Камень - Станислав Николаевич Минин

— Она, Прохор, меня и дома била… — «пожаловался» я.

— Да неужели?.. — Его согнуло по новой. — Вот я кому теперь буду рассказывать про твое плохое поведение!

Мы засмеялись уже вместе. Когда окончательно успокоились, воспитатель попросил меня:

— Лешка, глянь доспех. Вчера-то не до этого было…

Я перешел на темп и настроился на ментальный доспех Прохора. По моим ощущениям, большая часть «работы» была уже сделана — энергетическая решетка практически сформировалась, остались последние штрихи.

— Прохор, потерпи еще пару-тройку дней. Мне кажется, что все приходит в норму, — прокомментировал я ему «диагноз», вернувшись в обычное состояние.

— Это очень хорошо! — обрадовался он. — Я же вчера вечером тут бордель недалеко расположенный посетил, пока… Ведьма тебя била… Я тебе больше скажу, как родному, эта проститутка Фекла у меня каждую копейку отработала, даже продлять пришлось! В конце, бедняжка, умоляла остановиться! На чаевые не поскупился! — Прохор гордо выпрямился. — Как на двадцать лет помолодел после твоих «сеансов»!

И действительно, мой воспитатель последнее время стал выглядеть гораздо лучше — разгладились морщины, появился здоровый румянец, моторика изменилась в сторону биологического возраста около тридцати лет. Если прикидывать прямо сейчас, то можно робко сделать вывод о зависимости нашего ментального доспеха от физического тела, и наоборот! Так, если хорошо подумать, напрашивается следующий шаг — необходимо посмотреть и свой собственный ментальный доспех, вдруг я что-то упускаю…

Перейдя на темп, я погрузился в себя, отгородившись от остального мира. Через некоторое время мне удалось увидеть изнутри свой собственный ментальный доспех, который абсолютно не походил на решетку, а был объемный, сложный и строением напоминал огромную снежинку, которая, в свою очередь, состояла из многих маленьких снежинок. Надо было признаться себе честно — это зрелище доставляло минимум эстетического удовольствия: грани «снежинок» очень сильно разнились между собой, многие были толще соседних, правый лучик был длиннее левого, а про разный размер «снежинок», которые, по идее, составляли единое целое, и говорить не приходилось. Кроме того, эти самые «снежинки» еще и отзывались на мой зов, начиная пульсировать, увеличиваться и сжиматься в объемах, но интенсивность этого пульсирования и увеличения в объемах, опять же, была разной по всему периметру ментального доспеха… Снова накатила тошнота и моральная усталость, и я поспешил вернуться в свое обычное состояние. Окончательно в себя меня привел голос Прохора:

— Лешка, я такого никогда не видел! — Он смотрел на меня широко открытыми глазами. — Вокруг тебя был кокон, переливающийся всеми цветами радуги, и он пульсировал!

— Это был мой ментальный доспех, Прохор. Просто решил посмотреть его, как твой… — Я устало откинулся на подушки дивана.

— И? — восторг моего воспитателя сменился тревогой.

— Можно сказать, что все гораздо хуже, чем было у тебя.

— Да ладно! — не поверил он. — Ты же против четырех воевод выстоял, а говоришь, что хуже!

— Я оптимальное состояние имею в виду, Прохор. Понял, о чем я?

— Кажется, — кивнул он. — Ты имеешь в виду разницу между тем, как могло бы быть, и тем, что есть?

— Именно! — подтвердил я. — Надо будет над собой поработать, и совсем не на полигоне… — Чаю хочешь? — спросил он.

И от простоты этого вопроса мне стало как-то лучше и легче, собственные переживания и самолюбование ушли на второй план.

— Умеешь ты, Прохор, кайф от собственной значимости обломать!.. — усмехнулся я.

— Это да! — заулыбался он. — Так будешь чай или нет?

— Буду.

— Попьем, деду позвони. Узнай, что там с этой галереей происходит, самому интересно.

— Хорошо, — кивнул я.

Главу рода я набрал уже после обеда. Из его рассказа выходило, что служба безопасности еле справлялась с притоком желающих посетить выставку. Кроме того, к обычным любителям живописи и тем, кто хотел сходить туда, где побывали представители высшей аристократии и императорского рода, добавились фанаты Алексии, которые желали видеть первыми портрет звезды, который, по слухам, будет являться обложкой нового альбома певицы. Кроме того, дед с нескрываемым сарказмом заявил, что всерьез рассматривает вопрос о том, чтобы заняться на старости лет бизнесом в сфере искусства, мол, столько звонков с заверением искреннего уважения и нижайшей просьбой об устройстве закрытого показа он не получал никогда, даже на юбилеи, которых у него было в жизни немало!

— Кстати, твои Долгорукие, Юсуповы и Шереметьевы позвонили, Лешка! — хмыкал он в трубку. — Просят организовать закрытый показ! Для трех семей сразу!

— А ты, деда? — Мне передалось его игривое настроение.

— Для этих родов все бесплатно и по высшему разряду! — ухмыльнулся он. — Они как бы причастны к происходящему, а Шереметьевым еще и доля положена! Как там твой Петров? А то тут вокруг портрета Алексии сущее идолопоклонство творится!

— Должен скоро подъехать, — ответил я. — Мы с ним сегодня в «Метрополию» по приглашению Долгоруких едем.

— Лешка, я сейчас вышлю к вам еще одну машину эсбэ, пусть Прохор закрепит ее за твоим другом, мало ли что… Договорились?

— Да.

Я несколько напрягся и только сейчас начал осознавать масштаб проблем вокруг галереи, и Сашки, в частности, но дед продолжил:

— И еще. Как там твои тренировки по бильярду?

— Нормально.

— Я сегодня Долгорукому четыреста пятьдесят тысяч перечислил. Не подведи меня!

— Постараюсь, деда!

— Дай-ка мне Прохора.

Я протянул трубку моему воспитателю.

— Да, Михаил Николаевич! Понял, Михаил Николаевич! Все сделаю, Михаил Николаевич! — именно так со стороны выглядел разговор Прохора с главой рода.

Положив трубку, мой воспитатель тяжело вздохнул и сказал:

— А как спокойно жилось на Смоленщине! Золотые времена! Леса, озера, поля и реки! Красота! Выйдешь, бывало, в поле, хлестанешь плетью огненной по сорнякам, и на душе легче! А сейчас что? Сплошная забота о том, о сем! Решено, уеду в деревню! К Маришке!

— Хватит ныть, Прохор! Жизнь продолжается! — усмехнулся я.

— Теперь ты мне кайф от созерцания бесполезности моего собственного бытия портишь? — грустно поинтересовался он. — Дай хоть пяток минут себя пожалеть, силенок для новых свершений накопить… Тем более что я тут больше недели под твоим экспериментом хожу!

— Хорошо, деревенский ты наш. Но к приходу Петрова ты должен быть в форме. Договорились?