Топот бронзового коня - Михаил Казовский

    Пров взмахнул рукой с пальцами-колбасками:

    - Почему не ешь куропаток? Свежие, хорошие. Вот попробуй зайца… - А потом ответил: - Люди от меня могут с Иоанном снестись… Что ему тогда пере дать?

    - Что хочу его видеть. Что в создавшейся ситуации нет иного выбора.

    - Хорошо, зайди ко мне завтра пополудни. Не исключено, что получится.

    - Непременно зайду, ваша милость.

    День спустя разжалованный сенатор принял Фотия у себя в кабинете, сидя в кресле рядом с полками рукописных книг. Предложил гостю сесть напротив и сказал задумчиво:

    - Мы нашли Иоанна… Ты его увидишь, если поклянёшься на Библии, что не причинишь ему никакого зла.

    - Я готов поклясться.

    Положив ладонь на Святое Писание, произнёс торжественные слова. Тут одна из полок отъехала, словно дверца, и на свет вышел отпрыск Феодоры. Выглядел он неважно: серое лицо, ямки вместо щёк и какие-то тусклые глаза. Поздоровался коротко и спросил тревожно:

    - Почему вдруг она решила встретиться со мной?

    Но приезжий замялся, не хотел говорить открыто:

    - Я прошу прощения, было велено рассказать приватно…

    Иоанн заверил:

    - У меня от Прова секретов нет. Отвечайте смело.

    - Как вам будет угодно. Речь идёт не о вас, а о вашем сыне. - И поведал вкратце замысел её величества.

    У наследника Гекебола заострился нос:

    - Это хорошо, но одновременно и плохо. Как так - без меня? Без моей жены? То есть раньше я, возможно, согласился бы совершенно безропотно, но сегодня, в затруднительном моём положении, вынужден просить о защите. Мальчик в обмен на деньги. Да, звучит бесстыдно, а иначе как?

    - Нет, не надо ставить условия, - задышал хозяин особняка. - Самодержцы от условий звереют. Просто посетуй на свои неудачи. Пусть она сама вознамерится оказать помощь.

    С этими словами трудно было не согласиться. Иоанн кивнул:

    - Ты, конечно, прав. Я изображу из себя робкую овечку, у которой похитили золотое руно.

    - А когда всё устроится, не забудь того, кто тебе помог, - не замедлил напомнить хлеботорговец.

    - Да уж не забуду, не сомневайся.

    В тот же день сели на корабль и поплыли в сторону Босфора. Благодушный Фотий предвкушал награду за блестяще выполненное задание. И шестнадцатилетний Анастасий радовался тоже: путешествие по морю, волны, чайки были ему в диковинку. Но его родители всё ещё тревожились: как их встретит бабушка и захочет ли проявить великодушие к разорившемуся потомку? От неё всего можно ожидать…

    Миновав Дарданеллы, через день причалили к пристани Иерона и узнали, что её величество по приказу супруга срочно возвратилась в столицу. Что ж, пришлось ехать дальше, в Константинополь.

    А монарх вызвал Феодору вот по какому поводу. Разбирая письма, он нашёл одно анонимное, доводившее до сведения василевса, что его жена забавляется у себя в имении с неким рабом-мавром Ареовиндом, специально купленным ею для разврата.

    Надо сказать, что Юстиниан, как и многие тираны всех времён и народов, обладал такой особенностью: сомневался в верности преданных друзей, но зато странным образом верил всем доносам, даже самым нелепым. И нередко подлые люди этим пользовались, чтоб руками его величества извести собственных врагов. Схема была проста: заподозрив кого-либо в измене, самодержец давал поручение первому юристу страны - Трибониану - завести на несчастного уголовное дело. Компромат находился неизменно, если не находился, то его сочиняли. Обвинённый каялся и просил о прощении, тут ему советовали отписать всё своё имущество государю, и тогда приговор будет не таким грозным. Бедолага отписывал, и повешение заменяли отрубанием головы или вечной ссылкой. Думал ли правитель, что его порой водят за нос? Очевидно, нет. Просто сам процесс вершения судеб, приближавший его к Создателю, доставлял владыке высшее наслаждение.

    Что касается Феодоры, он впервые усомнился в истинности доноса - слишком сильно её любил, - но совсем отмести его тоже не хотел. Помнил историю с Имром-ул-Кайсом. И тогда ведь до конца не раскрыл - совершилась ли измена или нет. Просто не желал доставлять неприятности ни себе, ни ей. Вроде бы простил, постарался вычеркнуть из памяти. Но теперь задумался: может быть, действительно? У него рога? Главное, обидно, что Юстиниан ей ни разу не изменил за всё время. Не имел потребности и желания. Занимался государственными делами, строил свою империю, укрепляя вертикаль власти и Церковь. А супружеский долг исполнял не часто… А она, выходит, не могла устоять от соблазнов?… Или клевета? Оговор, обман, и ему смешно беспокоиться? Как установить истину?

    Для начала он решил объясниться с женой, а потом, если надо, подключить и заплечных дел мастеров, чтобы пытками на дыбе выбили всю истину из Фаэтета и Ареовинда.

    Василиса приехала под вечер и буквально сразу после корабля, даже не зайдя в термы, не переодевшись, поспешила к супругу, совершенно не понимая, что произошло, почему её вызвали столь бесцеремонно. И застала мужа, как всегда в это время, у себя в кабинете за столом, на котором были навалены груды свитков. Посмотрев на неё, вошедшую, он не удивился, бросил беглый взгляд и сказал:

    - А, с приездом, душенька… Рад, что ты здорова…

    Государыня встала у него за спиной в нервном замешательстве и спросила:

    - Что случилось, Петра?

    Продолжая писать, автократор проговорил:

    - Что случилось? Разве что-то случилось? Я не понимаю.

    - Ты не понимаешь? - задохнулась она. - Прерываешь мой отдых, требуешь немедленно прибыть во дворец - и не понимаешь?!

    Самодержец бросил перо и потёр глаза, вроде бы уставшие от серьёзной работы. Широко зевнул:

    - Так, безделица, извини, если потревожил.

    Феодора села напротив:

    - Раз ведёшь себя так, значит, не безделица. Я успела изучить твой характер.

    Он расхохотался:

    - В самом деле? И каков мой характер в данном случае?

    - Если ты взбешён - быстро остываешь и легко прощаешь. Если улыбаешься, притворяешься беззаботным и воркуешь ласково, то потом казнишь.

    - Бог ты мой! - изумился царь. - Неужели я такой лицемер?

    - Ты не лицемер, но по хитроумию сродни Одиссею. Словно кот, который играет с мышкой, прежде чем загрызть.

    - И кого, по-твоему, я желаю загрызть сегодня?

    - Видимо, меня.

    Брови императора взмыли вверх:

    - Разве есть за что?

    - Если ты захочешь - найдёшь.

    - Даже на пустом месте?

    - Из любого пустого места можно сделать полное. Например, мои религиозные взгляды. Под предлогом борьбы с манихеями и меня извести нетрудно. Ну, не извести, а насильно постричь в монахини. И услать в дальний монастырь.

    Василевс побарабанил пальцами по столу:

    - Я пока не думал об этом, но, вполне возможно, так и поступлю. Упеку тебя куда-нибудь в Лазику - сделаю игуменьей, всё-таки была государыней! - а затем женюсь вторично. Почему бы нет? Мне всего только пятьдесят пять исполнилось. Даже, вероятно, успею заиметь наследника. И дожить до его совершеннолетия, чтобы завещать трон.

    Он следил за её реакцией, наслаждался трепетом, сменой настроений. По глазам читал: верила и не верила в мужнины угрозы. Понимала, что вряд ли так супруг накажет, но, с другой стороны, мог вполне. Если раскусил… Под конец тирады не выдержала, на высокой ноте воскликнула:

    - Петра, дорогой! Ты меня пугаешь. Неужели в самом деле хочешь со мной расстаться?

    Автократор ничего не ответил, покопался в пергаментах и откуда-то снизу вытащил нужный свиток. Бросил его жене:

    - Почитай, скажи в своё оправдание что-нибудь.

    Женщина дрожащими пальцами раскатала грамоту. Пробежалась по строчкам, побледнела, ахнула. Опустила руки. Посмотрела на правителя с болью. И проговорила:

    - Получается, ты поверил? Гнусной клевете, вылитым на меня помоям?

    Царь провёл ладонью по своей бородке:

    - Докажи обратное. Буду рад послушать.

    Феодора сказала:

    - Снова попираешь презумпцию невиновности? Ты всегда считал её основой современного права. Почему же в который раз не считаешься с ней в семейной жизни?

    - Потому что юриспруденция и семейная жизнь - не одно и то же.

    - Нет, не вижу разницы. Здесь меня обвиняют в прелюбодействе. Вот и пусть докажут, как доказывают в суде. Доказательств нет - значит, невиновна. Ведь любое сомнение надо толковать в пользу обвинённого.

    Василевс саркастично передразнил: