Невеста принца - Линда Миллер

Поев, мистер Барретт опять ушел. Анни не хотела выходить из дома, но не из боязни мятежников (хотя и это, конечно, было), а потому что не хотела встречи с отцом.

Она ждала несколько часов, все больше и больше беспокоясь. В конце концов ей пришлось выйти из дома в кусты.

После этого она опять прыгнула вниз, желая быть как можно ближе к Рафаэлю, но не прошла и полпути, как начал обрушиваться потолок.

Анни похолодела, услышав всего в нескольких шагах от нее чей-то голос:

— Проклятые ходы. Здесь все надо разрушить до основания.

Варвары, подумала Анни, стараясь не дышать.

Когда ей на голову начал сыпаться песок, она представила себя заживо погребенной в подземелье и заставила себя вернуться. В доме она легла и заснула, а когда проснулась под утро, то с тоской подумала о неизбежном.

В этот день Рафаэля должны были повесить.

Возможно, умереть не так уж и плохо, думал Рафаэль, когда его подняли на ноги и потащили из камеры. Он уже совсем близко к смерти, насколько он мог судить, и, хотя ему было ужасно жалко оставлять Анни, смерть его не страшила.

Анни. Он улыбнулся, словно пьяный, и не стал сопротивляться, когда ему завернули за спину руки и связали их. Один или два раза ему показалось, что Анни зовет его, но это, конечно же, бред, ведь она, слава Богу, сейчас далеко отсюда.

Миновав коридор, Рафаэль и стражники поднялись по лестнице и вышли во двор. Горели факелы, словно притягивая свет из-за горизонта. Зрителей было немного. Это удивило Рафаэля. Он не знал, радоваться ли ему или обижаться на судьбу.

Теперь, когда замок взят, наверное, мятежники отправились в другие замки.

С кружкой воды к нему подошла девушка, в которой он узнал бледную как мел служанку Анни, Кэтлин. Она заботливо поднесла кружку к его рту, и он сделал несколько глотков.

— Да будет с вами Бог, ваше высочество, — прошептала она, и стражники подтолкнули его к нижней ступеньке эшафота.

Виселица неясно вырисовывалась у него над головой, и Рафаэль сделал к ней первый шаг. Ему вспомнилась песенка, которую в детстве пела его няня, что-то о лестнице Иакова.

Наверху его ждал священник, но это был не тот священник, который венчал его и Анни. Рафаэль никак не мог припомнить, чтобы раньше видел этого парня. Он нахмурился и хотел спросить, как его зовут, но, встретив его предостерегающий взгляд, промолчал.

Пожав плечами, он запел. Мы все поднимаемся… по лестнице Иакова…

Внимание Рафаэля привлек стук шагов за его спиной. Рафаэль обернулся, одновременно с палачом и священником, и увидел бегущую к нему Анни, всю в грязи с головы до ног.

Он сказал себе, не верь, это галлюцинация, но она, всхлипывая, бросилась ему на шею, и он осознал ее реальность. Его единственным утешением было то, что Анни в безопасности, и вот теперь он потерял и его.

Рафаэль услышал выстрел и упал на колени, думая, что попали в него. Не успев крикнуть Анни, чтобы она бежала, он заметил разорванную веревку. Рядом происходило что-то невообразимое, и деревянные доски трещали от града выстрелов.

Он успел крикнуть Анни и, получив легкий удар кулаком по затылку, потерял сознание и упал ничком.

— Беги, идиотка! — взревел священник, взваливая бесчувственное тело Рафаэля на мощное плечо.

Узнав наконец друга своего отца, Анни повиновалась и бросилась с эшафота. Внизу она наткнулась на Джосию Воэна. Сжав зубы, он стоял прямо перед ней с мечом в руке.

Вокруг творилось Бог знает что. Несколько солдат Рафаэля с оружием в руках старались помочь спасителям принца, и Анни отлично понимала, что у них всего несколько минут для бегства.

— Давай, Джосия, — сказала она. — Бей.

Он пристально вглядывался в нее несколько долгих, томительных секунд, и священник, стоявший сзади с тяжелой ношей на плече, не мог ничем ей помочь. Наконец Джосия неохотно отступил.

Неожиданно рядом появились лошади, и кто-то забросил Анни на спину одной из них. Ошеломленная, Анни почти ничего не видела вокруг, но заметила мистера Барретта, а потом знакомый голос отца прошипел ей на ухо:

— Ты еще ответишь за это, Анни Треваррен.

Она не обратила на него внимания.

— Рафаэль! — кричала она, не видя его.

Сильные руки Патрика крепко обхватили ее, и они помчались к главным воротам, где уже подняли решетку.

— Он сзади, дорогая, — успокоил ее Патрик.

В лицо Анни дул ветер, и копыта лошадей оглушительно простучали по подъемному мосту. Слышались выстрелы, но их заглушал стук ее сердца.

Шесть шлюпок ждали их на берегу. Патрик посадил Анни в одну из них, и она увидела, как бесчувственного или мертвого Рафаэля бросили в другую, где уже сидел мистер Барретт, положив руки на весла. Перебраться к мужу ей не дали. Опытный экипаж «Колдуньи» рванулся вперед, и пули мятежников лишь поднимали фонтанчики воды у них за спиной.

Только когда они добрались до ждавшего их корабля, Анни оторвала взгляд от Рафаэля и посмотрела на замок.

Он тянулся к небу, как величественная гробница, и Анни поняла, что отныне он стал памятником навсегда ушедшей в прошлое жизни. Она заплакала, горюя и радуясь одновременно.

— Нам пора, — мягко сказал Патрик, помогая ей подняться.

Анни вновь посмотрела на Рафаэля, убедилась, что с ним все в порядке, и стала подниматься наверх.

Южная Франция, шесть недель спустя…

Рафаэль уже почти поправился после происшедшего в Бавии. Он стоял и смотрел, как закат расцвечивает виноградник всеми цветами радуги. Анни стояла рядом, держа его за руку, а позади возвышался большой кирпичный дом, который теперь был их домом. Усадьба принадлежала Рафаэлю, хотя он впервые приехал сюда месяц назад с женой.

— Тебе нравится быть виноделом? — спросила Анни, заранее зная ответ.

Он улыбнулся, сплетая ее пальцы со своими.

— А тебе нравится быть женой винодела?

— Да, — ответила Анни. — Мне нужен только винодел.

Рафаэль рассмеялся и поцеловал ее в лоб, но в его глазах все еще таилась грусть. За виноградником и низкой каменной винодельней, где стояли большие бочки и прессы, уже готовые к работе, лежала вдали разоренная и залитая кровью Бавия. Не скоро затянутся ее раны, может быть, на это потребуется не одна сотня лет, и Рафаэля печалило, что его народ страдает и будет еще долго страдать. Анни понимала, что он вспоминает о покинутой родине, и, поднеся его руку к губам, поцеловала ее.

— Может быть, мы еще вернемся туда, — сказала она, утешая его.

Он покачал головой, и когда она вновь посмотрела на него, его глаза были ясными.

— Нет, любимая. Мы можем идти только вперед. Ты это знаешь. Бавии, которую я любил, больше нет, если она вообще когда-то была.