От Фарер до Сибири - Сигерт Патурссон

Мне удалось договориться с несколькими аборигенами-долганами, которые отвезли меня на лодке к следующей рыболовной станции в 25 верстах к северу. На станции, состоявшей из двух домов, жило четверо русских, двое мужчин и две женщины, причем последние никогда не бывали южнее Туруханска.

На судне привезли рыжую корову. Ее на лодке переправили из Луковой Протоки на станцию Казанское – тамошние обитатели были ей очень удивлены, особенно женщины, никогда ранее не видавшие такого зверя. У северосибирских рыболовных станций растет много травы, благодаря чему рыбаки вполне могут содержать коров с овцами. В Казанском меня приняли весьма гостеприимно. После этого я опять нанял нескольких аборигенов, которые довезли меня до другой станции, Ка-ра-ул, до которой было 40 верст. Меня очень радушно приняли в единственном доме станции, а вечером я лег в свежую мягкую постель. Рано утром следующего дня, пока все еще спали, я уже был на ногах, собираясь прогуляться по окрестностям. Перед домом на привязи сидело двадцать больших прожорливых псов – диких существ, которые не были особо послушными. Если их отвязать, они могли друг друга загрызть. Их использовали в санных упряжках, ели они исключительно сушеную отварную рыбу, в связи с чем осенью для их прокорма предстоящей долгой зимой приходилось заготавливать большие запасы. Увидев меня, все собаки завыли, чем поразительно напомнили диких волков, и начали рваться с цепей. Рядом со станцией находилось кладбище, на котором было примерно двадцать могил; большая часть их уже практически сравнялась с землей, а у некоторых стояли небольшие покосившиеся кресты.

Когда я вернулся домой с прогулки, меня встретили хозяин станции, очень интеллигентный человек, и его жена. Они пригласили меня в гостиную и посадили во главу богато накрытого стола. Во время обеда я узнал, что семью Владимировых по политическим причинам сослали на десять лет в этот отдаленный уголок Сибири. У них отобрали все имущество, лишив их средств к существованию. После упорной и старательной работы за все эти десять лет они так раскрутили станцию, что летом она могла нанимать до 400 рыбаков- аборигенов. Для обеспечения грузовых перевозок между станицей и городком Туруханск использовалось оленье стадо численностью в две тысячи голов.

Жилой дом в Ка-ра-уле был очень уютным. На полу гостиной лежали персидские ковры, а стены украшали большие, тяжелые зеркала, кое-где также висели навигационные и астрономические инструменты.

За время моего двухдневного пребывания на Ка-ра-уле там у берега находилось порядка сорока плоскодонных лодок, на которые грузили муку, чай, табак, лисьи капканы и т. д. Работники-аборигены покидали станцию, разъезжаясь по малым и большим притокам залива, чтобы с приходом зимы отправиться в тундру и начать охотиться на песцов и диких оленей, чью шкуру они обязаны приносить весной и отдавать владельцу станции, когда они туда возвращаются на рыболовный промысел.

Расстояние от Ка-ра-ула далее на север до Гольчихи, где, по моим прикидкам, должен был остановиться «Минусинск», составляло около 350 верст. Мне не удалось найти какого-либо аборигена, который был бы готов отвезти меня так далеко – даже притом, что я предлагал им за это 300 крон. Я обратился к г-ну Владимирову. Он прекрасно понимал, что аборигены не хотели рисковать и плыть так далеко на север в столь позднее время года: могли возникнуть серьезные препятствия в виде штормов и волнений, вызвав большие задержки в пути.

– Но, – тут же добавил любезный купец, – я предоставлю вам лодку и людей, которых вы можете использовать когда угодно.

Поскольку поездка туда и обратно в случае неблагоприятных погодных условий могла занять месяц или продлиться до того времени, когда залив покроется льдом, я не мог принять это очень любезное и бескорыстное предложение, за которое г-н Владимиров наотрез отказался брать какую-либо оплату.

С г-ном и г-жой Владимировыми мы, тем не менее, сошлись в конечном счете на том, что я поеду в одиночку на рыбацкой лодке со станции, которую мне предложили выбрать самому. Мне не нужно было платить за лодку: этот щедрый русский сказал, что у него был недостаток лодок и он их не собирался продавать, но он с огромной радостью предоставит в мое распоряжение одну из них, с которой я буду волен делать то, что мне заблагорассудится.

Приказчик станции, необычайно вежливый и любезный человек, который, впрочем, был выслан из Якутска за убийство, а сейчас был на сезонных работах, помог мне подготовить лодку к отправке. Мне дали в дорогу некоторые запасы еды, в том числе приготовленный г-жой Владимировой жестяной ящик с пирожками и банкой варенья.

8 сентября я отплыл из Ка-ра-ула после сердечного прощания с необычайно смелыми людьми, живущими там. Они все проводили меня до берега, пожелав удачи в поездке. Я взял в руку весло и, прислонившись к ахтерштевню, начал им рулить. Лодка на хорошей скорости понеслась вперед по узкому фарватеру.

В 8 верстах к северу от Ка-ра-ула я прошел Толстый Нос, где находилась рыболовная станция, состоявшая из четырех изб и одной часовни. При свете сумерек я разглядел чум, находившийся на скалистом берегу залива. Я подплыл к берегу, бросил якорь и подошел к чуму. Мужчины из чума были на рыбалке, но вернулись домой вскоре после моего прибытия – они принесли с собой много вкусной стерляди. Женщины получили несколько муксунов (еще одна вкусная рыба) – наверное, стерлядь для них была слишком шикарной.

Подул свежий северо-восточный ветер, из-за чего я с наступлением темноты решил переночевать в чуме. На следующее утро был северо-северо-восточный ветер, что обещало день, полный трудностей, однако мне по-любому нужно было отправляться в путь. На юракском, который знал один из долганов, мне дали некоторые рекомендации о том, куда держать курс. Залив тем временем расширился, образовав множество мысов и бухт, на больших отрезках вода у берега была такой мелкой, что там даже не могла пройти плоскодонная лодка с осадкой 1,5 фута. Аборигены, которые были очень удивлены не только моим появлением в вечернее время, но еще в большей степени – умением говорить по-юракски, проводили меня до берега, с охотой проинформировав об условиях в низовьях Енисея.

Еще был ранний час, когда я отправился в путь. Ветер с такой силой гнал лодку в сторону от берега, что было трудно держать правильный курс, не имея на лодке киля. Одну-две версты я пробирался вдоль низкого, глинистого берега. Ветер усилился, и поскольку я не мог поднять парус – а иначе меня бы вынесло в бухту, где были высокие волны, – мне не оставалось