Вечный мент или Светоч справедливости - Андрей Егоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впечатление было именно такое, какого я ожидал – будто сорвался в пропасть. В ушах засвистело. Внутри все оборвалось.
Ощущение свободного полета, воспеваемое фанатичными парашютистами, я ненавижу с армейских времен – помню, мне все время казалось, что парашют не раскроется, ведь его складывал не ты, а твой боевой товарищ. Где гарантия, что этот самый товарищ не затаил на тебя обиду? И вообще, вдруг он тебе вовсе не товарищ, а «тамбовский волк».
К счастью, полет длился недолго. Наши тела охватило ревущее яростное пламя. Хотя бес утверждал, что амулет дает полную неуязвимость от огня, я ощутил, как немыслимый жар пожирает мою плоть. Сгорая заживо, я вопил от боли и раздирал кожу ногтями… Кухериала я видел сквозь завесу огня. Мне показалось, он хохочет в голос. Я вцепился пальцами в спасительный амулет, и в то же мгновение тело пронизало ледяным холодом. Боль мгновенно ушла. Я поднес к лицу руку. Кожа снова была гладкой и чистой. Пламя адских врат не могло мне повредить. Я испытал острое облегчение, но сердце еще долго колотилось – пережитый ужас никак не хотел отпускать.
Рев пламени стал стихать, и мы выпали в иную реальность. Падение с двухметровой высоты приятных ощущений не предполагает – я возник из огненного вихря и полетел вниз. Сработал рефлекс – приземлился на обе ноги и повалился на бок, как учил инструктор. Определенные полезные навыки воинская служба дает. Но при этом отнимает веру в торжество гуманизма. Хотя для меня и утрата этой веры, если подумать, стала приобретением.
Меня сразу же охватило стойкое ощущение опасности. Атмосфера здесь царила крайне неприятная. Интуиции я привык доверять, рванул пистолет из кобуры и вскочил на ноги. «Оперативная осторожность» – так я называл слаженный тандем решительных действий и непрекращающейся паранойи.
Но на сей раз, тренированный звериный инстинкт, кажется, подвел меня. Вокруг не было никого. Только черная земля, исходящая едким дымом, до самого горизонта. И давящая тишина, какая бывает разве что в могиле. Или если ты глубокий старик, а какой-нибудь мерзавец похитил твой слуховой аппарат.
– Э-э-эй!
Мертвая тишина поглотила крик.
Кто-то боится замкнутых пространств, кто-то высоты, а меня вдруг обуял дурацкий страх перед пустой равниной. От нее веяло смертью и потусторонней жутью. Она внушала чувство приближающейся опасности и безысходности. Вокруг разливались тоска и уныние, вползали в мое сознание, как медлительные змеи.
Я вытоптал небольшой пятачок, в обозримом пространстве земля была рыхлой. Зачерпнул горсть, помял в ладони – теплая, поднес к глазам… и отбросил с отвращением. В земле копошились белесые личинки, многоножки, длинные розовые черви. Теперь равнина уже не казалась мне мертвой, она была насыщена жизнью – чужеродной, враждебной человеку.
Я спрятал пистолет в кобуру, размышляя, в какую сторону направиться… И вдруг меня кто-то шлепнул по плечу. Я вскрикнул от неожиданности, развернулся всем телом. Никого. Очередной удар по плечу снова застал меня врасплох… Позади снова никого не оказалось.
– Кто ты?! Черт побери! Кто-о?!
Мне сделалось по-настоящему страшно. Захотелось бежать без оглядки. Но куда?
– Кухериал! – закричал я. – Кухериал, помоги мне!
Послышался знакомый смех и передо мной материализовался бес.
– Соскучился? Стоило оставить на пару минут – и ты уже орешь во все горло. Вот что значит настоящая привязанность.
– Ты изменился, – сказал я. Бес выглядел в аду по-другому. На хитром лице обозначилась густая растительность, подбородок выдвинулся вперед на целую ладонь. С одеждой тоже произошли метаморфозы. На руках искусителя топорщились шипами перчатки с обрезанными пальцами. Штаны исчезли, длинная красная рубашка с белоснежными манжетами едва прикрывала поросший густой растительностью пах. Выгнутые коленями назад лохматые ноги кончались раздвоенными копытами. Длинный хвост с кисточкой на конце бил по земле, закручивался вокруг покрытой серой шерстью щиколотки.
– Мы в аду? – уточнил я.
– Точно, за гранью онтологической иллюзии. – Бес счастливо засмеялся, затанцевал, припадая на левую ногу. Впоследствии я узнал, что все падшие слегка прихрамывают. Так можно узнать адского гостя, принявшего человеческий облик. – Наполненный неугасимым огнем, дом боли и несчастий. – Процитировал Кухериал. – Мильтон. Славный был поэт. Сейчас наполненный неугасимым огнем болеет и страдает. Святые неоднократно интересовались его судьбой, хотели через Чистилище провести. Не вышло. Мы таланты не отдаем. А насыщаем их болью и страданием, вызывая тем самым новый творческий подъем. Если бы ты знал, сколько поэтов и писателей у нас пережили подлинный пик творчества. Писатель так устроен. Создай ему невыносимую жизнь – и он все свои обиды и страхи выплеснет на бумаге.
– Я думал, ад выглядит иначе, – заметил я. Пейзаж угнетал однообразием. Дышалось тяжело. Воздух драл горло, обжигал гортань, врывался в ноздри удушливым запахом серы.
– Не переживай. Пределы еще поразят тебя инфернальной красотой. Здесь краски буйны. А страдания огромны. И на всех кругах царит дивный хаос и искрометный ужас. Координаты пространства смещены и меняются, в зависимости от того, кто именно находится в заданной точке и куда он желает попасть. То есть если ты захочешь направиться ко дворцу герцога в одиночку, скорее всего сгоришь в каком-нибудь огненном озере.
– Не курорт, – констатировал я.
– Мы лишь на первом кругу ада. В Пределе лености, вотчине герцога Велиала, повелителя уныния.
– Это многое объясняет. Герцог, наверное, ленится возделывать сады и благоустраивать пляжи.
Кухериал кинулся ко мне, прикрыл жесткой ладонью рот.
– Тс-с-с, Васисиуалий. Запомни золотое правило. Иначе в аду не выживешь. В герцогских Пределах об их повелителе – ни единого дурного слова. Уши повсюду. Остальных можешь ругать последними словами. Но только не герцога круга. И не Князя тьмы.
– Тирания?
– Именно так! Империи растут и укрепляются лишь при тирании. И нет империи могущественней, чем Адские пределы.
– Долго нам здесь торчать? – поинтересовался я хмуро. Меня немного беспокоило обилие насекомых. Где гарантия, что они не заползут в ботинки?
– За нами придут, – пообещал бес. – Наберись терпения…
Первый круг
Предел лености
Терпение мне действительно понадобилось – ждать пришлось долго.
– Кто придет? – допытывался я. Но Кухериал не пожелал отвечать, только вглядывался в горизонт и почесывал пузо.
В конце концов, и ему надоело тратить время впустую:
– За что не люблю первый круг, – заявил он, – так это за тормознутость местных обитателей. Никуда они, понимаешь, не торопятся, сволочи. К тому же, леность у них сочетается с унынием. Видел бы ты их постные морды… Разумеется, к герцогу Велиалу это утверждение не имеет никакого отношения, – уточнил он, на всякий случай.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});