма жизни, — объяснил он своим людям. — Оно закроет нас от жизнеопределителей живого.

Неожиданное. Развивая свой план Бурзмали и не мечтал, что его действия пройдут незамеченными, он, насколько мог, расширял свою неуязвимость.

Когда началось нападение, он увидел, что оно словно бы развивается по предсказанному варианту. Он предвидел, что нападающие будут полагаться на не-корабли и свое численное превосходство, как это было при их нападении на Оплот Гамму. Аналитики Ордена уверили его, что угроза будет исходить от сил Рассеяния — потомков Тлейлакса, направляемых зверскими, жестокими женщинами, называвшими себя Преподобными Черницами. Он видел в этом сверхсамоуверенность, а не дерзость. Настоящая смелость была в арсенале каждого ученика башара Майлса Тега. Помогало также то, что Тег мог полагаться на небольшие изменения в пределах плана.

Через свои дисплеи Бурзмали наблюдал отчаянное бегство Данкана и Луциллы. Воины в боевых шлемах с линзами ночного видения, размещенные на отвлекающих позициях, приступили к активным действиям, пуская врагу пыль в глаза, в то время как Бурзмали и его отборные резервы внимательно наблюдали за нападавшими, никак не выдавая своих позиций. Передвижения Тега легко прослеживались по его яростному отпору, данному атакующим.

Бурзмали с одобрением подметил, что Луцилла не замедлила, когда услышала, что звуки боя усилились. Данкан, однако, порывался остановиться и чуть не погубил весь план. Луцилла уловила момент, чтобы пальцем ударить Данкана в болевую точку и прорычать: «Ты не можешь ему помочь!»

Достаточно ясно слыша ее голос сквозь усилители в своем шлеме, Бурзмали выругался под нос. Другие ее ведь тоже могли слышать! Нет сомнения, что они ее уже и так выслеживают.

Бурзмали отдал субголосовую команду через вживленный в шею микрофон и приготовился покинуть свой пост. Он сосредоточил большую часть внимания на приближении Луциллы и Данкана. Если все пройдет, как задумывалось, его люди спустятся к этой паре, в то время как двое воинов, одетых так же, как беглецы, продолжат бег по направлению к ложным позициям.

Тем временем Тег продолжал свои уничтожения, прокладывая восхитительную дорожку, через которую мог бы пробраться граундкар.

Помощник Бурзмали пришел с докладом:

— Два нападающих совсем близко позади башара!

Бурзмали отмахнулся от докладывающего. Он не мог много думать о шансах Тега. Все должно быть сосредоточено на спасении гхолы. Мысли Бурзмали были напряжены до предела, пока он наблюдал: «Ну, давай же! Беги! Беги! Беги, черт тебя возьми!»

Мысли Луциллы были похожими, когда она понукала Данкана продвигаться вперед, держась вплотную позади него, чтобы прикрыть его с тыла, полностью готовая к самому жестокому сопротивлению. Все из ее подготовки и тренинга было задействовано в эти моменты. «Никогда не сдаваться!» Сдаться — перелить свое сознание в Жизни-Памяти своей Сестры по Ордену или в забвение. Даже Шванги освободила себя под конец, обратившись к полному сопротивлению и умерла восхитительно в традициях Бене Джессерит, сопротивляясь до конца. Бурзмали доложил об этом через Тега. Луцилла, собрав все свои бессчетные жизни, думала: «Я могу сделать не меньше!»

Она поспешила за Данканом в неглубокое низинное болотце рядом со стволом гигантского пилингитама, и когда на них выскочили из темноты люди, чтобы их захватить, она чуть не отреагировала на манер берсеркеров, но голос произнес в ее ухо на чакобсе: «Друзья!». Это на миг ее притормозило — и в это время она увидела, что переодетые беглецами воины-приманки подхватили их бег от болотца. Затем произошло то, что больше всего другого показало ей весь замысел и дало возможность разобраться, кто же держит их прижатыми к богатой запахами листьев земле. Когда эти люди толкнули Данкана и ее в тоннель, ведущий к гигантскому дереву, и (все тоже на чакобсе) велели им прибавить ходу, Луцилла разглядела в этом перехвате дерзость, достойную самого Тега.