Nomen Sanguinis. Имя крови - Олеся Константиновна Проглядова

Алия закричала, внезапно чего-то испугавшись…

…И проснулась.

Она резко закашлялась, будто нос все еще был забит песком. Кожу саднило.

Алия кинулась к зеркалу, она долго рассматривала себя, а потом улыбнулась, глядя, как на коже затягиваются порезы.

Глава 3

Алия разгребла терабайты информации в поисках Джеймса, но все было тщетно. Мешали еще и мысли – теперь не только о Гвинне, но и о снах. Женщина в капюшоне постоянно возникала у нее перед глазами. Алия пыталась прогнать ее, но безуспешно.

Сон, увиденный ею несколько месяцев назад, был особенно реалистичным. Настолько, что некоторое время после пробуждения болела кожа, а сама Алия еще долго слышала эхом: «Я видела его смерть». Чью? Кого та женщина в пустыне имела в виду? Гвинна? Значит ли это, что он умрет? Вопросы теснились в голове, но поговорить об этом было не с кем. Слишком многое объяснять, слишком велик риск лишь испугать и снова подвергнуться обследованиям, от которых она и так устала. А еще узнает Гвинн, но этого точно нельзя было допустить. Само его имя было ударом в солнечное сплетение, из-за него внутри нее поднималась ярость – та, которая вела ее сквозь толпу упырей, та, что заставляла забыть о себе и мечтать только о том, чтобы вырвать ему сердце. Он предал ее. Впрочем, чего она ожидала? Он предавал всех, и чем она отличалась от той же Деотерии – тем, что пока жива?

«Я видела его смерть…» Может быть, речь о будущем? Может быть, это предзнаменование? И это послание ей, Алии?

Постепенно задачи и проблемы вытесняли мысли обо всем этом, и женщина в черном плаще словно затаилась на границе сознания, иногда Вечной даже казалось, что та подсматривает за ней.

Алия с головой ушла в работу и связалась со всеми своими информаторами. Она подключила даже Уильяма, который примкнул к Совету после падения эрла. Она общалась с Дианой, сидевшей в одной из тюрем Совета в ожидании решения по своему делу. Никто ничего не знал ни о каком Джеймсе. Уильям и Ди помнили его, но и только. Его судьба, как судьбы сотен других Вечных, их не интересовала. Был и был. Мало ли кто служил эрлу и как.

Маркус настроил алгоритм, и теперь все огрызки видео и фото с более-менее похожими тенями и фигурами как из рога изобилия валились в облако. Алия провела часы за разгребанием информации, отослав Маркуса по делам Легиона. Во-первых, он слишком лично все воспринимал, а она не хотела больше его откачивать, во-вторых, ему было полезно отвлечься, да и одной ей удобнее работать. Она так и сказала Маркусу. И пожалела об этом, когда рассматривала двухтысячную, по ощущениям, фотографию. Она никогда не знала и не видела Джеймса даже на фото до этого момента, теперь же он мерещился ей в тени каждого дерева и в окне каждого дома. Однако за следующие полгода Джеймс так нигде и не возник, и Алии начало казаться, что она и Маркус просто выдумали его себе. И только вид Олененка встряхивал ее – Маркус был потерян и не похож на самого себя, словно из него высосали жизнь.

Алия так увлеклась поиском, что пропустила изменения в Совете и полную перетасовку действующих лиц среди кланов Истинных. И лишь переговоры с Начо и его опасения, что это вмешательство Гвинна, вернули ее в реальность. Это и был Гвинн. Алия знала, что Начо прав, только доказать ничего не могла. Северные кланы вдруг стали одним, и возглавила их неожиданно не Каэтана, а молодой племянник ее покойного мужа, князь Бестужев всего ста лет от роду. Сама же Каэтана почему-то вернулась в Испанию, где изображала примерную дочь. Их связь с Гвинном явно прекратилась. Кланы дробились и объединялись, но один за другим присягали Гвинну. Он и правда становился могущественнее отца – король Европы уже не звучало иронично. Гвинн стал реальной силой, и вот уже и кланы других континентов встречались с ним для заключения соглашений, а некоторые и для принесения присяги.

В Совете тоже многое изменилось. Как в главном, так и в региональных, и всюду на руководящих постах оказались присягнувшие новому королю Истинные.

Впрочем, Гвинн не вносил в жизнь Вечных никаких резких изменений. Пока менялись лишь лица, но Алия знала, что за этим стоит глобальный переворот в жизни Истинных и Вечных и скоро уже старая кровь будет бороться с молодой, не желающей больше следовать традициям. Да и не все Истинные из нового поколения хотели каких-то изменений, многие наслаждались своим положением.

Игра только начиналась, и она обещала быть долгой.

Легион присматривался ко всему, но сама Алия оставалась в стороне. Ее дело – найти Джеймса, и поиски осложнялись служебными обязанностями в самом Легионе. Количество конфликтов, стычек и войн, требующих присутствия легионеров, не уменьшалось. Она моталась по странам и городам, постоянно чем-то была занята, куда-то спешила, а возвращаясь на базу, где теперь предпочитала жить, видела Маркуса, потерянно слоняющегося по комнате, и без жалоб и стонов снова садилась за мониторы, а иногда и лично выезжала проверить зацепки. Так прошло еще пару месяцев. А потом Маркус исчез. Прямо во время заседания в Берлине, куда прилетел Начо встретиться с главами подразделений.

– В смысле – исчез? – Алия смотрела на Квентина как на безумного, когда он связался с ней, чтобы рассказать о происшествии. – Как он мог исчезнуть, если был рядом с тобой и Родриго?

– Алия, я сам не понимаю.

– Джеймс?

– Не существует никакого Джеймса, Алия! Ты потакаешь Маркусу в этом сумасшествии, но я лично видел, как Джеймс сгорел, – взорвался Квентин. – Мы найдем Маркуса, уже ищем, подключили техников и отслеживаем по камерам.

– А я лично видела его на снимках, – спокойно парировала Алия. – Что выяснили?

– После заседания был неформальный разговор, и он вышел на улицу. Все. След теряется. Да так, словно его стер сам Маркус.

– Это странно. Он бы не стал. Тем более не предупредив меня.

На душе у Алии было неспокойно. И хотя она понимала, что Квентин в лепешку расшибется, чтобы найти Маркуса, сидеть на месте тоже не могла. Она плюнула на свое задание и, в нарушение всех протоколов, отправилась в Берлин, понимая, что потом ее будет ждать карцер.

Никому не сказав, она вышла на охоту.

Алия стояла там же, где Маркуса видели в последний раз. Она не знала, что делать: запаха уже