С Кощеем жить – злодейкой быть - Марина Бастрикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Халабуды.
– Да все равно, как ее имя. Зачем разбивать? И из всех стульев почему именно мой?
– Там было несколько.
– Я в курсе. Пояс мне все рассказал. После того как приполз с улицы весь в грязи.
Бедный пояс стало жалко. Мы по пьяни, наверно, и не заметили, что со стульями захватили и его. Хотя в чем я-то виновата? У меня и магии-то толком нет. Да, надо сказать.
– Я не могла такое сделать. У меня нет магии.
– Ой, да видел я эти байки в докладе вашего любовника. Еще скажите, что устроили все это без магии. Хотя вы и без нее хороши. Чего стоит тот факт, что теперь целый заколдованный остров поет похабные песни!
– Это же «Фактор-2», вы что. Да это уже… практически классика!
– Тебе, как леди, вообще такое знать не пристало. А то на старости лет решила в любовницы Кощея податься. Он у тебя и так на побегушках бегает! – рявкнул ректор.
На побегушках бегает? Даже если Кощей мне помогал, то откуда ректору это знать? Да и как-то не тянет его поведение на «бегать на побегушках». Вот ухаживал за мной один парень, вот этот да-а-а. Кстати, не вижу в этом ничего плохого, если бы он меня к дубу не приревновал. В прямом смысле. Попросила у счастливого деревца удачи на экзамене, а этот сразу разъярился: «С кем это ты разговариваешь?!» Ну, я и ответила: «С дубом». Вот паренек тот трубку и повесил. И больше не звонил.
А за прослушивание «Фактор-2» на высокой громкости папа уже трепал уши брату. Потом и мне бы оттрепал, не будь я девчонкой. К счастью (папиному), наши с братом странные вкусы к музыке расходились с сестрой. А эта мелкая язва знала, как заткнуть нашу музыку и перенести ее в наушники.
– Все, решение принято. Твой срок продлевается до полутора лет.
– Что? – пискнула я. Кроме того, что меня затащили в другой мир и пытаются убить из-за того, что один козлина решил защитить свою невесту, так меня еще и обвинили в том, что я не совершала (ну, может, кроме песен), так хотят вычеркнуть еще полгода моей жизни.
Я постаралась сдержать слезы, потому что именно сейчас логика напомнила о том, что я ни разу не пыталась вырваться отсюда по-настоящему. А сейчас мне не было смысла здесь больше оставаться. Я ощущала внутри, что все – больше меня тут ничего не держит. Даже любопытство или интерес. Не хочу ничего знать и не желаю никого видеть. Мне бы домой, в объятья мамы.
Не слушая дальнейшую лекцию ректора с уточнением моего наказания, открыла сумку. Глаза моей змейки засветились в темноте любопытством, и я легко достала свой нож.
И что я сделала? В третий раз порезала руку и протянула в сторону ректора.
– Лечите. И убедитесь, что я не владею магией.
– Ты просто больная, как и твой любовничек. Но учитывайте, что я, как главный тюремщик, обладаю неприкосновенностью, и повлиять на меня может только Королевский совет, но никак не один-единственный Мертвый Король.
Я всхлипнула, но слезы не покатились. Так вот как называют Кощея. Наверно, из-за названия его королевства.
– Вы попытаетесь меня вылечить, или я расскажу, какое вы чудовище, той, которую так любите. Да-да, я все помню. И раз уж вы знаете, что я любовница целого короля… – от последнего словосочетания сердце сжалось как в тисках из тысячи игл, – то догадаетесь, что сделать я это смогу. А то и навредить. Нечисть-то и так подлежит уничтожению, что ей стоит взять один заказ на мелкую девчонку, которая даже с лестницы не может спуститься без травм?
Ректор стоял совершенно бледный, его руки подрагивали в желании меня убить на месте. И у него бы получилось, я пошла ва-банк.
Но он собрался и подошел к моей все еще протянутой руке, поднес ладонь сверху, и я увидела знакомый свет. У него не получалось, как и ожидалось. Только вместо понимания или хотя бы удивления ректор просто пожал плечами.
– Потом расскажешь, что за артефакт использовала для обмана. А сейчас убирайся. Сделаешь что-то с Алитой – не посмотрю на твой браслет и убью.
– И не извинитесь? – разъярилась я от его реакции.
– Если только за то, что назвал любовницей.
А потом Кэррол взмахнул руками, и меня вытолкнуло из кабинета. А дверь закрылась перед носом.
Слезы брызнули из глаз, я повернулась выйти и столкнулась взглядом с Кощеем. Он стоял, держа в руках знакомую зеленую мазь и очень даже обычные бинты. Подошел, взял за руку и начал обрабатывать рану.
– Скажи, зачем себя постоянно ранить? – прогудел Кощей своим басом на всю пустую секретарскую.
А ведь ранее я боялась, даже когда у меня брали кровь из пальца. Поменялось ли что-то? Нет, я все еще боюсь. Изменился только мотив.
– Я так хочу домой, – всхлипнула я, а слезы полились уже потоком, – но у меня ничего не получается. Ничего.
Кощей завязал бинт, вытер руки от остатков крема, а затем положил все то, что держал, в карман. Только после этого мы встретились взглядами. Следующие нескольких секунд мы смотрели друг на друга, чего не происходило с того самого момента, когда я покинула его замок.
Кощей взял меня за подбородок и приподнял мою голову, стирая большим пальцем с ямочки под губой мои натекшие слезы. Да, я из тех, кто умел плакать целым водопадом.
– Малышка, я говорил, что не дам тебе умереть и вытащу тебя отсюда. Ве… – Он явно хотел сказать «верь мне», но изменил: – Обещаю.
Как бы странно это ни звучало после его поступка, но ведь, по сути, он меня не обманывал (лжи не говорил), а умереть и правда пока не давал. Но меньшее презрение к нему ощущать не стала.
Ударила по его руке, убирая пальцы с моего лица. Двинулась в сторону выхода, но обернулась и указала на Кощея пальцем.
– Ты обещал. – Потом сделала еще пару шагов и снова повернулась. – И не смей больше называть меня малышкой.
Резко развернувшись обратно к выходу, удалилась с изнывающим от боли сердцем.
Не сразу я поняла, что Кощей идет за мной. Все-таки передвигался он, в отличие от меня, бесшумно. Он и танцует легко. Что ж, есть положительное в том, что случилось. С учетом всего
