Несравненное право - Вера Камша

Те, кто был отделен от проклятой свечи залитым кровью алтарем, нисколько не пострадали. Годой и его помощник произносили какие-то слова на непонятном, но красивом языке, нараспев, словно читали молитву или стихи. Они продолжали говорить, пока умирали люди, а затем остановились. Сразу. Видимо, заклинание имело силу, только пока жертвы были живы. После этого Фредерик ощутил приказ — пойти, привести себя в порядок, поесть и выйти во двор. И он сделал это! Смыл кровь в келье убитого монаха, деловито привел себя в порядок, не забыв подобрать воротник и ленты в тон апельсиновому колету, съел больше, чем ел обычно, и, улыбаясь, спустился по лестнице. У пояса графа висела шпага, за спиной кинжал, но все его попытки вытащить их, чтобы убить чудовищного союзника или хотя бы свести счеты с собственной жизнью, ни к чему не привели. Он все с той же блаженной улыбкой сел на коня и до сих пор едет рядом с тарскийцем, а сзади на своем муле трусит Таисий, которому Творец и аскетическое прошлое помогают не больше, чем Фредерику Койле его владение оружием. На лице монаха застыло то же блудливо-довольное выражение, как и на его собственном…

А Олецька исчезла с лица земли. Пока регент делал свое дело в дюзе, годоевцы деловито и умело уничтожали город и его жителей. Наблюдательный ум графа помимо его воли перебирал никому не нужные подробности: то, что в город вошли только тарскийцы, причем не какие-нибудь, а личная гвардия Михая, что Михай Годой связался с каким-то чудовищным культом и что он умеет превращать людей в беспомощных марионеток… Последнее арциец испытал на собственной шкуре. Мысли Фредерика бились, как голубь в окно. Неужели ум против магии — ничто? Нет, он должен придумать способ освободить себя, чтобы отомстить, чтобы предупредить других…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

МОЛЧАЩЕЕ НЕБО

— Но вот и опять слёз наших ветер не вытер.

Мы побеждены, мой одинокий трубач!

Ты ж невозмутим, ты горделив, как Юпитер.

Что тешит тебя в этом дыму неудач?

— Я здесь никакой неудачи не вижу.

Будь хоть трубачом, хоть Бонапартом зовись.

Я ни от чего, ни от кого не завишу.

Встань, делай как я, ни от кого не завись!

И, что б ни плел, куда бы ни вел воевода,

Жди, сколько воды, сколько беды утечет,

Знай, все победят только лишь честь и свобода,

Да, только они, все остальное не в счет!..

Глава 13

Дорога была в два ряда обсажена каштанами, защищавшими в жару путников от неистового солнца, в котором так нуждались виноградники. Теперь вековым исполинам придется послужить другим целям. Именно они должны замедлить бег знаменитой таянской конницы. Если это удастся. Если наспех сколоченный отряд, который приходится считать армией, сумеет выиграть еще день, то… Дальше Луи не загадывал, он разучился думать о том, что будет послезавтра, через месяц, через год, решительно окунувшись в насущные хлопоты — где найти новых людей и оружие, в какой пригорок или овраг вцепиться, как уйти из-под удара и как и куда ударить самому.

Он почти не спал, ел урывками, сутками не слезал с седла и сам не замечал, как превращается в воина и вождя. Впрочем, теперь его такие мелочи, как собственное реноме, не волновали. Принц еще раз осмотрел позицию и довольно усмехнулся. Годится! Чтобы идти дальше, Михаю придется завладеть дорогой — прорубаться сквозь виноградники, которые к тому же по арцийской традиции отделены друг от друга широкими канавами, значит, превратиться в пьяных черепах, к тому же рискующих из-за каждого куста получить по голове. Им позарез нужна дорога, и вот ее-то и нельзя отдавать. Нижняя Арция с ее редкими деревушками и городками оставалась позади, Михай вплотную подошел к сердцу империи, где за каждым поворотом или большое село, или город.

Конечно, теми жалкими силами, которые удалось наскрести, такую орду не остановишь, но ее можно задержать, пока люди не укроются в Пантане, куда Годой вряд ли полезет, или не уйдут в Кантиску или Мунт, о которые, как очень хотелось верить принцу, узурпатор обломает зубы. Значит, надо держаться. Если все пойдет хорошо, вот-вот подойдет арцийская армия, и можно будет отбиваться, пока не подоспеет Архипастырь, а затем еще и Мальвани, после чего с Годоя полетят его красно-черные перья. А пока держаться, держаться и еще раз держаться!

Луи не думал о том, что будет, если император струсит и затворится за стенами Мунта. Это было бы слишком страшно для сотен Лошадок, лежащих на пути тарскийско-таянского войска. Если бы не дожди, на месяц задержавшие убийц, странные дожди, потому что на Среднюю Арцию не упало ни капли, империи бы уже не было… Но ливни прекратились столь же неожиданно, как начались, Кадена вошла в свои берега, и дороги подсохли. Теперь на пути Михая Годоя остались только они… А арцийцы, похоже, не понимают, какая беда к ним идет, — ковыряются в своих виноградниках. Да и с чего бы им верить дурным вестям, если они привыкли к хорошим? Хорошо хоть с «Котами» повезло.

Этот веселый полк за излишнее пристрастие к женскому полу, без которого стать полноправным «котом» считалось невозможным, был выставлен с позором из столицы в провинцию. К счастью, командир «Котов» Жак-Здоровяк, прозванный так по строгим законам армейского острословия (после того как медикус вытащил из его спины атэвскую стрелу, Жак кашлял кровью и не мог обходиться без варева из каких-то вонючих трав), был старым приятелем Матея и поверил всему, что тот рассказал.

«Коты» встали под знамена Луи еще до того, как Гийом с Толстяком привезли приказ маршала продержаться. Они и стали ядром маленькой армии Луи, которой пока везло. Арцийцы уже неделю успешно кусали Годоя за пятки, всякий раз умело ускользая от удара. За это время сыну Эллари Арцийского удалось поднять и несколько гарнизонов лежащих в стороне от Новой Таянской дороги городов, в которых дотягивали лямку поседевшие и погрузневшие сподвижники его отца. Слух о том, что Луи с Матеем зовут «своих», заставил не одного ветерана вытащить из сундука ставший тесным мундир и отправиться на встречу со стервой-судьбой. Луи не успел оглянуться, как под наспех сшитыми знаменами с нарциссами и его личной сигной — золотой дракон на черном поле — собралось около восьми тысяч. Это было невероятно много и до невозможности мало.

Конечно, без Матея и Жака принц уже сложил бы свою красивую голову под каким-нибудь цветущим по случаю весны кустом, но ветераны знали, когда надо уходить, а когда держаться, и, глядя на них, Луи потихоньку начинал разбираться в военном деле. Смерти он не боялся, а вот не справиться, не дождаться поддержки…