Секрет виллы «Серена» - Доменика де Роза

– Очень опасно, когда в доме малыш, – замечает она.

– О да, – соглашается Эмили. – Я как раз собиралась его убрать. Просто Рафаэль колол дрова для нас.

Олимпия еще сильнее хмурится, но дон Анджело говорит:

– Ах, милый Рафаэль. Как счастлив он, должно быть, что нашел останки этрусков.

– Но вы же были против раскопок, – замечает Эмили.

Дон Анджело отмахивается от прошлого широким жестом.

– Это было тогда. Я беспокоился… но сейчас все, кажется, хорошо. С мертвыми обращаются с почтением. – Он вздыхает и гладит Олимпию по руке. – А теперь, Олимпия, время для недавно почивших. Дух твоего отца. Говоришь, ты почувствовала его присутствие?

Олимпия вздрагивает. Настал ее час.

– Много-много раз, – выразительно говорит она. – Иногда в этой комнате я чувствовала его очень близко, почти возле руки. Слышала, как он дышит, хотя комната пуста. В другие разы я что-то видела уголком глаза: его красную рубашку (он был большим фанатом Гарибальди, как вы помните, дон Анджело), его черные волосы, кепку, которую он постоянно носил. И музыка! La donna è mobile звучала прямо из воздуха. Я думаю, он пытается что-то сказать мне, падре. Я думаю, его душа не упокоилась, как должна была.

Эмили поражается, каким встревоженным выглядит дон Анджело от этой суеверной чепухи. «Наверное, – думает она, – священникам нужно принимать сверхъестественное всерьез». Но она думала, что у дона Анджело останется хотя бы толика здорового скептицизма. Вместо этого он сам становится ужасно похож на привидение с белым как мел лицом. Он поднимает дрожащую руку.

– Я произнесу молитвы для изгнания духов. Мы должны вместе помолиться за его душу.

– О нет, – возражает Эмили. – Я же вам точно не нужна? Я не… ну, я не то чтобы…

– Конечно, вы нам нужны, синьора Робертсон, – говорит дон Анджело. – Это ваш дом.

– Может, у них в Англии нет привидений, – ядовито предполагает Олимпия.

Это задевает патриотические чувства Эмили.

– Конечно, у нас есть привидения, – разгорячившись, рассказывает она. – Как же Анна Болейн? Ее призрак гуляет по замку Хевер. И в Лондонском Тауэре. – Ее взгляд падает на фотографию на высокой полке. – А Хэмптон-Корт? – торжествующе спрашивает она. – Там кучи привидений. – Она тянется за фотографией Сиены и Пэрис в Хэмптон-Корт, сделанной много лет назад, когда Пэрис было всего пять. При этом она что-то смахивает, и оно падает на пол. Это крест. Крест, найденный на трупе Карло Белотти.

Дон Анджело поднимает его.

– Держи, – говорит он Олимпии. – Наверно, ты захочешь его сохранить. Он должен быть тебе дорог.

Дальнейшие события происходят так быстро, так неожиданно, что Эмили потом понадобится несколько дней, чтобы выстроить их в связную цепочку. И когда она это сделает, то поймет, что они навсегда впечатались ей в память.

Олимпия смотрит на дона Анджело. Он смотрит на нее сначала с добродушным беспокойством, а потом – с нарастающим ужасом.

– Assassino! – внезапно кричит она. – Убийца!

– Нет, – говорит священник, пятясь назад и поднимая руки в мольбе. – Нет… Я клянусь…

– Assassino! – снова кричит Олимпия. И бросается к топору.

– Нет! – вскрикивает Эмили. Слишком поздно.

Олимпия наступает на дона Анджело.

– Нет… – умоляет он со странным отчаянием. – Нет…

Она поднимает топор. Дон Анджело обрушивается на пол.

– Дон Анджело! – Эмили бежит к нему. Он лежит на боку с вывернутой рукой, лицо белое, как замазка. Проходит несколько секунд, прежде чем Эмили понимает, что топор его не тронул.

– Сердечный приступ, – доносится до нее отстраненный голос Олимпии из центра комнаты.

– Ради бога! – кричит Эмили. – Вызовите скорую!

Но Олимпия просто стоит там с топором в руке, как постаревшая Лиззи Борден[135]. Эмили хватает телефон (слава богу, он в кармане) и вызывает скорую помощь.

– Скорую. Вилла «Серена». Скорее!

Масса времени уходит на то, чтобы соблюсти все формальности, и Эмили боится, что дон Анджело умрет до того, как она закончит оформлять вызов. Но когда она кладет телефон, священник все еще дышит: ужасными хриплыми, свистящими вдохами. Олимпии нигде не видно.

– Я здесь, – говорит Эмили. – Не беспокойтесь. Все будет хорошо. Постарайтесь не разговаривать.

Дон Анджело улыбается. Задумчивая, болезненная улыбка растягивает синие губы.

– Я должен… – произносит он, – должен… рассказать кому-то. Я убил их. Понимаете? Я убил Карло и Пино. Нет… – останавливает ее священник, заметив, что Эмили хочет что-то сказать, – дайте мне закончить. О, я не нажимал на курок, но я убил их. Я был дозорным. Мне было пятнадцать. Я раньше… выполнял поручения, принимал сообщения для бригады и тому подобное. Я знал… все их секреты…

Он поверхностно дышит, веки дрожат от боли. Эмили снова пытается просить его не напрягаться, не волноваться, но он отмахивается слабой рукой.

– Я умираю, – говорит он. – Я это знаю. Я у ворот царства моего Отца. Я должен рассказать, иначе не смогу войти…

Тут Эмили внезапно понимает, что слышит исповедь священника.

– Я знал, где они прятались, – продолжает он. – Только я. Я знал, что они в пещерах. Мой отец пас овец на тех холмах. Я знал каждый сантиметр этой земли. Рамм, фашистский генерал, собрал всех горожан вместе и сказал нам… сдать партизан или умереть. Я знал, что он не лжет. Я знал, что он сделал с младенцем в Лукке. Я знал, что Рамм убьет всех нас не моргнув и глазом. Он был чудовищем.

Дон Анджело замолкает на минуту. Эмили слышит, как снаружи начинается дождь и как Тотти гремит чем-то на кухне. Она отчаянно хочет, чтобы быстрее приехала скорая.

– Я похоронил их, – говорит дон Анджело, его голос слабеет. – Я не мог оставить их там, все бы узнали, что произошло. Я похоронил их и оставил четки в могиле. Мне выдали их в школе, всем выдавали. Я положил свои четки в могилу и решил… – он снова умолкает, и Эмили наклоняется ниже.

– Что вы решили? – спрашивает она. Она знает, что он должен закончить рассказ. И знает, что осталось не так много времени.

– Стать священником, – наконец шепчет дон Анджело, – чтобы искупить то, что я натворил.

– И вы искупили, – убеждает Эмили. – Вы прожили хорошую жизнь. – Она не уверена, услышал ли он ее.

– Было тяжело, – говорит он со слабой улыбкой. – Было тяжело отказаться от всего. У меня была девушка… Олимпия.

– Что с ней?

– Она была моей девушкой. Дочь Карло. Двойное предательство. Поэтому я не хотел, чтобы Рафаэль там копал. Я знал, что он найдет.

– Но вы похоронили Карло, – мягко говорит Эмили. – Его душа упокоилась с миром.

Дон Анджело вздыхает.

– Я сделал то, что казалось мне правильным, – произносит