Секретные бункеры Кёнигсберга - Андрей Пржездомский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В каком состоянии сейчас эти бункеры, целы ли, засыпаны ли, имеют подземные коммуникации — никто не знает. Нашей задачей и будет найти их расположение по ориентирам… Когда это будет найдено, приедут геофизики и будут искать аномалии…»
Наконец-то в кармане моей куртки лежала заветная «охранная грамота», выданная и подписанная начальником экспедиции. Бумажка в пол-листа с бланком Государственного исторического музея (для прикрытия!), а сколько заманчивого и неожиданного таили в себе три строки, отпечатанные на пишущей машинке:
«СПРАВКА
Дана настоящая Пржездомскому A. C. и Купцову В. Е. в том, что им поручается обследование бункеров в лесу района совхоза „Майского“.
Начальник археологической экспедиции М. Попова».Еще пару недель назад мы приехали в Калининград из Москвы с надеждой включиться в поиски Янтарной комнаты, о которой уже давно писали многие центральные газеты. Мы с Виктором знали, что здесь, в Калининграде, работает экспедиция, которая ведет поиски. Но как попасть в нее, где найти ее штаб, мы, конечно, не имели никакого представления. И поэтому ехали, можно сказать, наобум. Несколько дней ушло на то, чтобы узнать, где размещается экспедиция, кто ею руководит. Нам пришлось буквально по пятам ходить за невысоким хмурым мужчиной, которого все называли Владимиром Михайловичем. Именно он был «самым главным» в экспедиции, и от него зависело, сбудутся ли наши надежды… Поначалу начальник лишь отмахивался от назойливых кандидатов в искатели, а потом все-таки пригласил в свой кабинет на втором этаже барачного типа здания около высокой кирхи и строго спросил: «А что вы умеете?»
Мы с Виктором наперебой стали уверять Владимира Михайловича в том, что готовы выполнять любую, даже самую черновую работу, только бы нас взяли в экспедицию. «Ладно, оформим вас землекопами на полтора месяца» — таково было решение Владимира Михайловича Якубовича, начальника Калининградской геолого-археологической экспедиции, созданной по решению Правительственной комиссии по розыску Янтарной комнаты в апреле 1969 года. Но работать нам пришлось уже под руководством другого начальника. Приказ о нашем зачислении в экспедицию был подписан уже Марией Ивановной Поповой, бывшим директором областного краеведческого музея.
Должно было пройти немало времени, чтобы руководство экспедиции смогло доверить нам, двум восемнадцатилетним москвичам, очень важное и интересное дело — обследование окрестностей бывшего имения Эриха Коха, одного из самых загадочных и перспективных объектов розыска Янтарной комнаты.
С первого же дня работы в экспедиции нам пришлось много и тяжело работать — лопатой, киркой, ломом. Уже были пройдены подземелья Королевского замка, раскопки в имении около Черняховска, произведены осмотры подвалов разных домов и полузасыпанных бункеров; уже не раз мы удивляли экспедиционное начальство своей неутомимостью и даже смекалкой. А когда я продемонстрировал неплохие знания истории города, умение пользоваться топографической картой и привязывать к ней те или иные объекты на местности, Мария Ивановна уже созрела для того, чтобы дать возможность нам проявить себя в самостоятельном поиске. Решение ускорил Анатолий Михайлович Кучумов, ученый-искусствовед, приехавший в Калининград из Павловска в качестве консультанта по вопросам розыска похищенных фашистами ценностей советских музеев. Чувствовалось, что ему импонировала наша настойчивость, энергия и здоровый дух авантюризма. На долгие годы совместная работа в экспедиции подружила нас, таких разных по возрасту, но близких по характеру и интересам людей. И позже, когда я приезжал в Павловск с молодой женой, а затем с дочкой, мы неизменно встречались с Анатолием Михайловичем, много говорили друг с другом, вспоминали эпизоды из совместной работы в Калининграде в 1969 году. Он бывал у нас в Москве, и мы сидели за чашкой чая в тесной квартире на Сиреневом бульваре. Когда Анатолий Михайлович тяжело заболел, я присылал, а потом и привозил несколько раз так необходимые ему лекарства. Мы засиживались допоздна в его богатой уникальными коллекциями павловской квартире. Пили чай и опять вспоминали, вспоминали…
Из дневниковых записей А. С. Пржездомского.
18 июля 1969 года
«…Состоялся разговор с Якубовичем. В принципе он был не против, как он сам говорил, но фактически не хотел доверить нам дело обследования местности вокруг виллы Коха. Якубович дал нам карту р-на имения Коха (1:2000). Мне дали кальку, я сел в помещении экспедиции на втором этаже музея за стол и стал переводить схему…»
Итак, разрешение было получено, бумага отпечатана и заверена гербовой печатью Государственного исторического музея. Перед нами была поставлена задача обследовать район, прилегающий к центральной усадьбе совхоза «Майский», где раньше располагалось имение Коха, — в первую очередь на предмет обнаружения каких-либо, возможно, замаскированных подземных сооружений, бункеров или других укрытий. О том, что такие должны здесь быть, свидетельствовал целый ряд фактов, имевшихся в распоряжении экспедиции. В частности, приводились данные Арсения Владимировича Максимова, который в первые послевоенные годы был главным архитектором Калининграда при Горкомхозе, а в начале пятидесятых годов занимался проектированием теплично-парникового хозяйства на территории имения. Максимов рассказывал, что не раз слышал от местных жителей и ранее проживавших здесь немцев о том, что неподалеку от имения располагался большой лагерь военнопленных, которых использовали для строительства подземных сооружений. Потом якобы фашисты расстреляли не только этих военнопленных, но и команду охранников, которая несла службу в лагере.
Из справки А. В. Максимова
«Краткая история розыска Янтарной комнаты». 4 октября 1971 года
«…Во время войны (здесь. — Авт.) проводились силами советских пленных секретно строительные работы. О них мы узнали через немцев-хуторян, которых в те дни немецкие военные не пропускали по m. дороге через имение к городу, а заставляли ходить в обход.
После падения Кёнигсберга эти хуторяне ходили по руинам имения Коха с лопатами, пожимали плечами и недоумевали, говоря: „Как так? Работал целый лагерь пленных, возили строительный материал, а следов строительства нигде нет никаких, кроме декоративного каменного забора“.
И действительно, в 1945–1947 гг. мы еще застали каркасы сборных железобетонных бараков, которые немцы строили для военнопленных».
О строительстве подземных объектов в этом районе сообщали и другие лица, ранее причастные к розыску ценностей на территории Калининградской области. Обо всем этом нам рассказал тогда Анатолий Михайлович Кучумов, который сам во время пребывания в Кёнигсберге весной 1946 года много слышал о загадочном строительстве к западу от города.
Прежде чем отправиться на поиски бункеров, мы тщательно изучили по карте участок, который нам предстояло обследовать. Это была равнинная местность, простиравшаяся к северу от центральной усадьбы. Ее, извиваясь, пересекал неширокий, заросший густыми кустами, питьевой канал. Среди покрытой камышом низины лежал причудливой формы Филиппов пруд. Ходили слухи, что именно там, неподалеку от пруда, сохранились остатки каких-то сооружений, возможно, тех самых бункеров.
И вот теперь мы, двое друзей, приехавших в поисках приключений в Калининград, тряслись в «единичке» — трамвайном маршруте, пересекающем весь город с северо-востока на запад. В кармане моей куртки лежал, как уже было сказано, «мандат» на обследование местности, на плече висела полевая сумка, а в ней — перенесенный с топографической карты на кальку план. Виктор нес в руках небольшую сумку-торбочку, в которую он предусмотрительно положил пару китайских фонариков, моток прочной синтетической веревки и маленькую саперную лопатку с короткой ручкой. От конечной остановки до «Майского» дошли за каких-нибудь полчаса, так как дорога была хорошо известна по прежним посещениям бывшего имения Коха. Правда, раньше мы ездили сюда на экспедиционном автобусе, и путь от самого замка занимал не более двадцати минут.
Прошли мимо больницы, потом мимо каких-то построек, окруженных высокими заборами, и вот уже справа от дороги потянулась каменная ограда, сложенная из крупных булыжников.
Из дневниковых записей А. С. Пржездомского.
19 июля 1969 года
«…Пройдя примерно метров 200 вдоль стены, мы повернули у небольшого одноэтажного домика направо и попали в середину между хозяйскими постройками. Слева стояло два больших сарая торцом к дороге. Они были пробиты во многих местах, испещрены пулями… Между сараями стояли большие деревья, росли кусты, видно, что здесь было что-то вроде парка. Сзади деревьев от одного сарая к другому стоял фасадом к нам третий. На черепичной крыше высилась деревянная башенка с часами. Ее увенчивал большой флюгер в виде металлического флажка с датой постройки…»
