Мистер Вечный Канун. Уэлихолн - Владимир Торин

— Выход? — Виктор непонимающе огляделся по сторонам. — Должно быть, вы имели в виду «вход». Двери Крик-Холла там.

Он не глядя ткнул рукой в сторону садового крыльца. Безосновательная грубость коротышки ему совсем не понравилась.

— Благодарю покорно, но вход я уже нашел. — Незнакомец достал из кармана бархатный чехол, а из него — лорнет в золотой оправе и демонстративно приблизил его к глазам, отчего стал походить на какого-то дотошного клерка в банке. — Знаете, молодой человек, я ведь проделал неблизкий путь, и только лишь из уважения к вашей семье. Смею заверить, ваша матушка будет расстроена, если мне не покажут выход из этих, — человечек презрительно обвел тростью сад, — зарослей.

И тут Виктор все понял: он глянул на незнакомца, потом на разросшийся перед ним куст, затем снова на незнакомца и опять на куст. Судя по всему, коротышка просто не увидел дома, в двух шагах от которого стоял, из-за этого самого куста и ему казалось, будто он попал в какие-то дебри.

— Вы один из гостей? — улыбнулся Виктор. — Давайте я вас провожу. — Он закрыл тетрадь и поднялся. — Тут совсем близко. Странно, что вы заблудились.

Все это выглядело и правда довольно странно, учитывая, что гость мог оказаться здесь, только если сперва вошел со стороны улицы, обогнул дом и прошмыгнул мимо садового крыльца. Если только он не попал сюда через ржавую парковую калитку, которая всегда заперта на замок. Или не спустился прямо с неба.

— Мой багаж, — требовательный взгляд сверлил из-под лорнета.

— Конечно, давайте его сюда.

Виктор только сейчас заметил туго набитый кожаный саквояж, стоящий рядом с гостем. Он взялся за ручки и охнул — саквояж был тяжеленным. И как только человечек в цилиндре сам умудрялся его поднимать? С большим трудом Виктор оторвал от земли багаж гостя, при этом внутри сумки что-то звякнуло.

— Осторожно! Не стоит звенеть лишний раз.

Человечек подозрительно огляделся по сторонам.

— Что там у вас — кирпичи? — усмехнулся Виктор, прекрасно осознавая, что, во-первых, кирпичи не звенят, а во-вторых, кто в здравом уме будет таскать с собой полный саквояж кирпичей?

— Обычный багаж, смею заверить, — торопливо заявил гость. — Все, что добропорядочный джентльмен берет с собой в дорогу: смена белья, теплый шарфик, бритва, зубной порошок. А что там, по-вашему? Золото в слитках? Хи-хи…

Виктор мог поклясться, что именно так и было…

Глаза тетушки Меганы вспыхнули, подобно сотне свечей в старомодной люстре, стоило ей увидеть «дорогого мистера Грина».

Под обычно не свойственное Мегане Кэндл любезное воркование («Прошу вас, проходите наверх, ваши апартаменты готовы, сэр!») Виктор сдал излишне навязчивого гостя на попечение тетушки.

Оставшись один, он уже шагнул было обратно к садовой двери, но тут его посетила мысль: «Нет, поработать в саду вряд ли получится: эти гости стали появляться все чаще и чаще. Нужно улепетывать отсюда, пока я тут не застрял до самой ночи».

Виктор развернулся и направился к входной двери. Выйдя на улицу, он уже двинулся было к гаражу, когда…

— Молодой человек! — раздалось рядом, словно кто-то не слишком вежливый крикнул прислугу: «Эй, человек!»

Виктор непроизвольно дернул плечом от того, как резко это прозвучало. И обернулся.

За воротами стояло нечто странное и вместе с тем нечто транспортное. Далеко не с первого взгляда Виктор понял, что это нечто — машина. Длинный и худой, как престарелый кот, у особняка был припаркован одноместный «Астон-Мартин» первой модели, которому «Драндулет» Кэндлов годился во внуки. Некогда он, возможно, и представлял собой роскошный бежевый автомобиль с кожаным сиденьем, огромными круглыми фарами и по-пижонски приподнятыми крыльями над колесами, но сейчас эта машина выглядела как древность, которую заставили двигаться при помощи колдовства, не иначе.

За рулем сидела древняя, под стать доставившему ее автомобилю, старуха в огромных шоферских очках, узком черном пальто и криво сидящей широкополой шляпе.

— Молодой человек! — все так же грубо повторила гостья, недовольно глядя на Виктора, который буквально замер на месте, во все глаза разглядывая и машину, и ее «шофера».

— Здравствуйте, мадам, — сбросил оцепенение Виктор Кэндл. — Вы кого-то ищете?

— О времена! О нравы! — старуха негодующе всплеснула руками и расстегнула на затылке ремешок своих огромных очков. — Вместо того чтобы открыть дверцу и подать особе преклонного возраста руку, дабы помочь ей тем самым выбраться из аутомобилля, нынешняя молодежь способна лишь прохлаждаться на крыльце, отделываясь черствым, как позавчерашнее признание в любви, «здравствуйте»! И я должна — нет, где это видано! — выходить сама! А потом стоять здесь, на холодном, как сердце бывшего возлюбленного, тротуаре!

Судя по тому, сколько слов в минуту вылетало изо рта этой особы, а также угрожающе ускорившейся жестикуляции, помощь для того, чтобы выйти из машины, ей не требовалась. Старушка вполне себе неплохо держалась и выглядела так, будто была намерена пережить всех вокруг, особенно Виктора.

— Простите мою непочтительность, мадам, — Виктор пробормотал дежурные слова извинений. — Вы прибыли к нам к празднику?

— Не к празднику, а в Канун! — заявила старуха. — Идите и доложите Корделии, что Селен Палмер здесь, и пусть только попробует не вспомнить, кем она мне является.

Виктору не понравился повелительный тон Селен Палмер, и ему совсем не хотелось играть роль дворецкого, или гостиничного портье, или… за кого там его приняла эта старуха? Что коротышка Грин, что эта женщина — мамины гости, кажется, в принципе не знали, что такое вежливость.

— Боюсь, у меня только начался обеденный перерыв, — сказал Виктор язвительно, — но вы можете спросить другого коридорного. Его зовут Джозеф, и он будет невероятно счастлив вам помочь. Ну, или будет не счастлив помочь. Это уже зависит от чаевых.

— Грубиян! — Старуха обличительно ткнула в Виктора пальцем, после чего вылезла из автомобиля — тот заскрежетал с явным облегчением. — Вот в мое время молодые люди не позволяли себе подобные непочтительные шуточки с особами преклонного возраста!

— Ваше время — это, простите, когда? — уточнил Виктор.

— Это вчера, — ответила «особа преклонного возраста», поджав губы. — Еще вчера в Ипсвиче никто и подумать не мог, чтобы позволить себе грубить мадам Селен Палмер!

— Что ж, времена меняются: на календаре уже сегодня…