Марсианин - Александр Богатырёв

— Э-э, так слово «дизайн» как я помню, по-английски пишется не так!.. — с удивлением заметил Николай — по буквам — десигн… И не только по-английски!

— Ну конечно! Вот даже ты, не изучавший английский, это знаешь. А тут… такой уровень образования.

— …И такой уровень обезьянничания! — дополнил Николай, — могли бы и в словарь заглянуть, прежде чем писать.

Владимир оглянулся вдоль улицы, лукаво усмехнулся и задал вопрос:

— Я тут ЕЩЁ одну хохму заметил, но только когда тут уже раза четыре прошёл… не замечаешь?

Николай тут же завертел головой во все стороны быстро сканируя окружающие постройки.

— Не, не вижу.

— Туда посмотри! — Владимир ткнул пальцем в сторону проезжей части, и далее вдоль улицы.

— И… что?

— Асфальта НЕТ! Эти придурки супербогатые, никак не договорятся об асфальтировании этой улицы. Там, как видишь, гравийное покрытие и только.

— А может, — тут же выдал предположение Николай, — они «забыли» обратиться к своим в горсовет?

— Не в горсовет. Тут это мэрией называется. Как на Западе. Впрочем, я думаю, что обращались… Поэтому, и сделали гравийку. А уже на асфальт деньги расхитили!

— Да как же это может быть?! — удивился Николай, — и там на ремонт деньги растащили, и здесь украли!

— Да ничего удивительного — просто с милицией похищенными деньгами поделились. Это здесь, в терминах этого мира, называется «откат».

Николай любопытствуя, даже завернул и подошёл вплотную к проезжей части, чтобы удостовериться в том, что это ему не кажется.

Он нагнулся и посмотрел поближе в одну из канав колеи, что накатали авто. Покрытие дороги действительно было гравийным, что явственно проглядывало сквозь ледок, покрывающий дно колеи. Ныне гравий, пропитанный влагой смёрзся и представлял собой эдакое подобие очень скользкой бетонки, кое-где присыпанной песком.

— Вот это да! — с сильнейшим удивлением выговорил Николай и хохотнул.

— То ли ты ещё здесь увидишь… — философски заметил Владимир, — когда побольше здесь по городу помотаешься, и людей послушаешь.

Дальше несколько минут шли молча. Николай уже с огромным любопытством продолжал вертеть головой, разглядывая дома, вывески, машины.

— О! А это чё?! — Николай, даже остановился, разглядывая вывеску с длиннющей надписью, выполненной по-английски. Владимир, шедший впереди тоже остановился и обернулся. Ему тоже сильно интересно было, что же там ещё удивительного Николай нашёл.

— Где?

— Та вон! Вывеска. На наглосаксонском… и чё они тут хотели этим сказать?!

— Ну… я как и ты знаю всего лишь три языка: родной, эсперанто и испанский, который в школе изучал… Ну ты не испанский, а китайский… А тут всё по-английски.

— Не три, а четыре! — ехидно, с подковыркой поправил Николай.

— ?

— Ещё один — русский матерный!

— Ага. В самый раз его употребить, так как я тут нихрена не понял… — поддержал его Владимир, внимательно, вместе с Николаем, разглядывая вывеску.

— А много ведь написано! И на кого эта хрень рассчитана? Уверен, что тут англичский мало кто из народу прилично знает, чтобы это прочитать.

— Кажется я понял… — Владимир указал на противоположную от входа стену здания, где красовалась подобная же вывеска, но на русском, — я тут по подобным словам сличил, что и в испанском языке есть. Эта вывеска повторяет по содержанию ту, что на русском.

— Угу. Ну эт, значит, выяснили. Но всё равно: нахрена в чисто русском городе АНГЛИЙСКАЯ вывеска?!

— Придётся согласиться с Элей…

— А она что говорила? — Николай явно забыл.

— Ну помнишь, когда мы вселялись в общежитие, она говорила про язык рабов…

— А-а! Вспомнил! Хм… А ведь права!

Они ещё раз посмотрели на две вывески, висящие по обе стороны от входа в заведение. Но уже другими глазами. В свете догадки, которую некогда высказала Эля, эти надписи выглядели не просто несуразно, а позорно. Будто хозяин этого заведения изо всех своих сил старался крикнуть: «Смотрите, смотрите! Я РАБ! Я очень аккуратный и очень покорный раб наглосаксонской цивилизации!».

Ударение на «нагло».

Слишком уж нахраписто, нагло и подло действовала через своих неофитов, россиянских ренегатов эта цивилизация. Слишком уж прямолинейно англосаксы навязывали свой язык, свою культуру, и свои понятия о том, как должны думать, как действовать и вообще жить, подконтрольные им народы и цивилизации.

— А всё-таки, что за заведение? — заинтересовался Николай, заглядывая за Владимира и пытаясь рассмотреть русскоязычную надпись на второй вывеске.

— Дизайнерская фирма. Рекламные плакаты, баннеры и прочая чушь. Обычная муть для Запада.

— Аналог наших художественных мастерских?

— Ну… где-то как-то да… Ты лучше у Вадика спроси, чем они там у себя занимаются, а потом сличи с этими…

— А если совсем коротко?

— Ну вот эти, — Владимир кивнул на стеклянную дверь заведения, — они работают сугубо под заказ и за большие деньги. Бульшую часть денег, естественно, забирает себе владелец. Рамки заказа очень жёсткие. Сроки также.

После непродолжительной паузы Владимир продолжил.

— Наши же художники, имеют возможность заниматься живописью в этих мастерских, и у них это является работой. То, что они написали сугубо по своему настроению в виде картин, продаётся в специализированных магазинах. В этом они действуют как обычные кооперативы. В рамках же кооператива они ещё и идеями, мастерством обмениваются. Если же приходит заказ от администрации города, или от строительного треста, тогда они выполняют этот заказ. Часто все вместе. Рамки этого заказа также гораздо более мягкие, чем у этих — Владимир кивнул на дверь заведения, — правда, если что не понравится комиссии, при приёмке эскиза, могут и настоять на переделке. Так что у наших художников свободы творчества гораздо больше, чем у здешних.

— А откуда вы это знаете? — тут же заинтересовался Николай, — ходили, что ли к ним?

— От Вадика. Я его раз разговорил на впечатления от его работы там, дома. Интересно…

— А об этих? — Николай кивнул на дверь.

— А это мне потом, после Вадика, Ефимыч рассказывал. Он же с ними довольно часто дела имеет. Кстати, как я понял, именно с этими. Что здесь обитают.

— А!.. — Николай быстро потерял интерес к заведению, его вывескам и повернулся в ту сторону, куда шли, — и далеко нам тут идти?

— Уже рядом, — понял его настроение Владимир, и также заспешил мимо англо-русских вывесок художественной мастерской, называемой здесь «Студией арт-дизайна».

Через несколько минут они упёрлись в конец улицы. Она упиралась в другую. Перпендикулярную ей но далее продолжения не имела. Прямо напротив, по линии продолжения улицы, стоял дом, с большой, массивной бетонной стеной. Сам дом ничего достопримечательного, чисто с архитектурной точки зрения, не представлял — обычный кирпичный куб, в два с половиной, этажа, с маленькими окнами и с совершенно полностью отсутствующими украшениями.

Достопримечательностью был бетонный забор. Он был не просто толстый и высокий.

Он был очень толстый. И тем не менее, штукатурка посередине его почти напрочь отсутствовала, а весь он в этом месте был изборождён трещинами.

— Ага. Заметил? — спросил Николая Владимир.

— Забор с трещинами?

— Ну да. Ефимыч живёт не здесь, а чуть дальше. А вот забор тут достопримечательность. Хозяин его уже раза три, говорят, восстанавливал. И каждый раз делал всё толще. Ну как видишь, не помогает.

— А чё это с ним? Чего-то я сегодня туплю немерено…

— Смотри… улица, вот эта, заканчивается как раз этим забором…

— Так это… нихренас-се! Это же с какой скоростью нужно лететь, чтобы так БЕТОННЫЙ забор покоцать[37]?!!

— Тут, говорят, на этом заборе, уже два «Мерседеса», один «Феррари» и четыре просто других иномарок вдрызг изничтожили. Пьяные мальчики, катаясь по окраинам города по ночам, видя ровную, прямую дорогу, давят на газ и несутся по гравийке с нарастающей скоростью. Думают, она дальше продолжаться будет за город. А тут такой облом — бетонный забор. Говорят, первый раз, какой-то хмырь, пролетел сквозь забор, окно и воткнулся в противоположную стену, за которой спали хозяева. Представляешь, какая у них была «побудка» среди ночи?!

Николай за ближайший забор схватился от хохота.

— А хмырь, как не убился? — слегка придя в себя задал он весьма серьёзный вопрос.

— Ну тот первый, не убился. Но, говорят, долго в больнице валялся. А новый забор уже его папаня хозяину дома делал.

— И второй тоже снесли?

— Нет. Но повалили. С третьего забора уже не валили.

— Так это уже третий забор?

— Уже и не знаю. Возможно четвёртый или пятый. Последний раз, говорят, в этот забор ночью самосвал въехал.