Топот бронзового коня - Михаил Казовский

    Василевс саркастично передразнил:

    - «В пользу обвинённого»! Вот сейчас и выясним… Раб Ареовинд числится в твоём окружении в Иероне?

    Женщина пожала плечами:

    - Честно говоря, я не помню. Вроде был такой. Надобно спросить Фаэтета.

    - Спросим, спросим, обязательно спросим.

    - Ну, допустим, есть. Что из этого вытекает?

    - Что из этого раба вытекает, я могу представить…

    - Ах, не говори пошлостей! - сморщила лицо государыня.

    - О, какие мы нежные и легкоранимые!

    - Если Ареовинд действительно есть, это ещё не значит, что мои отношения с ним носят непристойный характер.

    - Докажи.

    - «Докажи, докажи»! Только не требуй, как с ул-Кайсом, чтоб его убили.

    Царь ответил невозмутимо:

    - Почему бы нет? Имр был царевич, тем не менее ты его отравила. Так неужто пожалеешь раба?

    - Имр был не христианин. А мои рабы - все крещёные.

    - Это отговорка. Просто пожалела наложника.

    - Я - наложника? - на висках у его жены вздулись вены. - У меня нет наложников.

    - Фаворита, любимчика - как тебе угодно.

    Василиса продолжала настаивать:

    - Я верна тебе, Петра. Как не стыдно верить всяким гнусным наветам?

    - Докажи. Убей.

    - Где твоё христианское милосердие? Первая Заповедь гласит…

    - Ты же нарушаешь Заповедь: «Не прелюбодействуй»?

    - Я не нарушаю.

    - Вот и докажи.

    - Совершить греховный поступок, чтобы доказать, что безгрешна?

    - Чепуха. Убей.

    - Нет, не стану.

    - Значит, разойдёмся.

    Феодора от негодования даже поднялась:

    - Сам подумай, Петра: получается, что с прелюбодейкой жить тебе претит, а с убийцей - нет?

    Он развеселился:

    - Ты умна, как и прежде. Этот парадокс мне не приходил в голову… Всё же я считаю, что прав. Жить с убийцей лучше, чем с падшей. Ибо сам посылаю на плаху каждый день. Но супруге не изменял ни разу.

    Государыня снова села. Положила руки на стол и сцепила пальцы. Руки были жилистые, выдававшие её возраст. «Да, она сильно постарела, - оценил про себя Юстиниан. - Вижу часто и не замечаю нередко, потому что привык. А расстались на два летних месяца, и теперь заметно… Старость её не красит. Добрые люди, даже не красивые в молодости, с возрастом становятся лучше. А красавицы-злюки, отдающиеся порокам, превращаются в ведьм… Каково мне с ведьмой? Вдруг задумает меня отравить? Надо общаться с ней поменьше. И всегда есть отдельно».

    - Хорошо, я согласна, - с болью в голосе произнесла василиса.

    Царь не сразу понял:

    - Как? На что ты согласна?

    - Пусть Ареовинда убьют.

    - Нет, не «пусть» - ты сама должна всё устроить. А иначе не доказательство.

    - Хорошо, я сама устрою.

    - Чтоб доставили во дворец его голову.

    - Это ещё зачем?

    - Потому что на самом деле можешь не убить, а услать куда-нибудь с глаз долой. Нет, нужны доказательства.

    - Хорошо, Фаэтет привезёт во дворец голову.

    - И затем поклянётся на кресте, что сия голова - Ареовинда.

    - И затем поклянётся на кресте…

    Император удовлетворённо кивнул:

    - Вот хотя бы так.

    Феодора подумала: «Я его ненавижу. Господи, какой был задорный, жизнерадостный мальчик! Как его изменила власть! Превратился в желчного, подозрительного тирана. Где ты, мой Петра? Умер, испарился. Я живу с чудовищем. И сама превратилась в такое же чудовище. Убиваю Ареовинда только для того, чтобы оставаться при муже, на троне, и ещё десять лет называться императрицей. Уж не лучше ли уйти в монастырь? Нет, не лучше. Всё предрешено. Просижу на престоле ровно десять лет, а потом погибну. Так предсказывают гадания. Он переживёт меня на семнадцать лет, но один не сможет совершить ничего великого. Мы умеем действовать только вместе. Друг без друга превращаемся в заурядность…»

    Встала, поклонилась:

    - Ваше величество отпускает меня?

    Он опять зашелестел свитками:

    - Да, ступай, ступай. Больше не держу. - Посмотрел ей вслед: «Всё равно не верю, что не изменяла. Шлюха остаётся шлюхой всегда. А на троне шлюха вдвойне опасна, ибо бесконтрольна. Даже со стороны мужа… Неужели ошибся, согласившись на ней жениться? Что ж теперь печалиться - ничего исправить уже нельзя. Я вошёл с ней в историю. Кто-ни- будь напишет: да, Юстиниан был велик, но имел же- ну-шлюху… Но с другой женой я, возможно, не стал бы великим? Мы окружены парадоксами. Да и сам человек - величайший парадокс на земле…»

    Двое суток спустя императору привезли в кожаном мешке голову Ареовинда. Фаэтет намеревался поклясться, как ему велели, но монарх только отмахнулся:

    - Верю, верю, иди. И скорее унеси эту гадость. Пусть её похоронят вместе с телом. - А потом спросил у другого евнуха, распорядителя гинекея: - Как её величество? Сильно опечалены?

    Тот ответил честно:

    - Нет, сегодня лучше. Прошлый день лежали пластом, не хотели кушать, а с утра, по обыкновению, мылись в термах, приводили себя в порядок и вели приём посетителей без особой грусти.

    - Кто же был у неё на приёме нынче?

    - Некто Иоанн из Пентаполиса.

    - Манихей?

    - Вероятно, да.

    - Говорили на религиозные темы?

    - Большей частью, светские.

    - Например?

    - Он просил оказать ему помощь, ибо разорён.

    - А её величество?

    - Обещали своё содействие. Вызвались участвовать в воспитании его сына.

    - Это ещё зачем?

    - Умный, добрый мальчик. Распорядились нанять ему учителей.

    Самодержец задумался. Сам себе сказал:

    - Что-то здесь не так. Феодора не станет опекать кого бы то ни было без реального повода… Или религиозного, или светского… - Посмотрел на евнуха с ядовитым прищуром: - Из Пентаполиса, значит?

    - Из Пентаполиса, ваше величество.

    - Разузнай подробности. Только чтоб негласно. А потом доложишь.

    - Слушаюсь. Самым тщательным образом исполню.

    «Из Пентаполиса… - продолжал рассуждать монарх. - Или родственник, или родич её друзей… Нет, скорее, собственный. Говорила, что её девчонкой увозил в Пентаполис какой-то аристократ… Может, от него? Нет, как будто бы звали не Иоанном… Очень интересно. Что-то замышляет. Уж не против ли моей власти? - сузил губы. - Если уличу - уничтожу. Раздавлю, как муху. Пусть войду в историю обманутым мужем, но низложенным правителем - никогда. Я умру на троне. И никто меня с него не столкнёт».

    Между тем Феодора пребывала в спокойствии после посещения сына. Очень был похож на неё - невысокий, крепкий, тот же профиль, те же глаза, говорил, как она. Вёл себя почтительно. Умолял о помощи.

    Государыня распорядилась погасить все его долги. При одном условии: он уедет обратно в Пентаполис и оставит мальчика ей. Внука она поселит в специально приобретённом для него особняке - под присмотром педагогов и воспитателей. Даст образование. Женит на богатой невесте. И введёт в высшие круги. Обеспечит место в Сенате по крайней мере. А уж там видно будет…

    Иоанн спросил с болью в голосе:

    - Я смогу хоть изредка видеть Анастасо?

    Женщина поморщилась:

    - Для чего? Чтоб расстраивать и его, и себя? Это ни к чему.

    Он поник, ссутулился:

    - Как желают ваше величество…

    - Господи, не хнычь. Вот за что я не люблю маленьких детей - вечно хнычут, капризничают, действуют на нервы. Хорошо, что ты уже взрослый, и не надо вытирать тебе слюни. Будь мужчиной, Ян. Твой отец Гекебол обладал кучей недостатков, но не позволял себе превращаться в бабу даже в трудные мгновения жизни. Ты ещё не стар и с женой родишь нового ребёнка - лучше девочку, чтоб не претендовала на трон. Я в дальнейшем ей тоже помогу. А про сына забудь. Вычеркни из памяти. Лет на десять, по крайней мере…

    - Как прикажут ваше величество.

    - Вот и славно, что мы поладили. Отправляйся в Египет. В случае чего - можешь написать. Но не мне, а, пожалуй, Фаэтету в Иерон. Евнух передаст.

    - Воля ваша, - гость посмотрел на неё на прощанье и беззвучно пошевелил одними губами: - Мама…

    - Что? - произнесла она удивлённо.

    - Ничего, ничего, молчу, - опустил глаза Иоанн и попятился к двери.

    Свадьба Фотия с Евфимией состоялась в начале сентября. Праздновали пышно - во дворце Вуколеон, при стечении всей константинопольской знати, с музыкой, плясками и раздачей мелочи на ближайших папертях. Иоанн Каппадокиец тут не поскупился, отвалил кучу денег на торжества. Радостный ходил, гордый - как-никак единственная дочка выходила замуж с одобрения самой василисы. Да ещё за пасынка Велисария, первого любимчика императора. Эти узы чрезвычайно важны. Упрочают его, Иоанна, положение. Ведь случись что с Юстинианом - он один из главных претендентов на трон. Есть, конечно, племянники самодержца, но они слишком молоды и поэтому не опасны. Велисарий же вряд ли захочет править. Остальные вообще не в счёт. И тем более, гадалка предсказывала Каппадокийцу: «Будешь в одеждах Августа». А таким пророчествам надо верить.