Альфа и Омега (СИ) - Сейд Анна

Повинуясь приказу Кадо, Йон направился к служебному коридору, и мы через некоторое время последовали за ним. Чувствовалось, что у этого человека был опыт в общении и ведении дел с бестиями. Он ни на секунду не терял бдительности, не позволял альфе оказаться вне поля своего зрения и не подпускал его ближе, чем на расстояние, преодолеть которое даже в прыжке заняло бы больше времени, чем требуется для того, чтобы спустить курок. И хотя я вроде бы умом понимала, что мужчина не собирается действительно меня убивать и пистолет у моей головы лишь страховка, я все равно не могла не думать о нем. В тот момент мне казалось, что я до конца своей жизни буду помнить эту давящую тяжесть у своего виска.

Зайдя вместе со мной в лифт, Кадо приказал мне нажать на кнопку двадцать пятого этажа, и лишь после того, как дверцы закрылись, а кабина тронулась, он наконец убрал пистолет от моей головы и отпустил меня. У меня от неожиданности подкосились ноги, и я в прямом смысле слова сползла вниз по стеночке, пока он, как ни в чем не бывало, принялся разглядывать в огромное зеркало свою шею. Только сейчас я увидела на ней кровоточащую царапину — видимо, прилетело осколком стекла во время перестрелки.

— Не поделишься своей целебной магией, подруга? — почти дружелюбно поинтересовался он, однако тон его голоса меня не обманул. Его взгляд был все таким же, как тогда, за столом с рулеткой — холодным, оценивающим, пустым. Он, как и отец Евгений со своими подопечными, видел в нас не живых мыслящих существ, способных испытывать боль, но любопытный предмет, наделенный некими необычными свойствами. Поэтому было совершенно очевидно, что просить его о чем-то или пытаться давить на жалость, было бессмысленно. В лучшем случае он бы меня просто проигнорировал. О худшем сценарии думать вообще не хотелось.

— Ну и шумиху они там подняли, — меж тем продолжил как ни в чем не бывало разглагольствовать Кадо. Кажется, он был из тех людей, что упиваются звуком собственного голоса и отчего-то считают себя остроумнее и красноречивее окружающих. — А я говорил боссу, что не стоит потакать этим боровам. Они считают, что если встречаются на нейтральной территории, то их грызня как бы не задевает никого лично и не считается… проявлением агрессии. Или они полагают, что их членские взносы покрывают цену новой мебели и затраты на корпоративные похороны? Там одному мальчишке-крупье полголовы разнесло, так это еще и отмывать придется. Лично мне ребята из зачистки не особо нравятся, они дерут втридорога, так еще и свое ценное мнение всегда считают нужным…

— Где ваша омега? — спросила я, вдруг вспомнив о ней. — Та, что стояла рядом с вами, когда вы играли?

— Малышка Биби? — рассеянно уточнил он, закончив приводить себя в порядок и снова повернувшись ко мне. — Наверное, дала деру еще до того, как начали стрелять. Думаю, она бы сказала, что я плачу ей недостаточно для того, чтобы она вытаскивала меня на своем горбу из-под пуль, как благочестивая сестра милосердия. Впрочем, благочестие это изначально не про нее. — Он хохотнул, довольный своей шуткой. — А ты что же, метишь на ее место? Не подумай, что я не оценил твое умение держать нос по ветру, но не прошло и минуты с тех пор, как твой кавалер остался не у дел. Я все-таки ценю в женщинах верность. Даже в продажных.

— Вам может казаться, что вы сорвали джекпот, но это не так, — медленно и осторожно произнесла я, глядя ему прямо в глаза. — То, что вы видели, это сила особая бестий, и она распространяется только на нас двоих. Вы не сможете использовать ее в своих интересах.

— Может, и так, — пожал плечами Кадо. — Значит, мы сможем использовать в своих интересах вас двоих. В любом случае это решать боссу, а не мне. Я правда не уверен, что из-за той шумихи, что произошла внизу, он будет в хорошем настроении, поэтому на твоем месте я бы держал язык за зубами, пока не спросят. И парню своему скажи, чтобы был паинькой. Я так понимаю, в вашем случае он мускулы, а ты голова, так что охлади его пыл.

Он снова отвернулся от меня, и я прикрыла глаза, концентрируясь на своих внутренних ощущениях. В прошлый раз мне достаточно легко удалось задурить человеку голову своим запахом, и, в конце концов, это единственное, что мне оставалось в этой ситуации. Если грубая сила не работала, стоило пустить в дело хитрость. Быть может, так у нас получится…

Удар обрушился на мою голову неожиданно, звонкой тяжестью опалив щеку. Широко распахнув глаза, я схватилась за лицо и встретилась взглядом с Кадо, что наклонился надо мной.

— Пожалуйста, не надо, — почти вежливо проговорил он. — Я слишком давно якшаюсь с омегами и знаю эти ваши миленькие трюки. Ни одна шлюха не будет мной командовать, а уж тем более чужая. Я ясно выразился, милая леди?

От шока я смогла только кивнуть. В ушах звенело, а рот наполняла отвратительная металлическая сладость. Мне никогда прежде не давали пощечин, и потому я как будто бы просто не понимала, как на это реагировать. Так и сидела на полу, держась за щеку, пока мы не приехали на нужный этаж, а там Кадо снова вздернул меня на ноги, на этот раз прижав дуло пистолета к моей спине. Прежде, чем мы вышли в холл двадцать пятого этажа, я мельком увидела свое отражение в зеркале и тут же пожалела об этом. Макияж, заботливо нанесенный чуткими руками Ории, осыпался и размазался, а на левой щеке от удара расплывалось красное пятно. Я почему-то вдруг вспомнила Сузи и то, как она выглядела наутро после того, как ее клиент вышел из себя и избил ее. Омега тогда держалась и вела себя так, будто подобное было вполне в порядке вещей, хотя ей досталось куда сильнее, чем мне. К каким отвратительным и страшным вещам мы можем привыкнуть, если не видим к себе другого отношения. От мысли, что и я могу к такому привыкнуть, меня снова затошнило.

Но сейчас было куда важнее не дать понять Йону, что произошло в лифте. Он и так на грани, а если поймет, что человек поднял руку на его омегу, у него может окончательно поехать крыша. Поэтому, когда мы снова встретились с запыхавшимся после подъема на двадцать пятый этаж альфой, я старалась наклонять голову вперед и в сторону так, чтобы мои зачесанные на левую сторону волосы закрывали щеку. Обострять и без того накаленную ситуацию совершенно не было смысла.

Пока мы шли по коридору вперед, цоканье моих каблуков по паркету разносилось на весь этаж. Он казался непривычно пустым, словно единственное его предназначение заключалось в том, чтобы подводить просителей к гигантским дверям в конце коридора, которые бы больше подошли для тронного зала, чем для кабинета владельца казино. По правую сторону от нас располагались панорамные окна, за которыми открывался захватывающий дух вид на ночной город, но надо ли говорить, что мне сейчас не было никакого дела до его красот. Чудо, что я ни разу не споткнулась и вообще смогла устоять на ногах, ведь еще полминуты назад мне казалось, что я ни за что не встану с пола даже под дулом пистолета — вполне буквальным и физически ощутимым. Но, возможно, близость Йона придала мне сил. Кажется, поднимаясь бегом по лестнице, альфа немного сбросил напряжение и успокоился. По крайней мере, из его взгляда пропало затравленное выражение — теперь его черные глаза наполняла угрюмая отстраненность, словно он усилием воли запер все свои эмоции под замок и теперь прикидывал варианты нашего спасения. Я была уверена, что если бы Кадо дал ему хоть шанс, Йон бы обязательно им воспользовался, но мужчина по-прежнему держал дистанцию и всем своим видом давал понять, что не станет колебаться, если потребуется приструнить его, воспользовавшись оружием.

За огромными дверями, как и следовало ожидать, обнаружился совершенно непотребный в своей кричащей роскоши кабинет. Я была почти уверена, что, если бы не тот факт, что мы находились на последнем этаже здания, едва ли рассчитанного на подобный вес, здесь все было бы выложено золотом и мрамором, а так приходилось обходиться деревом и стеклом, но свисавшая с потолка хрустальная люстра с превеликим множеством искрящихся подвесок в полной мере компенсировала эту вынужденную скромность. Я не собиралась тратить время на изучение интерьера, но огромная картина в половину стены сразу позади антикварного письменного стола из красного дерева бросилась мне в глаза, как только я переступила порог. Это было что-то из эпохи барокко, если меня не подводили знания, полученные за два года жизни бок о бок с музейным реставратором: достаточно яркие, но не режущие глаз цвета, одухотворенные фигуры, пойманные то ли в танце, то ли в падении, и какая-то чрезмерная детальность — на полотне было так много всего и всех, что взгляд даже не знал, за что ему зацепиться. Я сразу поняла, что это подлинник, для этого не нужно было быть искусствоведом. Хотя бы потому, что человек, украшающий свой кабинет хрустальной люстрой почти два метра в диаметре, точно не станет вешать на стену копию или тем более подделку.