(Не)настоящий парень - Амалия Март

— А я больше ничего и не умею, — горько усмехается мой ненастоящий парень. — Прикинь, батя прав был. Никчёмный, тупой, бесперспективный. Актив, не стоящий вложений. Ничего не стою. Оно тебе надо?

Какие отвратительные слова. Даже мне режут грудную клетку. И вот с такой установкой он живёт? Что тупо не достоин, а значит, не стоит и пробовать?

— Ты же даже шанса мне не дал, — говорю тихо. — И себе.

— Разве есть какие-то шансы теперь? — приглушенно спрашивает у меня или в пространство. Не понять.

Неужели не знает ответ?

— Конечно есть! — развожу руками. — Сколько ещё тебе нужно намеков?

— А как же твой парень?

— Да нет никакого парня! — какой же он дурак, Господи.

— Но ты же сказала тогда в кафе…

— Я просто не опровергла. Хотела позлить тебя.

— А тот, с которым я тебя видел?

— Пара встреч, ничего не вышло.

Комната заполняется тишиной. Звенящей в ушах, дробящей кости.

Кирилл ведь старался, и я старалась. Но кроме раздражения эти встречи ничего не приносили. Не екнуло, где должно было, не стерпелось, не привыкла. Незаметно все снова скатилось к дружескому общению, наверное, он и сам понял, что я на большее не способна. Не с ним. Но продолжает делать вид, что мы и так можем общаться.

— Сегодня утром тебе пришло смс, — прерывает тишину Вова.

— От Гели. Она решает, пустить Яшу на сумку или туфли, — губы дёргаются в слабой улыбке. Никак они не уживутся вместе.

— Скажи ей, что я не против нового ремня, — хмыкает Вова после короткой паузы.

И добавляет. — Иди сюда.

Темный силуэт на кровати протягивает мне руку. До нее всего шаг. Но сделать его трудно. Стоит ли вообще?

— Я бы сам его сделал, — хрипит он, словно читает мои мысли. — Но комната кружится до чёртиков.

«Улыбается» — понимаю я.

Пьянь.

Не давая себе время на очередные бесконечные обдумывания, отталкиваюсь от стола, подхожу к кровати. Вова касается моей руки, тянет вниз. Я оседаю на матрас, он тянет меня ниже, укладывая рядом.

— Просто поспим, ладно? — шепчет мне в лицо, прикрыв глаза. — Поговорим на трезвую голову.

Его рука ложится мне на талию, притягивает ближе. Лохматая голова укладывается мне на грудь. Я обнимаю его в ответ. Кажется, ему это сейчас нужно, а мне очень хочется. Тяну одеяло, скомканное у стены, за уголок, накрывая нас.

И засыпаю.

Точно зная, что утро все поменяет.

Глава 25

Я просыпаюсь от стука в дверь и зычного папиного голоса.

— Подъем, молодежь!

Высовываю из-под одеяла нос, потягиваюсь, разминая затекшее тело. Нигде не сплю так глубоко и неподвижно, как дома. Чудеса свежего воздуха и физической активности.

Широко зеваю и разлепляю, наконец, глаза.

Сегодня солнце скрылось за неплотными тучками, потому и не разбудило меня с рассветом. И в комнате отчего-то кажется прохладно и неуютно, знаменуя падение температуры за окном.

Высовываю из-под одеяла ногу и тут же прячу ее обратно. Разворачиваюсь на спину, подтягивая одеяло повыше, прячу под него руки. Я недостаточно закалена для резкого подъёма, прошли те времена, когда возле кровати у меня ночевали теплые вязанные носочки и махровый халат, спасающий от сырости не протопленного дома.

Снова прикрываю глаза, пытаясь настроить себя на неминуемый исход и просчитать, что же такого уютного есть у меня в чемодане, чтобы не терять драгоценные минуты тепла собственного тела. И тут меня осеняет. Вова!

Цепочка пробуждения весьма проста: чемодан, одежда, моя, мужская, ее владелец. Почему я в постели одна?

В голове тут же прокручиваются эпизоды прошедшей ночи. Пьяные откровения, трезвые поцелуи. Или все было наоборот? Теплые объятия, громкое сердцебиение.

Чувство безосновательной эйфории.

Ну и куда эта пьянь могла деться из теплой постели после всего этого? Не побежал же босым до автобусной остановки, сбегая от собственных слов?

Кидаю взгляд на пол, да нет же, вот его носки — верная метка территории — пасутся аккурат посреди комнаты. Штаны в черноземе — чуть дальше на стуле.

Чемодан разворочен, но все ещё забит его черными футболками.

Мог, конечно, бежать и налегке.

Ничему не удивлюсь.

А мог и не вспомнить вообще ничего из вчерашней ночи на фоне великого бодуна.

Похмеляется сейчас внизу папиным рассолом, размышляет так ли ужасны были те мыши, как сегодняшний отходняк.

И это полный отстой.

На фоне мрачных мыслей — хорошего я привыкла не ждать — вылезаю из кровати, ныряю в толстовку и теплые штаны и иду вниз.

Дом, как всегда, кипит жизнью, запахами и звуками. Душераздирающий детский крик уже не смущает, как и орущие племянники, сбивающие с ног, едва я появляюсь на первом этаже. На кухне мама уже готовит завтрак, Галя меряет пространство шагами, укачивая самого мелкого бунтовщика на руках, никого из мужчин не видно.

— Долго спите, — вместо доброго утра приветствует мама.

Я только пожимаю плечами и иду к холодильнику.

На столе уже бутерброды и ряд расставленных чашек. В пустые тарелки мама разливает молочную кашу. Я достаю сливочное масло. Берусь за чайник, разливаю заварку, тянусь к сахарнице, поглядывая в окно. Вижу папу и Пашку. Свое пьяное счастье — нет.

Если он реально сбежал — догоню и убью.

— Доброе утро, — опаляет ухо горячее дыхание.

В нос забивается острый запах эвкалипта, кожа покрывается мурашками, когда мужские губы касаются шеи. Вова стоит сзади, прижимается теплым телом ко мне, собственнически обхватывает талию.

Я вся вспыхиваю. Жар точечно поселяется внизу живота и мгновенно охватывает каждую клетку. Это безошибочно не наигранное действие. В каждом движении — удар электричества, каждом выдохе — невысказанное обещание. Холодным, в сравнении с моей пылающей кожей, носом Вова потирается о чувствительное место под