Пока чародея не было дома. Чародей-еретик - Кристофер Сташеф

— Да тебя и принуждать никому не пришлось!

— Нет, ибо моя дама прекрасна. — Глаза д’Огюста полыхнули. Он улыбнулся. — И я рад своей ноше. Жизнь моя из-за этого счастливее. Однако сердце мое гложет забота — как будет жить мой наследник. Потому я и гляжу вперед на свою дорогу сквозь годы, чтобы рассудить, где мне свернуть, чтобы вся наша страна Грамерай была мирной и богатой. Ибо если будет процветать страна, будет процветать и мой дом.

— Стало быть, в этом ты уповаешь на короля, — презрительно процедил сквозь зубы Маршалл.

— Замыслы короля разумны.

— Лучше скажи: «замыслы королевы»!

— Пусть так. — Д’Огюст раздраженно пожал плечами. — Мне все равно — пусть это будут ее замыслы, которые осуществляет его рука, покуда от этих замыслов становится глаже та тропа, по которой пойдет мое дитя.

— А если от этих замыслов слабеет твоя власть? Если из-за них ущемлена твоя честь?

— Нет утраты чести в том, чтобы следовать за владыкой, которого я почитаю правым! А если я и утрачу немного славы — что с того? Что же до власти, то она меня мало волнует.

— Она волновала твоего отца! — с горящими глазами вскричал Гибелли. — Он сражался ради того, чтобы остановить зарвавшуюся королеву, и хотя проиграл, перенес поражение с честью! А вот честь короля с королевой была запятнана, ибо они спрятались за спинами орды нищих и колдунов с ведьмами! Какой же сын благородного господина снес бы подобное оскорбление!

Грэз был готов ответить на вызов, но Гибелли не дал ему этого сделать.

— А твои прапредки? Благородные Бурбоны, основавшие ваш род? Разве они бы смирились с подобным вмешательством в их дела? Разве они рассуждали бы о «благе народа»?

— Их дни миновали, — поджав губы, отвечал д’Огюст. — Их солнце закатилось. И я должен заботиться о своем собственном дне и о дне моего сына.

— Красивые слова, которыми ты пытаешься оправдать измену собственному роду!

— Нет никакой измены в том, чтобы печься о благополучии моих наследников, — уязвленно отозвался д’Огюст. — Дом любого дворянина куда как надежнее будет жить под защитой мира, обеспеченного королем, чем под защитой собственного войска. Пойми же, что тогда не будет один лорд воевать против другого, не будут опустошаться земли, не будут погибать крестьяне ради жертв ложному божеству гордыни!

— Гордыни? — скривившись, повторил Гибелли. — Я искренне изумлен тем, что тебе вообще ведомо это слово! Но уж вот о чести ты явно никогда не слыхал, ибо ты предал ее!

— Честь лишь в том, чтобы поступать так, как я считаю правым! — резко выговорил д’Огюст. — А изменник здесь ты! Ты изменил монаршьему престолу!

— Что?! Разве я мог бы поднять руку на короля или королеву? О, стыд тебе и позор, презренный, что ты можешь так думать обо мне! Ибо только полный тупица стал бы думать об измене в стенах замка, где придворные ведьмы исполняют повеления хозяйки и подслушивают мысли всех и всякого!

— А ты, я так понимаю, не тупица? — насмешливо улыбаясь, поинтересовался д’Огюст.

— Само собой, нет, ибо никто не изменник до тех пор, пока не поднял руку, не пошел с оружием против своего короля.

— И когда же ты намереваешься это сделать?

Гибелли раскрыл рот, но, спохватившись, уставился на д’Огюста, побагровев как рак.

Д’Огюст встретил его взгляд волчьим оскалом.

— Ты бы сей же час подписал свой смертный приговор, если бы их величества и вправду пользовались услугами ведьм и колдунов, читающих чужие мысли. Но они этого не делают. Они уважают право любого из своих подданных на неприкосновенность их мыслей и не позволят ведьмам и колдунам подслушивать чьи-либо мысли без особой и веской на то причины.

— Если ты веришь в это, — процедил сквозь зубы Гибелли, — то ты дурак, ибо ни один правитель ни за что не отказался бы от использования такого могущественного оружия.

Д’Огюст покраснел.

— Отказался бы, если для него закон превыше собственных капризов!

— Если ты и вправду так думаешь, — брезгливо проговорил Гибелли, — то у тебя душонка сквайра.

Д’Огюст побелел как плат и выхватил кинжал.

Гибелли обнажил стилет, зловеще ухмыльнулся и бросился на д’Огюста.

Д’Огюст уклонился, схватил Гибелли за руку и оттолкнул. Тот с трудом удержался на ногах, а д’Огюст быстро намотал на руку полу плаща — до того, как Гибелли успел выпрямиться и снова пошел на него, скалясь и размахивая стилетом. Д’Огюсту удалось принять удар на обмотанную плащом руку.

Повсюду вокруг стола заблестели клинки, молодые дворяне с криком бросились друг на друга. Сталь ударилась о сталь, острые лезвия кинжалов рассекали одежду, оставляли кровавые полосы на коже. Маршалл уколол Честера в бедро. Это был бесчестный удар. А когда Честер пошатнулся, Маршалл поднял табурет и с силой ударил Честера по макушке. Молодой человек, лишившись чувств, рухнул на пол. Гибелли явно обрадовался, заметив это, и, отскочив подальше от д’Огюста, замахнулся табуретом на Грэза. Табурет с треском ударился о голову Грэза, но д’Огюст проворно перешагнул через павшего товарища и заслонил его собой. Гибелли осклабился, ухватился за край стола и качнул его к д’Огюсту. Тот поспешно отступил и успел отодвинуть тело Грэза в сторону за мгновение до того, как перевернулся стол. Затем дерущиеся разбились на пары, используя табуреты как щиты, а кинжалы и стилеты — как мечи.

Неожиданно с грохотом распахнулась дверь, и могучий бас проревел:

— Прекратите!

Молодые дворяне замерли, но лишь на секунду отвели взгляды друг от друга.

— Именем короля приказываю: сложите оружие! — громогласно возвестил стоявший на пороге карлик. Он шагнул в зал, свирепо подбоченился. Следом за ним в зал вбежали вооруженные воины и, разойдясь, встали рядом с каждым из молодых драчунов. Судя по всему, они не намеревались пускать в ход оружие, но оно у них имелось.

— Стыд и позор, милорды! — прокричал Бром О’Берин. — Благородные господа, а деретесь, будто простые крестьяне в придорожном кабаке! Разве вы забыли, что находитесь в Раннимеде, в королевском замке? Что король скажет вашим отцам? Что вы — всего лишь шайка драчунов?

Большинству из молодых лордов хватило ума изобразить виноватый вид. Но Гибелли медленно развернулся и посмотрел на Брома О’Берина в упор горящими глазами.

— А откуда, милорд личный советник их величеств, вы проведали о том, что у нас тут драка?

— Ну а если все-таки они это сделают, брат Альфонсо? Как быть тогда? — Аббат развернулся к своему секретарю, сжав кулаки и дрожа.

Брат Альфонсо строптиво поджал губы и ответил: