Кровь звёзд. Мутанты - Натали Хеннеберг

Алексе было двадцать лет. Девушка уже давно поняла, что она чужая в этом мире, который мог бы обойтись без нее. Несмотря на все попытки Лысоголовых приспособиться к окружающей среде, на них смотрели как на пришельцев.

Страх, недоверие, даже ненависть — все это было положено против них на чашу весов в суде, где ежедневно слушались дела, связанные с телепатической мутацией.

Мак-Ней знал, что единственным приговорим всем Лысоголовым будет высшая мера наказания…

Если когда-нибудь нетелепаты узнают, что делают параноики…

Бартон шел к дому. Его походка все еще была легкой и мягкой, а ведь ему перевалило за шестьдесят. Его парик был теперь серого, с красным отливом, цвета. Мак-Ней сразу поймал осторожный и быстрый ход мыслей опытного охотника, призвание которого, да и ремесло — охота на больших и мелких хищников. Но иногда попадали… и люди.

— Поднимайтесь на второй этаж, Дейв, — подумал Мак-Ней.

— Хорошо. Каллаген прибыл?

— Не замедлит явиться.

Их мысли не совпадали. Абсолютный семантический символ, обозначающий Каллагена, превращался в мозгу Бартона в нечто более сложное, окрашенное ассоциациями, вызванными годами борьбы против группы, к которой он уже испытывал чисто патологическую ненависть. Мак-Ней никогда не мог понять, почему же ненависть Бартона была такой яростной. Один или два раза ему удалось подсмотреть мысленный образ молодой девушки, уже умершей, которая когда-то помогла Бартону, — но изображение было расплывчатым, какие-то картины на волнующейся поверхности, напоминающей озеро.

Вошел Бартон. Его загорелое обветренное лицо было покрыто шрамами, а его кривая улыбка выглядела как постоянная ухмылка. Он сел в расслабляющее кресло, удостоверился, что кинжал был у него под рукой, и попросил выпить. Мак-Ней принес виски с содовой. Солнце уже скрылось за вершинами гор, подул свежий ветер. При снижении температуры автоматически включилось отопление.

— Вам повезло, что вы нашли меня. Я летел на север. Дела неважные.

— Плохи для нас?

— Как всегда.

— А конкретно?

Бартон несколько раскрылся. И стал переводить увиденные им символы в предложения.

— Опасность. Кто-то без парика с кочующей группой. Набеги на города. Тот, кто без парика, не имеет телепатической подготовки.

— Без парика? Параноик?

— Я немного о нем знаю. С ним трудно общаться.

— Ну а… бродяги?

Мысль Бартона сквозила сарказмом:

— Дикари. Я выясню. Я не позволю, чтобы люди думали, что мы имеем что-то общее с теми, кто грабит города.

Мак-Ней молча размышлял. Большой Взрыв, следствием которого была радиация, вызвавшая мутации и децентрализацию всей жизни, остался далеко позади. Эти Кочевники тоже появились в тот период. Они отказывались жить в городах и укрывались в лесах и необитаемых местах. Они вели довольно простой образ жизни, бродяжничали, но всегда держались небольшими группами из-за постоянно существовавшего страха перед атомными бомбами. Их видели не часто. Иногда с вертолета можно было заметить цепочку фигурок, пересекающих район Затерянных Лесов или Больших Полян Флориды. Иногда, правда, они делали набеги на отдельные города, но это было так редко, что, казалось, не представляло серьезной опасности. Они просто мешали спокойной размеренной жизни, и, сознавая это, никогда не приближались к большим городам.

Встретить среди них Лысоголового — это вызывало не только любопытство, но и обескураживало. Сообщество телепатов похоже на большую семью. Может быть, это происки параноиков? Но зачем?

Мак-Ней, наконец, поднял бокал с виски.

— Вы знаете, Каллагена убивать бесполезно, — заметил он.

— Движение под влиянием внешних стимулов. Когда я их поймаю, я их убью.

— Но не…

— Некоторые методы очень эффективны. Я использовал адреналин. Никто не может предвидеть поступков разъяренного сумасшедшего, он сам не знает, что собирается сделать. Борьба с ними — это не шахматная партия, Даррил. С ними нужно бороться, когда они находятся на пределе своих возможностей. Я убивал этих сумасшедших, заставляя их сражаться с машинами, которые не так быстро реагируют на сигналы, как люди. Но я испытал и чувство горечи, ведь мы не можем ничего планировать, а параноики могут читать наши мысли. Почему же их не убивать?

— Может быть, придется найти компромисс.

Мак-Ней отступил перед волной бешеной ярости, которая вырвалась у Бартона. Бартон отказался наотрез.

Мак-Ней посмотрел на запотевшее стекло бокала.

— Но параноиков становится все больше.

— Попытайтесь открыть тайну их власти!

— Мы только этим и занимаемся!

— Найдите другую секретную длину волны.

В мозгу у Мак-Нея все смешалось. Бартон прекратил передачу мыслей.

Мак-Ней сказал вслух:

— Нет, еще рано, Дейв. Я не должен об этом думать, вы же знаете.

Бартон кивнул в знак согласия. Он знал, как опасно что-то планировать. Нельзя поставить защитный барьер против параноиков.

— Не убивайте Каллагена, — настаивал Мак-Ней. — Я сам займусь этим.

Бартон нехотя согласился, а потом произнес с сарказмом:

— Ну вот. Он здесь.

Его дисциплинированный мозг уже уловил на расстоянии волны, свидетельствующие о присутствии разумного существа. Мак-Ней со вздохом поставил бокал, вытер рукой лоб.

— Лысоголовый, который ходит с Кочевниками… — подумал Бартон, — могу я привести его сюда в случае необходимости?

— Конечно.

Затем Бартон прочел в его мыслях спокойствие, уверенность. Он выпрямился.

Через минуту Сергей Каллаген уже входил в комнату, с недоверием глядя на Бартона. Это был худой стройный человек с невыразительными чертами лица, с пышной гривой светлых волос. Параноикам нравились такие парики, привлекавшие всеобщее внимание.

Ничего опасного в его внешнем виде не было. Однако, когда он вошел, Мак-Нею показалось, что в комнату проник хищный зверь. Что символизировал лев в средние века? Грех плоти? Он уже не помнил. Мозг Бартона откликнулся: «Хищник, которого следует убить!»

— Здравствуйте, — сказал Каллаген вслух, чтобы показать, что он относится к своим хозяевам, как к существам низшим и презираемым.

Такое поведение было характерным для параноиков.

Бартон продолжал сидеть, а Мак-Ней поднялся.

— Садитесь же.

— Да, конечно, — Каллаген опустился в кресло. — Вы — Мак-Ней, — заключил он. — А о Бартоне я слышал.

— Не сомневаюсь, — подтвердил охотник.

Мак-Ней поспешил налить виски. Но Бартон к своему бокалу даже не притронулся.

Несмотря на тишину, все было пронизано звуками четвертого измерения. Собравшиеся воздержались от прямого обмена мыслями, но полной тишины для Лысоголовых не существовало, разве что только в стратосфере. Мысли отбивали такт. Точно так же, как солдаты идут в ногу, повинуясь ритму, так и мысленные ритмы Лысоголовых звучали на одной волне. Но Каллаген выбивался из ритма, и в колебаниях среды ощущался диссонанс.