Несравненное право - Вера Камша

«Коты» встали под знамена Луи еще до того, как Гийом с Толстяком привезли приказ маршала продержаться. Они и стали ядром маленькой армии Луи, которой пока везло. Арцийцы уже неделю успешно кусали Годоя за пятки, всякий раз умело ускользая от удара. За это время сыну Эллари Арцийского удалось поднять и несколько гарнизонов лежащих в стороне от Новой Таянской дороги городов, в которых дотягивали лямку поседевшие и погрузневшие сподвижники его отца. Слух о том, что Луи с Матеем зовут «своих», заставил не одного ветерана вытащить из сундука ставший тесным мундир и отправиться на встречу со стервой-судьбой. Луи не успел оглянуться, как под наспех сшитыми знаменами с нарциссами и его личной сигной — золотой дракон на черном поле — собралось около восьми тысяч. Это было невероятно много и до невозможности мало.

Конечно, без Матея и Жака принц уже сложил бы свою красивую голову под каким-нибудь цветущим по случаю весны кустом, но ветераны знали, когда надо уходить, а когда держаться, и, глядя на них, Луи потихоньку начинал разбираться в военном деле. Смерти он не боялся, а вот не справиться, не дождаться поддержки…

— Сколько отсюда до Кантиски? — он старался говорить спокойно.

— На день меньше, чем вчера, — Матей невесело усмехнулся, — Феликс придет, можешь быть уверен, и быстрее, чем это сделает он, не пришел бы и сам Датто. Но нам все равно не продержаться…

— Ты не ждешь Базилека? — лицо Луи было почти спокойным.

— Франциск пишет, что его с места не сдвинуть. Разве что Феликс предаст его анафеме и уведет с собой тех, кто захочет с ним пойти. Но нашим людям это, разумеется, знать не обязательно.

— Наверное, — принц вздохнул и, оглядев позиции, нарочито равнодушно обронил: — Как ты думаешь, скоро?

— Думаю, да, — Матей посмотрел на дорогу. — Главное, чтобы не побежали те, что слева…

— Тогда я пойду к ним?

— Иди, — махнул рукой Матей, — дело хорошее, — но когда принц, спешившись, легко зашагал к пикинерам, которым вскоре предстояло увидеть над собой оскаленные лошадиные морды и блестящих медью всадников, ветеран шумно вздохнул: — Парень быстро учится, очень быстро, но успеет ли он стать тем, кем должен… Эллари тоже прочили блестящее царствование.

День выдался на редкость скверным, более похожим на позднюю осень, чем на весну. Даже небо и море казались какими-то грязными, а в придачу ко всему дул резкий, порывистый ветер, доведенный до бешенства упрямством облаков, никак не желающих разбегаться. Разумеется, всю свою досаду ветер выплеснул на тех, кто ему подвернулся. То есть на ни в чем не повинные деревья и на группу всадников, ехавших ходкой рысью вдоль кромки выброшенных на сушу водорослей. Бесконечная череда пустых пляжей с успехом заменяла дорогу, за которой следило само море, утрамбовывая влажный тяжелый песок.

Герике не повезло. Она оказалась в Эланде в самое неподходящее время. Ида разлилась широко и бестолково, и взгляду открывалось огромное пространство, залитое мутной водой, по которой гуляла холодная зыбь. Кое-где из воды торчали замерзшие уродливые, скрюченные деревья, вздымавшие к низкому тяжелому небу облепленные старыми грачиными гнездами и клубками омелы ветви, которые раскачивал резкий мокрый ветер.

— Трудно поверить, что и в это место иногда заходит радость, — заметил герцог Рене, останавливая лошадь у кромки воды, — паводок только еще начинается, клянусь честью, завтра здесь будут гулять не лошади, а рыбы.

Герика не ответила, она не знала, что отвечать. Было очевидно, что Рене пригласил ее на прогулку не для того, чтобы рассуждать о паводке. При первой встрече, на которой, кроме адмирала, был и Шандер, она повторила свою байку про святого отшельника и была отпущена отдыхать. Женщина была так измотана, что тут же воспользовалась этим разрешением и, наскоро приведя себя в порядок, уснула, едва коснувшись щекой подушки. Рене, зашедший спустя несколько ор узнать, как устроилась гостья, не велел ее будить. Потрепав по голове разлегшегося на пороге Преданного, герцог попросил приставленную к тарскийке солидную добродушную камеристку передать госпоже приглашение проехаться верхом. Но нахлынувшие дела и затянувшееся действительное или мнимое нездоровье гостьи оттянули эту встречу на несколько дней.

Наконец Герика решилась, и Рене немедля велел седлать лошадей. Конечно, и он, и она помнили о том, что когда-то было между ними, но никто из любопытных, высыпавших во двор в надежде посмотреть на дочь Годоя, этого не заметил. Герцог был вежлив и обходителен, вдовствующая королева спокойна и слегка печальна. Женщины нашли ее достойной, мужчины — достаточно привлекательной, но и те и другие сошлись на том, что бедняжке пришлось многое пережить и ее надо окружить заботой и участием. Герика же мало думала о том, какое впечатление произвела на обитателей Идаконы, ее мысли были полностью поглощены спутником, с видом величайшей почтительности ехавшим рядом.

Рене слегка придерживал коня, чтобы лошадка Герики опережала его вороного на голову. Следовавшая сзади охрана, как только они выбрались из города, приотстала, так что разговора этих двоих никто слышать не мог. Впрочем, разговора никакого и не было. До реки доехали молча.

— Хорошо, — наконец прервал молчание герцог, — поговорим о главном. О том, что нам нужно объясниться и решить, что делать дальше. Ты согласна?

— Да, конечно, — она ответила не раздумывая.

— Тогда расскажи мне, что случилось с тобой на самом деле. Ты уж прости, девочка, но я не верю в святого отшельника и его талисман.

— И правильно, что не верите, — Герика взглянула в голубые эльфийские глаза, но сразу же отвела взгляд, — я не хочу лгать вам, монсигнор. Но и сказать правду не могу. Вы мне не поверите.

— В жизни мало вещей, которые я считаю невероятными, и с каждым днем их становится все меньше. Ребенок погиб?

Она молчала довольно долго. Потом ответила вопросом на вопрос:

— Вы видели Романа?

— Нет, и не знаю, что с ним, — в голубых глазах мелькнуло удивление, — я так понимаю, что ты была с ним. Я видел Романа последний раз в месяц Собаки. Он тогда возвращался в Таяну за Маритой, я — в Эланд.

— Так откуда же вы знаете о ребенке?

— Оттуда, — находчиво ответил герцог, — теперь уже я боюсь, что ты мне не поверишь.

Я себя ненавидела за эту ложь, но правду сказать было свыше моих сил. Как просто казалось мне месяц назад выложить герцогу Аррою все, что со мной приключилось. И о том, что я должна была родить чудовище, и о том, что Роман его прикончил и, пока я жива, Белый Олень не может иметь потомства от другой женщины. Я собиралась рассказать о заговоре Эанке, о том, как ощутила в себе странную, чужую Силу и шутя справилась с самой сильной колдуньей Убежища, как под моим взглядом плавилась и превращалась в драгоценный аметист лесная рыжая земля, как я прогнала Гончих Тумана… Я хотела объяснить эландскому владыке, что не могу по своей воле вызывать Силу, но, когда та на меня накатывает, сохраняю свободу воли, и что я помогу ему.