Сокровища наместника - Алекс Орлов

— Хотел лекарство, что ли, от колдовства получить? — уточнил Ронни.

— Что-то вроде этого. Ну я стал спрашивать, как мне поступить, дескать, друг меня не признает, что делать? А этот старичок сказал: купи сначала пучок травы. Пришлось купить, только тогда он сказал: ничего не получится, баба его надежно привязала, так что поезжай дальше один. Я спросил: как же быть, если такие вещи случаются? Как защититься? Тогда он достал из ящичка вот такую похожую иголку и говорит: вот березовый шип, уколи ее после свидания, и ничего с тобой ведьма не сделает.

— То есть это все же была ведьма? — спросил Мартин.

— Слушай дальше. Еще неделю я копал канаву, а когда работа закончилась, получил расчет и решил еще раз зайти в эту забегаловку, увидеть Ламбаруша. Пришел, сел, заказал пиво. И скоро вместо незнакомой разносчицы, которая пиво мне подносила, выплывает эта Рамбуя, представляете? Она как ни в чем не бывало стала крутить свои шуры-муры, тереться об меня. Я спросил про Ламбаруша, а она сказала: не знаю, уехал куда-то. Но я ей не поверил, решил притвориться, что меня все устраивает. И скоро мы договорились к ней в комнату подняться. Я решил пойти до конца, чтобы выяснить, что же там приключилось. И вот мы приходим, а там уже все приготовлено — мера пива, орехи. Перина на койке взбита. Приступаем к делу, и она такие коленца выделывает, о каких мне даже слышать не приходилось. Мастерица, одним словом. Но я настороженности не теряю и вижу, берет она какой-то веничек, держит его над свечой, а потом снова меня седлает и пытается этим веничком дымящимся в нос сунуть, тут я ее березовым шипом в задницу и кольнул. Вы бы видели, как она подпрыгнула!

— Как? — сразу спросил Ронни, которого по молодости подобные темы очень интересовали.

— Да чуть башкой потолок не вышибла, а потом слетела на пол и стала кататься и шипеть, как будто ее душили. Пеной, сволочь, исходить стала. Я даже одеться успел, а потом пиво ей на морду вылил, кинжал к горлу приставил и говорю: «Где Ламбаруш?»

— А она чего?! — не выдержал Ронни и даже привстал со стула.

— Она говорит: не убивай. Жив, говорит, твой друг, только его уже не вернешь, его хозяин продал. Беги, говорит, если сможешь, потому что, если хозяин узнает, что ты тут выясняешь, прибьют прямо на улице среди бела дня. Еще рассказала, что это главное прибыльное дело их хозяина, который обучал их колдовству, чтобы делать клиентов покорными. А прелюбодеяния были нужны, чтобы мужчин совсем обессиливать и они сопротивляться не могли. Вот так и опаивали да заморачивали тех, на кого хозяин указывал, а потом как скот тягловый продавали, а куда — неведомо. Так я и ушел, хорошо хоть сам березовым шипом оборонился, а то бы тоже оказался где-нибудь в шахте, там ведь неподалеку олово добывали.

В дверь тихонько постучали.

— Ой, это меня! — сказал Мартин, вскочил и выбежал в коридор, где его ждала немного удивленная Марго.

— А ты чего же, красавчик, еще не в комнате, как условились? — спросила она.

— Дык, это… Замечтался, не заметил, как и время пролетело! — выкрутился Мартин. — Ну так пойдем?

— Пойдем, коли не передумал, — сказала Марго, и ее голос снова сделался медовым.

107

В комнате был полумрак, если не сказать, что совсем темно. На печной полке горели свечи на дорогой бронзовой подставке. На широкой кровати, поверх красного покрывала, лежали две взбитые подушки, как будто приглашавшие любовников поскорее заняться делом.

Рядом с кроватью, возле окна, стоял небольшой столик, на котором громоздился кувшин с пивом. Он был только из погреба, отчего на его боках проступила роса.

— Ну что остановился? — спросила Марго, проходя к кровати, и вдруг уронила с себя юбки, под которыми совсем ничего не оказалось.

— Я… — Мартин судорожно сглотнул, он еще никогда не видел таких манящих форм.

Выскочил распущенный шнурок, и по телу Марго скользнула блузка, обнажив ее большую грудь.

Мартин задохнулся от чувств. Наставления орка сразу унеслись прочь, и он шагнул к этой красавице, которая с уверенной улыбкой стала развязывать ленту на волосах — последнее из ее одежды.

Мартин не посмел первым прикоснуться к этой королеве, и Марго сама швырнула его на кровать.

— Я вообще-то с дороги, я пыльный… — промямлил он, когда она сдергивала с него рубаху и штаны.

— Ничего, я люблю, чтобы мужик был настоящий, с дороги или сразу после колки дров, понимаешь?

В свете свечи Мартин видел оседлавшую его хищницу с распущенными волосами и подумал, что пропал, потому что она его держала очень крепко.

«Мастерица, одним словом», — пронеслись в его голове слова Бурраша. Орк как будто наперед знал, как будет себя вести Марго.

А она скакала на Мартине и даже что-то выкрикивала, эта свирепая фурия. Она требовала, чтобы он был настоящим мужиком, а он просто не поспевал за ее силой и безумной энергией. Он старался, он пытался, но все закончилось как-то само собой и совсем бесславно.

— Ты что, уже все? — спросила она удивленно.

— Все, — ответил Мартин, стараясь не смотреть Марго в глаза.

— Ну… — она слезла с него и легла рядом. — Бывает, не переживай.

«Бывает-бывает-бывает-бывает», — пронеслось в мозгу Мартина. Он чувствовал, что постепенно начинает прогреваться, он видел себя изнутри, как кровь бежит по жилам, как сердце начинает разгоняться и уверенно отбивать ритм. Он увидел эту комнату как будто ярко освещенной и эту полную сил женщину, какие редко попадаются на дороге. Особенно на такой провинциальной дороге.

— Тогда, может, тебе пивка налить? — спросила Марго, скучая.

— Нет, — сказал Мартин, поднимаясь. — Пивко потом, сначала дело…

— О, ну наконец-то разошелся!.. Разошелся!.. — прерывисто залепетала Марго. — Ох… Разо… шелся…

А Мартин действительно разошелся не на шутку и спустя четверть часа после начала все ускорялся и ускорялся, вспоминая себя молодого, вспоминая свою прежнюю жизнь, страшный нависающий над округой Угол и наставительные слова надзирателя, дескать, смирись — и подольше протянешь в этом узилище. Ну и что? Он-то протянул, а сам Борц — исчез!.. И что теперь, кто из них выиграл? Эх ты, Борц. Ведь двадцать лет Мартин продержался и о женщинах даже думать забыл. А что толку думать, если двадцать лет все мысли только о выживании?

«Двадцать лет… Двадцать лет… — проносилось в голове Мартина. — Двадцать лет…»

— Что?! Что двадцать лет?! — закричала вдруг Марго. — Выпусти меня! Отпусти меня, я больше не могу!..

Но Мартин ее не слышал, он все плыл и плыл по волнам своих воспоминаний, и лишь стрекот сверчка, вдруг проснувшегося за холодной печкой, заставил его выйти из этого состояния.