С Кощеем жить – злодейкой быть - Марина Бастрикова

– Кощеюшка, привет. Я так соскучилась! А еще меня очень взволновало твое последнее письмо. Хотелось бы обсудить это лично и наедине. – Снежная посмотрела на меня так, что я сразу почувствовала себя третьей лишней. – Ты понимаешь…

– Хорошо. – Голос у Кощея был взволнованный, но любимый на меня больше не взглянул с момента, как зашел в гостиную. Он развернулся и вышел из комнаты, чтобы поговорить наедине с блондинкой.

Но нет. Я не уйду. И даже не пошевелюсь. Мне нужно развеять все свои сомнения. Я… просто надеюсь на тот единственный шанс, что это ошибка. Или не так поняла. Или у меня слуховые галлюцинации. Или… еще… что-то.

Опустила голову, привычно пряча слезы за волосами. Мне кажется, я их еще не состригла только благодаря вот такой возможности. Чтобы услышать, как, воркуя, уходит невеста любимого, но не показать, насколько же мне плохо.

Что ж, пора узнать, будет ли контрольный выстрел в мою голову. Уж точно не хочу быть той, кто просто не так что-то поняла и потому потеряла свою любовь. Я, мать его, не героиня мелодрамы. Но слишком многое сошлось. Слишком. Просто наживка для ловли Некроманта. И выбор Кощея даже можно понять. Кого подвергнуть опасности – свою невесту или неизвестную девчонку из Мусорного мира?

Я все-таки встала и вышла из комнаты. Видимо, Снежная Королева уже объяснилась со своим женихом. Сейчас она стояла и болтала с Акелой, как будто они уже давно знакомы. Выходит, волк был в курсе и не сказал. Но этот удар ощущался уже совсем слабо, так как предыдущий превратил всю мою душу в окровавленный кусок мяса. Я продолжила идти, так как увидела Кощея. Он стоял у входа в комнату, в которой, видимо, он и общался со своей невестой. Мы туда вместе зашли, потому что я хотела дать ему шанс объясниться. Доказать, что все сказанное неправда. Кощей проследовал вглубь комнаты и встал у окна, затем повернулся и внимательно проследил за моим приближением к нему.

– Она твоя… твоя… – Я пыталась сказать хоть что-то: «невеста», «любовница», «девушка». По сути, неважно, какое слово использовать. Но не получалось.

– Да.

Воздух рывком вырвался из легких, как будто меня ударили в живот. Но я набрала новую порцию и задала самый важный вопрос. Тот, что поменяет представление об этом человеке полностью.

– Меня отправили сюда вместо нее… специально?

– Да. – Кощей стоял, смотрел на меня и даже не моргал. Только его глаза отражали какие-то непонятные мне чувства. Но разбираться я не собиралась. Его-то, похоже, не волновала ни моя безопасность, ни…

– Я потеряла свою свободу… и несколько раз могла умереть… и все еще могу… из-за тебя. – Меня затошнило, слюна стала вязкой и горькой, а горло сжалось, требуя более частых вдохов. Трудно говорить, но я не оставлю недопонимания.

– Да, – ответил он шепотом. Но я услышала.

Попыталась еще что-то спросить, но издала хриплый звук умирающего. Какая разница уже? Даже если он хоть на один из последующих вопросов ответит «нет». Из-за него моя жизнь находилась и находится в опасности.

Я попыталась просто возмутиться, но и это не получилось. Мое дыхание стало уже слишком частым, мне казалось, что я задыхаюсь. Схватилась руками за горло, как будто на нем была удавка и я могла ее снять. Но ощутила только свою горячую кожу. Руки дрожали. Мне не хотелось показывать Бессмертному, насколько болезненно то, что я узнала. Но, во-первых, я не могла. Мне срочно нужен воздух. А во-вторых, я засмеялась. И с моими хрипами и частым дыханием вышел самый жуткий и злобный смех в мире. В-третьих, совершенно не важно, что подумает эта тварь, притворявшаяся моим другом и любимым. А я-то думала, что уж мой-то выбор мужчины будет точно благоразумным. И решила, что да, все не так просто, как казалось, но все же Кощей неплох. С ним как за каменной стеной. Смех исчез, я задышала еще чаще, задыхаясь. В глазах начало темнеть. Кощей что-то спросил, но я услышала это издали. Нужно открыть окно.

Он попытался помочь мне дойти, но я каким-то чудом это почувствовала и оттолкнула чужие руки. Сама. До окна я таки дошла, но открыть уже не получалось, в глазах стало совсем темно, да и вообще не уверена, что здешнее остекление предполагает возможность проветривания. Я на ощупь, касаясь холодного стекла пальцами, села на пол.

Мое состояние не продлилось долго, и я снова вернулась к звукам и картинке. Я сидела, опираясь на небольшую стену под окном. Единственное его отличие от панорамного – это бежевый участок стены за моей спиной. Да, здесь было комфортно и красиво. Но больше я тут не останусь.

Только я не ощущала никакого желания и сил вставать и уходить прямо сейчас.

Напротив сидел на корточках Кощей и протягивал стакан воды. Хотелось ударить Бессмертного по руке, отказываясь от стакана. Но я сдержала свой порыв, просто взяла емкость, стараясь не касаться пальцев Кощея. Руки все еще дрожали, так что это оказалось непросто. Более того, мне почудилось, что руки дрожат не только у меня, но и у Кощея. Затея казалась изначально провальной, но все-таки четверть стакана не пролилась, и я смогла сделать несколько глотков.

Обычно мне легко удается выплеснуть эмоции в слезах, сарказме или даже криках. А сейчас внутри была только боль и опустошение. Я подняла глаза на Кощея и натолкнулась на его внимательный и обеспокоенный взгляд.

– Волнуешься, что наживка сдохнет раньше назначенного времени? – хмыкнула и продолжила, пока есть возможность говорить. – Ах да, ты же обещал, что я не умру. И что поможешь мне вернуться. Веселенькое заявление от того, кто лишил меня свободы и подверг мою жизнь и здоровье опасности, организовав пару новых шрамов. – Глаза Кощея были серыми с настолько узким зрачком, что его взгляд казался прозрачным. После моих слов радужка начала чернеть и расширяться, захватывая белок. – Бедненький, не нравятся мои слова.

Я поднялась и сделала пару шагов к выходу, но остановилась и обернулась.

– И даже не извинишься? – Мой голос снова скатился до невнятного хрипа, но Кощей ответил:

– Ты все равно меня не простишь, – тоже практически шепотом.

И слезы наконец полились по моим щекам. Только впервые у меня не было желания их спрятать. А еще я понимала, что они не принесут никакого облегчения. Вообще.

Потому что я действительно никогда не смогу его простить. О-о-о, как