Так было - Анастас Микоян

На одном большом митинге я стал с некоторым юмором по этому поводу высказываться откровенно. Я сказал: «Казаки недовольны тем, что их лишили возможности носить кинжалы. Вначале это было правильно, так как казачество в основном было против Советской власти, а теперь положение другое — пусть носят себе на здоровье, только соседа в бок не пыряют».

Тогда же я сказал, что считаю неправильным пренебрежительное отношение к кубанке — она гораздо лучше кепки хотя бы потому, что кепка английского происхождения. «Я считаю, — говорил я, — что нам можно брать у англичан йоркширских свиней, но зачем менять кубанку на английскую кепку — непонятно».

В беседах выяснилось, что молодежь готова участвовать в революционных празднествах, но им скучно ходить пешком мимо трибун. Вот если бы им разрешили в казачьей форме да на конях джигитовать мимо трибун — это другое дело. «Так давайте пойдем по этому пути! — говорил я. — И, наконец, нехорошо, что казаки не выдвигают своих представителей в советские органы власти. Сейчас пора принять меры, чтобы представители трудового казачества были избраны в станичные советы».

Законно обижало казачество и то, что в станицах иногородние взяли принятое в России название «Сельсовет» вместо станичного Совета. Естественнее было пойти навстречу казакам и устранить эту часть перегородок между ними и Советской властью.

Мое выступление вызвало, особенно у молодежи, бурное одобрение.

Сам в ту пору человек совсем еще молодой — мне не было и 27 лет, — не успевший позабыть свою юность, я любил встречаться с молодежью, с комсомольцами, понимая большое значение комсомола в деле воспитания подрастающего поколения. В условиях нашего многонационального крестьянского края комсомол играл особую роль. В ряде районов, в первую очередь национальных, коммунистов было тогда еще очень мало. Партийных ячеек насчитывались единицы. Комсомольцев же было гораздо больше. В Чечне, например, их было больше четырех сотен, а коммунистов — единицы.

Комсомольцы выступали активными пропагандистами идей нашей партии и декретов Советского правительства. Они были повсеместно застрельщиками массовых субботников и воскресников. Среди них было немало толковых и смелых селькоров и рабкоров, организаторов бедноты, инициаторов борьбы с неграмотностью и многих других хороших дел. Я не говорю уж о том, какую огромную роль сыграли наши комсомольцы в вовлечении в общественную жизнь девушек из нацменьшинств, что в наших условиях было тогда особенно трудным делом. Словом, во всех делах комсомольцы были нашими верными и надежными помощниками. Признанным лидером их был Саша Мильчаков.

Я был очень обрадован, когда впоследствии, в 1928 г., Мильчакова избрали Генеральным секретарем ЦК Ленинского комсомола.

Скончался он в 1973 г., пережив в тюрьмах и лагерях сталинские репрессии. С чувством величайшей скорби проводили мы его в последний путь.

Наше бюро очень беспокоило положение в Горской республике. Эта республика, как несколько ранее и Дагестанская, была провозглашена на съезде народов Терской области с участием наркома по делам национальностей Сталина в ноябре 1920 г. Декреты ВЦИК об образовании этих двух республик были опубликованы 20 января 1921 г.

Горская республика объединила большую группу северокавказских горских народов: чеченцев, ингушей, кабардинцев, осетин, балкарцев, карачаевцев, а также часть станиц терских казаков. Народы эти были очень разные, среди некоторых из них еще сохранилась национальная рознь.

Постепенно из Горской республики стали выделяться самостоятельные автономные национальные области.

Еще до моего приезда на Северный Кавказ получила автономию Кабардинская область, которая в начале 1922 г. объединилась с Балкарской областью в Кабардино-Балкарскую автономную область (в 1936 г. она стала Автономной Советской Социалистической Республикой в составе РСФСР). В том же 1922 г. была образована и автономная Карачаево-Черкесская область.

Беспокойство бюро вызывали споры вокруг вопроса о том, какой город должен стать центром Кабардино-Балкарской области. Председателем исполкома Совета этой области был тогда один из популярнейших деятелей Кабардино-Балкарии Бетал Калмыков, личность очень примечательная. Уже при первом нашем знакомстве Бетал сообщил, что он поставил вопрос во ВЦИК о том, чтобы передать Пятигорск Кабардино-Балкарии, сделав его центром автономной области. В то время Нальчик, считавшийся центром Кабардино-Балкарии, был по сути не городом, а большим селом.

Бетал сказал, что во ВЦИК обещали поддержать это его предложение, и просил об этом же меня. Я ответил ему сразу и прямо: «Считаю это нецелесообразным. В Пятигорске живет в основном русское население; это всероссийский курорт со своими нуждами. Если руководство Кабардино-Балкарии будет находиться в Пятигорске, ему придется много хлопотать о курорте, а следовательно, нужды кабардино-балкарского народа могут отойти на второй план. Нальчик же географически расположен в центре автономной области, что само по себе очень важно».

Но Бетал свыкся со своей идеей и был глубоко разочарован моим ответом.

Выделение этих двух областей из Горской республики было абсолютно правильным. У кабардинцев и балкарцев было мало общего с оставшимися в Горской республике народами, разве только принадлежность к мусульманской религии да горный характер территории, на которой они жили. Языки у них были разные. Географическое положение и экономика связывали их не с Владикавказом — центром Горской республики, — а с Пятигорском и Кисловодском. На базарах именно этих двух городов сбывалась вся их сельскохозяйственная продукция; здесь же они покупали все нужные им товары. Кабардинцы и балкарцы встречались и вообще общались между собой главным образом на базарах Пятигорска, а карачаевцы — в Кисловодске.

Не имели тяготения к Владикавказу и чеченцы. Экономически они крепко привязаны к Грозному, к его базару, где они общались между собой и совершали все нужные им торговые операции.

Чеченцы — самая большая по численности национальность среди горских народов Северного Кавказа. По уровню же своего развития Чечня была в то время, пожалуй, наиболее отсталой среди них. В чеченских аулах господствовал патриархально-родовой быт с непререкаемой властью духовенства и племенных вождей, между которыми шли бесконечные распри.

Если не считать нескольких открытых при Советской власти школ в равнинной Чечне, остальные немногочисленные школы были религиозные, мусульманские, с преподаванием на малопонятном для чеченцев арабском языке. Чеченский народ не имел своей письменности. В 1920 г. среди чеченцев было менее одного процента грамотных. Судебные дела вершились духовными лицами в шариатских судах с унаследованными со времен средневековья нормами мусульманского церковного права — шариата. Других — народных или государственных — судов в Чечне не было.