Проект особого значения. Версия 20.23 - Андрей Леонидович Зорин

Ян с раздражением посмотрел на Леру – точнее, на ту ее часть, что раздражения совсем не вызывала. Он был уверен, что девушка знала, как превратить «Нимион» в радиоактивный огарок. Знала – и молчала. Можно было бы припереть ее к стенке, и всё бы решилось. Однако после того как он хладнокровно облегчил участь капитана, его авторитет трансформировался в этакий аварийный мост – идти можно, но осторожно, шажок за шажком.

Так что Ян особо не сопротивлялся, когда Лера, Лука и Адам сошлись во мнении, что лучше всего – проложить курс куда-нибудь на окраину космоса, а потом уничтожить всё, что этот самый курс могло изменить. Таким образом планировалось, так сказать, завязать «Нимиону» глаза, лишив возможности отыскать Рукав Ориона. И не важно, какую его часть он хотел повидать.

– Хорошо. Хорошо, черт возьми! – вскипел Ян, продолжая топать по перекладинам. – Но потом, когда этот заносчивый болван спутает все звездные карты, ты, Лера, пойдешь со мной. Это ясно? И мы будем сидеть у движка. Да, именно у чертова движка! И будем торчать там, пока ты не свихнешься! А когда свихнешься – мы обсудим всё еще раз!

– Господи, Ян! – воскликнул Адам.

Но волнение профессора было напрасным.

– Я согласна, – произнесла Лера бесстрастным голосом.

Внизу рассмеялся Лука. Подъем по шахте с девятой палубы на вторую измотал его, как и всех, но на машинке визгливого смеха, которой он, судя по всему, обладал, это никак не отразилось.

– Я тоже! Я тоже на всё согласна! – проорал Лука сквозь беспорядочные и тонкие взрывы хохота.

К удивлению Яна и Леры, угомонить пилота взялся молочноглазый Адам. Этот ведущий сотрудник исследовательских палуб, офицер Конфедерации, лягнул ногой, будто старая кляча. Удар каблуком пришелся Луке прямо в лоб. Пилот озадаченно смолк.

– Вторая палуба, – объявила Лера. Она подтянулась к люку и ввела несколько команд на планшете.

Тяжеленная округлая дверь, способная выдержать пламя, вакуум и выверты прогресса, покатилась вбок, напоминая свинцовое солнце, научившееся ходить на лучах. Дохнуло уже знакомой сыростью. Освещение обычно белых коридоров второй палубы паясничало – всё либо напоминало карнавал злобных огоньков, либо куталось в шлейфы густой тьмы.

– Как думаете, они способны на засаду? – Лера замялась, топчась на месте.

Ян мягко подвинул ее. Прислушался, стараясь не обращать внимания на выстукивавший в ушах и груди барабан. Бам-бам – не умри. Бум-бум – не дай умереть другим. Бом-бом – кому-то всё равно придется.

– Чисто.

– Уверен? – язвительно осведомился Лука. Он протиснулся мимо Леры. – Ты хоть понимаешь, насколько я важен?

– Только это тебя и спасает, – процедил Ян.

– Возможно, я попрошу тебя сделать лимонад.

Ян выдохнул. Как ни прискорбно и вместе с тем забавно, только Лука мог полноценно взаимодействовать с навигационными узлами. Да, инженерные навыки Леры позволяли разблокировать систему навигации, но на этом ее роль и закончилась бы. Проще говоря, Адам мог рассказать что-то о мицелии, а Лера – соорудить какую-нибудь штуку, чтобы этот самый мицелий посадить под замо́к. Ян же мог разве что пристрелить этих двоих. И лишь Лука имел власть над полетом «Нимиона».

Тут и говорить нечего: судьбы пилотов – судьбы задавак.

– А еще мне, возможно, понадобится теплый сэндвич, – заявил Лука. – Слышишь меня, Ян? От холодного зубы сводит. А это…

Договорить он не успел.

Из укромной ниши, предназначенной для обслуживания вентиляционного короба, вывалилась зараженная женщина. Она слепо моргала и давилась чем-то разноцветным. Комбинезон не отставал ото рта: он тоже хлюпал и чавкал, исторгая из рукавов и воротника кисловатую вонь.

Тяжело дыша, она вцепилась в лицо пилоту.

– Почему ты – не мы?!

Лука неловко заелозил. Наконец завизжал.

Яна словно обожгло, когда он, обернувшись, увидел это. Онемевшие руки повели карабин на линию стрельбы, но скорости не хватало, чтобы покрыть даже такое ничтожное расстояние, как двадцать пять сантиметров.

Да и целей стало куда больше одной.

Красноватый полумрак, будто бы взяв ноту кошмарных родов, вываливал и вываливал из себя противников. Казалось, экипаж «Нимиона» всё это время шатался где-то поблизости – принюхивался, прислушивался, выжидал, изучал их четверку, гадая, кто есть кто. Мужчины и женщины, офицеры и сотрудники многочисленных служб, гноящиеся и воспаленные – все навалились на Луку.

В мгновение ока пилот превратился в скопище тел, рук и голов. И всё это покачивалось и приседало на платформе из многочисленных ног.

– Вперед! – взревел Ян.

Он выбросил назад левую руку и попал костяшками пальцев не то в Леру, не то в Адама. Кто-то всхлипнул.

Для Луки ничего не оставалось – ни надежды, ни обезболивающего. Он орал и орал, когда скрюченные пальцы, управляемые дьявольским мицелием, раздирали его кожу, растаскивали волокна плоти и подносили их к глазам. Непрерывно звучали вопросы:

– Почему? Что вы такое? Что мы такое? Почему ты – не мы? Почему?

Но хуже всех звучал сам Лука.

Он надсадно вопил и бешено извивался, хотя добрая половина его внутренностей уже разошлась кровавыми сувенирами по рукам.

Ян выстрелил.

Снаряд, приторможенный системой безопасности карабина, угодил Луке в шею. Брызнуло, и голова пилота, изумленно пуча глаза, устремилась в потолок.

А потом произошло нечто совсем уж из ряда вон выходящее.

Тело пилота, вопреки отсутствию такой важной вещи, как голова, продолжило жить. Пошатываясь, оно раскинуло руки и стиснуло столько зараженных, сколько сумело обхватить. Сквозь изодранный и окровавленный комбинезон Луки проступили очаги ядовито-лилового сияния, просвечивая нападавших насквозь.

В голове Яна будто гром ударил.

– Быстрее, быстрее! – проорал он, бросаясь следом за Лерой и Адамом.

И если профессор чуть ли не каждый четвертый шаг пытался оглянуться, то девушке не пришлось повторять дважды. Лера, как понял Ян, тоже узнала исток сияния. Обычное дело для термоядерного синтеза. Что-то бежит друг другу навстречу, что-то исчезает, что-то становится тяжелее. Лука, чем бы он ни был, нес в себе тактический ядерный боезаряд.

Спустя девять секунд этот сюрприз рванул.

Взрыв был управляемым, с оранжевыми, фиолетовыми и черными переливами смерти.

Назад словно выстрелила исполинская турбина, не умевшая ничего, кроме как реветь и дышать погибелью. Нападавших, вместе с их идиотскими вопросами, обратило в плазменную пыль. Та же судьба постигла аварийные шахты и всю западную часть второй палубы. Перекрытия первой и третьей палуб также пострадали. Но пламя, каким бы яростным оно ни было, определенно знало свои границы, и потому убегавшая троица уцелела.

Мысли Яна стали огромными, как небоскребы под низким небом. Карабин раскатисто жужжал, выплескивая ярость. Зараженные, больше не таившиеся в полумраке переходов «Нимиона», падали скошенной сорной травой. Позади словно дышал вулкан, опаляя кожу на затылке.

Первым в навигационный зал влетел Адам. Раскрасневшийся