Камень - Станислав Николаевич Минин

— Договорились, — кивнул Прохор и улегся с несчастным видом на диван.

Александр появился около четырех. Вслед за ним явилась Алексия, которая, с ее слов, ночь не спала, чувствуя, что происходит что-то неладное… Пришлось рассказать о той жести, что творится вокруг выставки. Очень вовремя вмешался Прохор и увел Сашку в кабинет для профилактической беседы.

— Леш, там и мои фаны засветились, да? — спросила Леся.

Учитывая мой «косяк» с Викой, мое поведение не отличалось адекватностью, но я нашел в себе силы и ответил:

— Ничего страшного, Леся, служба безопасности разберется. У тебя-то самой как?

— Нормально, — вздохнула она. — К дополнению ко вчерашней статье: у себя на страничке я разместила запись, что именно этот портрет собираюсь использовать в качестве обложки… А оно вон как получилось… Бедный Сашка!

— Не переживай, дед распорядился об его охране, — попытался я упокоить Лесю. — А потом ажиотаж спадет, и жизнь у нас всех наладится.

— Скорей бы, — кивнула она. — Тем более что у меня тур в октябре начинается!

— Лесь, я сегодня с Сашкой в «Метрополию» иду. Ты бы дверь в квартиру не закрывала… — попытался я перевести разговор на другую тему.

— Даже и не знаю… — Девушка сделала вид, что засмущалась. — Если вы настаиваете, ваше сиятельство, то конечно!

В «Метрополию» мы поехали на «Волге» в сопровождении «Нивы», которую закрепили за Александром. Он мне всю дорогу рассказывал, что в Суриковке он теперь звезда, все хотят с ним дружить, даже преподаватели незнакомые здороваются. Родители на известность сына отреагировали по-разному — отец спокойно похвалил сына, сказал, что гордится отпрыском, и пожелал не зазнаваться, а мать сразу же засобиралась в Москву, на светские приемы, посвященные Сашке. Отец, как и водилось в их семье, победил, и нашествия Петровых в столицу в ближайшее время не ожидалось. Прохор, со свойственным ему тактом, сумел с Сашкой поговорить о безопасности его тонкой художественной натуры, убедить, что меры, принятые главой рода Пожарских, будут только на пользу молодому художнику, а охрана его персоны лишь временная мера, призванная оградить от нападок слишком экзальтированных поклонников его таланта.

И опять бильярдная вела себя не так, как обычно: игроки тихо пили, разговаривали, не повышая голоса, тишину нарушал лишь звонкий звук соударявшихся шаров. В общем и целом в шаровне опять царила непривычная камерность. Я совершенно не удивился, заметив уже знакомых телохранительниц принцессы рода Романовых, которые не предприняли никаких попыток остановить нас с Сашкой. Мы раскланялись и прошли к столу Долгорукого, за которым в «сибирку» играли Андрей и Мария Романова.

— Вот так вот, значит! — начал я свою пафосную речь, подойдя к столу. — Вот и договаривайся с ним после этого потренироваться! А потом оказывается, что он не только со мной тренируется, а нашел себе еще и другого спарринг-партнера! А Романовы между тем пятьсот тысяч выставили! Долгорукий, дружище, я в тебе разочарован!

— Алексей! — засмеялась Мария и принялась защищать своего молодого человека. — Мы же только начали! Я даже в счете повела! — Андрей с улыбкой подтвердил сей прискорбный для него факт.

— Все равно! Это нечестно! Да ведь, Александр? — Я повернулся к школьному другу, который автоматически кивнул, впав в очередной ступор при виде великой княжны.

Она, надо отдать ей должное, сама подошла к Петрову и протянула руку:

— Добрый вечер, Александр! — Он на автомате аккуратно пожал ей руку. — Как твои дела?

— Все хорошо, Мария, — кивнул мой друг и покраснел.

Вовремя подошедший Долгорукий в свою очередь поздоровался с Петровым и предложил ему присесть на диван, пока мы тут выясняем отношения на зеленом сукне. А Маша неожиданно взяла меня за локоток и отвела к соседнему столу.

— Леш, тут такое дело… — слегка замялась она. — Мама с сестрами, после моего рассказа, хотят посмотреть выставку Хмельницкого своими глазами и с его комментариями, и еще портрет Алексии работы Александра. Тем более после этой статьи Аньки Шереметьевой. Я обратилась, как и положено, к отцу, а он меня отослал к тебе: мол, сумела, как взрослая, с Пожарскими договориться, вот и дальше договаривайся сама… Помоги, будь другом! Отец у меня строгий! Если сказал, что мне договариваться надо, значит так и будет, сам пальцем не пошевелит…

— Мария, все это решаемо! — успокоил я ее. — Но в каком формате?

— В смысле? — не поняла девушка.

— Можно в галерее, как у нас было, показ устроить. Можно, наверное, и у вас, в Кремле?.. Здесь только желание сторон играет роль, моего деда и твоего отца.

— Я поняла, — кивнула она. — Как поступим?

— Деду моему будем звонить, договариваться. Не думаю, что он откажет в обоих вариантах. А потом его императорскому высочеству.

— Давай! — обрадовалась она.

Я набрал деда и предупредил его, что с ним сейчас будет разговаривать ее императорское высочество Мария. Разговор девушки с главой рода занял от силы минуты три, после чего она, улыбающаяся, протянула мне трубку обратно.

— Алексей, ты же понимаешь, что любой каприз?.. — услышал я в трубке голос главы рода.

— Да, деда.

— Вот и молодец! Об итогах переговоров мне сообщишь. — И он нажал кнопку отбоя.

А Мария в это время звонила, по всей видимости, отцу:

— Да, папа, я договорилась! На наше усмотрение, хоть в галерее, хоть в Кремле! В Кремле лучше? И Петрова пригласить? А Шереметьеву с подружками? И Андрея с Алексеем? И Михаила Николаевича? Хорошо, папа! Пока!

Девушка, закончив разговор, была по-настоящему счастлива! И было отчего — она, как взрослая, самостоятельно договорилась «с посторонними людьми» о проведении показа для своих родственников, оправдав тем самым надежды строгого отца.

— Алексей, огромное спасибо! — Мария аж начала подпрыгивать на месте, но вовремя себя одернула и оглянулась — не заметил ли кто ее оплошности, неподобающей высокому статусу принцессы. — Пойдем, мальчикам расскажем! — Она опять взяла меня за локоток и буквально потащила к Долгорукому и Петрову.

— Андрей, Александр и Алексей! — торжественно обратилась к нам Мария. — Приглашаю вас на следующей неделе в Кремль, где для моих родителей и сестер пройдет показ картин Святослава Хмельницкого и портрета Алексии! Михаил Николаевич, — девушка посмотрела на меня, — естественно приглашен тоже.

Если Долгорукий просто вежливо улыбался, то Петров