Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

Очень осторожно она спустилась в кабину лодки, а оттуда – на тропинку. Теперь она носила темную одежду: синие тренировочные брюки и серую толстовку, так что даже если бы кто-то и посмотрел в ее сторону, то все равно не заметил бы ее. Она всегда была осторожна. Самое главное – никогда не терять бдительности, не считать, что теперь-то ты в безопасности. Она медленно шла по тропинке, чувствуя, как расслабляются мышцы. Ей нужно поддерживать форму, быть сильной, но это тяжело сделать, когда целый день сидишь взаперти. Иногда она выполняла комплекс отжиманий прямо в лодке, а два или три раза в день делала двадцать подтягиваний, используя края приоткрытого люка как перекладину и считая вслух, чтобы не сбиться. Руки у нее были мощные, но она сомневалась, что сумеет долго или быстро бежать. Иногда она просыпалась среди ночи от того, что сдавливало грудь и становилось трудно дышать. Ей хотелось позвать на помощь, но она понимала, что этого делать нельзя.

Она шла мимо лодок, пришвартованных к берегу толстыми канатами. Большинство из них целыми неделями пустовали, а некоторые вообще разваливались: краска на них вздулась, дерево начало гнить. Кое-где на борту копошились люди; на плоских крышах виднелись какие-то растения, а на палубах лежали велосипеды, и когда поднимался ветер, то, проникая между спицами, он издавал резкий свист. Даже в темноте она четко могла определить, какие лодки обитаемы. Ее работа заключалась в том, чтобы сохранять бдительность. Когда они приехали сюда впервые, все казалось захватывающим приключением: они одновременно прятались и обустраивали свой дом. Это их укромный уголок, безопасное место, сказал он: никто не знает, что они здесь, и что бы ни случилось, они могут отступить сюда и подождать, пока не минует опасность. Но потом он уехал и возвращался всего на несколько дней в месяц. Сначала она спрашивала себя, как станет проводить дни, когда окажется одна, но просто удивительно, сколько всего, оказывается, нужно сделать. Во-первых, лодку следует держать в чистоте, а это нелегко, потому что она старая и долго была заброшена, прежде чем они нашли ее. На бортах есть влажные участки, и вода просачивается через пол вокруг душа и туалета и поднимается через доски до самой кухни. Окна представляют собой узкие прямоугольники, в которые совершенно невозможно заглянуть снаружи. Дверь всегда остается закрытой, и когда она стирает свою одежду в крошечной раковине таблетками мыла, которые он ей покупает, а затем раскладывает ее по стульям и столу, чтобы просушить, то воздух начинает пахнуть туманом и немного гнилью.

Когда-то у нее было много места, через большие окна лились потоки света, а на лужайке росли розы. Остались смутные, словно сон, воспоминания о чистых простынях и мягкой одежде. Теперь ее окружали темнота, замкнутое пространство, долгие зимние ночи – такие холодные, что изо рта вырывался пар, а на внутренней стороне крошечных окошек образовывался лед; таинственный свет оплывающих свечей, когда она даже не смела воспользоваться фонарем, работающим от генератора, что он ей дал, страх и боль в животе. Да, даже к страху можно привыкнуть. Можно превратить страх во что-то сильное, полезное и опасное.

Она повернула назад. Дождь все усиливался, а она не хотела промокнуть до нитки. Зима была слишком холодной и слишком длинной. В течение многих недель тропинки сковывал лед или покрывал толстый слой снега. Она, словно дикий зверь, забилась в свою нору и смотрела, как за окнами падают хлопья снега. Ожидание, вечное ожидание.

Скользнув обратно в люк, она потянула его за собой и заперла на замок. Налила в маленький жестяной чайничек ровно столько воды, чтобы хватило на один пакетик чая, поставила его на плиту, повернула ручку и зажгла конфорку одной спичкой. Заметила, что запас газа заканчивается: пламя было слабым и синим. Скоро она уже не сможет сварить себе картошки, которая хранилась под сиденьем сбоку, или наполнить грелку, чтобы хоть чуть-чуть отогнать холод, пробиравший до костей. Возможно, он принесет еще один баллон, когда приедет. И разумеется, он скоро появится. Ее согревала вера.

Глава 7

– Вы шутите!

Рубен откинулся на спинку кресла, всем своим видом выражая восхищение.

Фрида нахмурилась.

– Я собираюсь провести с ней всего лишь несколько минут.

– Это первый шаг.

– Я так не думаю. Карлссон сказал, что хочет, чтобы я посмотрела, смогу ли обнаружить хоть какой-то смысл в ее словах.

– Вы говорили, что больше не намерены принимать участие в работе полиции ни при каких обстоятельствах.

– Я знаю. И не собираюсь. Не надо на меня так смотреть.

– Как «так»?

– Словно вы знаете меня лучше, чем я сама. Это раздражает. Я надеюсь, на своих пациентов вы так не смотрите?

– Я вижу, вы заинтригованы.

Фрида собиралась возразить, но сдержалась, потому что, конечно же, Рубен был прав.

– Возможно, мне следовало отказаться, – медленно произнесла она. – Я думала, что так и поступлю, но неожиданно услышала, что соглашаюсь.

Они сидели в офисе Рубена в клинике, где Фрида работала неполный рабочий день и являлась членом совета правления. Клиника «Склад» была детищем Рубена и прославила его как психотерапевта. Фрида все еще не привыкла к изменениям в антураже его кабинета. Долгие годы – с тех пор, как они познакомились, когда он был ее наставником, а она – юной студенткой, – Рубен работал в окружении полного хаоса: все было усеяно документами, вокруг кресла высились стопки постоянно падавших книг, из переполненных пепельниц и цветочных горшков вываливались окурки. Теперь же все было в определенном порядке: на столе красовался специальный лоток, где лежали кое-какие документы, книги стояли на полках, нигде не было видно ни единого окурка. И сам Рубен тоже претерпел определенные изменения. Образ стареющей рок-звезды исчез. Теперь он носил простой темно-синий костюм и белую рубашку, лицо было чисто выбрито, седеющие волосы уже не ложились на воротник. Он выглядел подтянутым: несколько месяцев назад он потряс всех, записавшись в спортивный зал. И ходил туда каждое утро перед работой. Фрида заметила, что брюки ему приходится поддерживать с помощью ремня. В довершение всего, на обед он ел зеленый салат и не расставался с бутылкой воды, откуда время от времени отхлебывал с нарочито небрежным видом. Фрида не могла отделаться от ощущения, что он играет роль и очень доволен производимым впечатлением.

– Есть и еще кое-что, – призналась она.

– Продолжайте.

– У меня возникла странная мысль… – Нет, назвать это мыслью означает придать ему бóльшую определенность, чем та, которой оно обладало. Может, ощущение? – Когда Кэрри рассказала мне, как Алан изменился, а затем исчез из ее жизни…

– Ну? – подстегнул ее Рубен, решив, что пауза слишком затянулась.

Фрида нахмурилась.

– Я словно зашла в тень. Ну знаете, когда неожиданно начинаешь мерзнуть в жаркий день. Возможно, это ничего не значит. Не обращайте внимания. Когда вернется Джозеф?

Джозеф был их другом, строителем из Украины, который буквально упал Фриде на голову чуть больше года назад, провалившись через потолок в ее кабинет. В результате он поселился у Рубена, когда Рубен проходил через то, что теперь – пожалуй, не без гордости – называл своим депрессивным расстройством. Джозеф стал его жильцом, который не платил арендной платы, но починил котел, отремонтировал кухню, делал бесконечные чашки чая и наливал рюмку водки всякий раз, как только наступал кризис. Он ни разу не уезжал, если не считать единственного случая, несколько недель назад, когда он вернулся к себе на родину, чтобы повидать жену и детей на Рождество.

– У них там, наверное, занесло все дороги. Я на днях посмотрел погоду в Киеве в Интернете. Минус тридцать. А настоящий ответ такой: я не знаю. Возможно, и никогда.

– Никогда? – Фрида сама удивилась, что ее это так встревожило.

– Он сказал, что вернется. Его вещи – не то чтобы их у него было много – все еще лежат в его комнате. Его фургон припаркован у меня на подъездной дорожке, с разряженным аккумулятором, так что я не могу даже убрать его оттуда, чтобы освободить проезд для собственной машины. Несколько молодых женщин стучали ко мне в дверь, спрашивая его, – значит, они считают, что он еще вернется. Но с момента его отъезда прошло уже шесть недель. В конце концов, у него там семья. Он очень скучал по ней, по-своему.

– Я знаю.

– Я думал, вы получите от него известие.

– Я действительно недавно получила открытку, но он отправил ее несколько недель назад. Он забыл проставить почтовый индекс.

– И что он пишет?

Фрида улыбнулась.

– Там написано: «Не забывать своего друга Джозефа». – Она встала. – Мне пора идти. За мной пришлют машину.