За закрытой дверью - Шеннон Маккена

Она выбралась из своего убежища, карабкаясь по лестнице из корней. Она побежала по тропе наверх. Она не хотела остаться один на один с Эдом, особенно после того, что ей приснилось. Быстро темнело. Но тут она поняла, что она все еще в своих солнцезащитных очках с лягушками. Хотя в них она видела лучше, пусть ей и было темно.

Но она не успела убежать, Эд причалил и выскочил из лодки, оказавшись прямо перед ней. Его глаза были широко распахнуты.

— Что ты сделал с папой? — потребовала она объяснений.

Эд открыл рот. Его руки тряслись. Все его тело тряслось, хотя было тепло.

— Солнышко, что ты здесь делаешь одна, под дождем?

— Где мой папа? — снова спросила она уже громче.

Эд посмотрел на нее и присел перед ней на корточки. Затем он протянул ей руку.

— Пойдем, я отведу тебя к папочке.

Он наигранно улыбнулся ей, но вспыхнула молния, и его улыбка превратилась в то, чем и была на самом деле, — во что-то ужасное, зловонное, кишащее змеями. Как в страшном кино, что она видела по телевизору, когда взрослые ушли на одну из своих вечеринок.

Зарокотал гром. Она закричала и побежала от него, словно лошадь, вырвавшаяся из загона. Она быстро бегала, но у него были длинные ноги. Его рука сомкнулась на ее запястье, но она была скользкая, как рыба. Она выдернула руку и помчалась дальше. Очки спали, но она не остановилась, а лишь громче закричала и ринулась в расплывающуюся перед глазами зеленую муть…

В дверь постучали, и она села, подавившись криком. Снова постучали — тот же вежливый негромкий стук, который вырвал ее из пучин кошмара. Она завернулась в одеяло, сердце бешено колотилось в груди.

— Входите, — сказала она осторожно.

Замок щелкнул, и дверь открылась. Это был тощий парень с тросточкой, он прижимал к груди кипу одежды. Сет звал его Коннор, кажется. Он поприветствовал ее холодным грустным взглядом.

— Доброе утро, — произнес он.

— Вы не пошли с ними?

Его лицо сделалось еще напряженнее.

— Калекам достается работа нянек. — Он показал ей палку. — Я тоже от этого не в восторге, так что давайте не будем это обсуждать.

— Тогда почему вы просто не запрете меня и не уйдете? — спросила она. — Я все равно никуда не денусь из этой комнаты.

— Да уж. Совсем не то же самое, что двое наемников, которые гонялись за вами прошлым вечером. Да простит меня Бог, но если нас всех четверых убьют, то вы тут умрете от жажды и голода, прежде чем кто-нибудь услышит ваши крики. У нас здесь соседей поблизости нет.

Она сглотнула и отвернулась.

— Заставляет задуматься, да? Лично я считаю, что вы ни в чем не виноваты. Сета, правда, в этом убеждать бесполезно.

— Да?

Коннор стрельнул в нее взглядом.

— Да, — повторил он. — Бесполезно. — Он положил кипу одежды на комод. — Никто из нас подолгу тут не живет, так что одежды немного. Я собрал тут кой-чего из детских вещей Шона. Уж не знаю, подойдут ли они вам.

— Да, пожалуй, — согласилась она с благодарностью в голосе.

— Когда оденетесь, спускайтесь вниз, если хотите, конечно. Я сварил кофе, и есть еда, если вы проголодались.

— Так вы меня не будете запирать?

Он оперся обеими руками на палочку и посмотрел на нее, сузив свои зеленые глаза.

— А вы собираетесь делать какие-нибудь глупости?

Она затрясла головой. Несмотря на его трость, она понимала, что ей не справиться с этим человеком. Этот взгляд говорил ей, что он, пожалуй, так же опасен, как и Сет. Все братья Макклауд произвели на нее такое впечатление.

— Спасибо за одежду, — сказала она. — Я скоро спущусь. Кипа на комоде состояла из одного рванья. Из всего этого ей удалось выбрать потертые джинсы, которые подошли на бедрах, но были так длинны, что ей пришлось трижды закатать их. Они были исписаны грубыми антисоциальными надписями, сделанными несмывающимся маркером. Единственной рубашкой, которую приличная женщина могла надеть, оказалась черная косоворотка с надписью «Мегадет»[18]. Она не закрывала пупок и туго обтягивала грудь.

Нашлась еще пара высоких кед, чей цвет невозможно было определить с точностью, настолько они выносились. Они были слишком большими, как у клоуна, и избитые ноги больно обдирались о грубую материю, но она зашнуровала их потуже, трогательно благодарная каждой дырочке под шнурки.

Вдоль лестницы висели картинки и рисунки. Она спускалась и рассматривала их. Некоторые были написаны углем, некоторые ручкой, а некоторые акварелью. В основном там были изображены деревья, животные, различные ландшафты. Их простота и сила вызвали в памяти молчаливую таинственность Стоун-Айленда.

Коннор опешил, когда вошел на кухню.

— Господи Иисусе! — воскликнул он. — Э-э, в смысле… ну да. Кофе в кофеварке. Чашки над раковиной. Сливки в холодильнике. Хлеб в хлебнице, если захочешь съесть пару тостов. Масло, джем, арахисовое масло и сливочный сыр — все это тоже в холодильнике. Выбирай что хочешь.

Она налила себе кофе.

— Там на лестнице очень красивые рисунки, — сказала она. — Кто автор?

— Мой младший брат, Кевин, нарисовал все это.

Она достала из холодильника кварту[19] молока пополам со сливками и разбавила кофе.

— А Кевин — это один из братье)}, которых я встретила вчера?

— Нет, Кевин умер десять лег назад. Автомобильная авария.

Она уставилась па него, сжав картонную коробку. Дверца холодильника так и осталась открытой.

Коннор легонько толкнул дверцу, и она медленно закрылась.

— Это одна их многих причин, почему мы помотаем Сету, — сказал он. — Макклауды знают, что это такое — потерять брата.

Она посмотрела на потемневший в тостере хлеб. Во рту пересохло, аппетит пропал.

— Извини, — пробормотала она.

— Садись, — сказал Коннор, — поешь что-нибудь. Ты очень бледная.

Она заставила себя проглотить тост с арахисовым маслом под его пристальным взглядом, после чего он выдал ей фланелевую куртку, рукава которой свисали дюймов на пять ниже кончиков пальцев.

— Я собираюсь поработать здесь, в офисе. Я был бы признателен, если бы ты все время оставалась в поле видимости, — заявил он прямо. — Есть диванчик и цигейка, если ты замерзнешь. В шкафу есть книги. Разберешься сама.

— Спасибо. — Она устроилась на диване и отвернулась к окну. Коннор смотрел на экран монитора, поглощенный своим занятием. Она догадалась, за чем он мог наблюдать.

— Ты следишь за пистолетом? — Она поднялась на ноги. — Можно мне…

— Оставайся там и занимайся своими делами… пожалуйста. — Его голос звучал жестко. — И постарайся расслабиться.

— Конечно, — прошептала она. Да, как же, расслабишься тут.

Она села обратно на диван, подобрала под себя ноги и стала смотреть на туман, поднимающийся меж сосен. Прореха в облаках открыла ее взору сияющую горную вершину вдали, за каньоном. Это напомнило ей об опале.