Апелляция - Джон Гришэм

Но он принадлежал этим людям.

Этой ночью сенатору пришлось путешествовать в одиночестве. Две стюардессы подали ему коктейли, лобстера и вино, и едва он успел доесть, как самолет начал снижаться над аэропортом «Джексон интернэшнл». Там его ждал еще один лимузин, и уже через двадцать минут после приземления сенатора высадили у бокового входа Медицинского центра при Университете Миссисипи. В комнате на третьем этаже он обнаружил Рона и Дорин, которые бесцельно смотрели телевизор, пока их сын спал.

— Как мальчик? — спросил он участливо, пока они собирались с силами, чтобы встать и привести себя в более или менее презентабельный вид. Они были потрясены тем, что великий человек вдруг появился перед ними из ниоткуда в 21.30 во вторник. Дорин никак не могла найти свои туфли.

Они спокойно поговорили о Джоше и улучшении в его состоянии. Сенатор заявил, что прибыл в город по делу и как раз собирался обратно в Вашингтон, но узнал о трагедии и просто не мог не зайти и не поддержать их. Они были тронуты его приходом, но на самом деле находились в смятении и с трудом верили в происходящее.

Беседу прервала медсестра, сказав, что пришло время выключать свет. Сенатор обнял Дорин, клюнул ее в щеку, пожал руки, пообещал сделать все возможное, чтобы помочь, и вышел из комнаты с Роном, который весьма удивился отсутствию свиты в коридоре. Не было видно ни единого сотрудника, мальчика на побегушках, телохранителя, водителя. Никого.

Сенатор приехал с визитом совершенно один. Этот его поступок много значил для Рона.

Когда они шли по коридору, Радд обменивался со всеми стандартным «привет» и улыбался одной и той же резиновой улыбкой. Это были его люди, и он знал, что они им восхищаются. Радд болтал о какой-то занудной стычке в конгрессе, а Рон притворялся, будто ему это интересно, втайне желая, чтобы сенатор скорее замолчал и уехал. На выходе Радд пожелал ему удачи, пообещал молиться за его семью и предложил помощь по любым вопросам.

Пожимая Рону руку, сенатор произнес, словно это только что пришло ему в голову:

— Кстати, господин судья, было бы неплохо разобраться с апелляцией «Крейн».

Рука Рона вдруг онемела, а рот приоткрылся, Он пытался придумать ответ.

Пока он соображал, Радд сказал ему на прощание:

— Я знаю, вы примете правильное решение. Эти вердикты убивают наш штат.

Радд потрепал его по плечу, благословил, растянув губы в очередной резиновой ухмылке, затем прошел в дверь и исчез.

Уже в лимузине Радд приказал водителю взять курс на северный пригород Джексона. Там он проведет ночь с местной любовницей, а рано утром на «Гольфстриме» отправится в округ Колумбия.

Рон лежал на койке, пытаясь подготовиться еще к одной долгой ночи. Режим Джоша стал столь беспорядочным, что каждая ночь превращалась в новое приключение. Когда медсестра обходила пациентов в полночь, отец и сын бодрствовали. Дорин, к счастью, находилась в мотеле и давно спала благодаря маленьким зеленым таблеткам, которые медсестры втайне давали им. Рон принял еще одну такую таблетку, а Джошу медсестра дала прописанное ему снотворное.

Лежа в темноте, Рон размышлял о визите сенатора Радда. Было ли это очередным беспардонным жестом политика, который без колебаний решил перейти черту, чтобы помочь крупному спонсору? Радд неустанно принимал деньги от любого, кто желал ими поделиться, причем на законных основаниях, так что было бы неудивительно, если он и правда получал крупные суммы от «Крейн».

Или все было сложнее? «Крейн» ни цента не потратила на кампанию Фиска. Рон самолично изучал документы после выборов, когда не поверил тому, сколько денег удалось собрать и потратить. Он спорил и ругался с Тони Закари, желая узнать, откуда взялись эти деньги. Все отражено в отчетах, вновь и вновь повторял Тони. А отчеты Рон просмотрел. Его спонсорами были руководители крупных компаний, юристы-защитники и лоббисты — все, кого интересовало ограничение размеров ответственности. И он знал об этом, когда кампания началась.

Он чувствовал, что дело попахивает заговором, но вскоре усталость поборола его и он провалился в сон.

В тумане сна, вызванного таблетками, Рон расслышал непрерывный размеренный стук, источник которого сразу не смог распознать. Клик-клик-клик-клик — звук повторялся снова и снова, очень быстро. Причем где-то рядом.

Он протянул руку и дотронулся до кровати Джоша, а затем вскочил на ноги. В тусклом свете, пробивавшемся из туалета, он увидел, как его сын трясется в жутком припадке. Тело мальчика содрогалось. Лицо исказила страшная гримаса, рот открылся, а глаза смотрели невидящим взглядом. Стук и скрип непрерывно нарастали. Рон нажал на кнопку вызова медсестры, затем схватил Джоша за плечи и попытался успокоить. Его поразила сила приступа. Прибежали две медсестры и занялись больным. За ними пришла третья, а затем и врач. Они немногое могли сделать, разве что вставили капу мальчику в рот, чтобы предотвратить травму языка.

Рон, не выдержав, удалился в угол и издали наблюдал сюрреалистическую картину, как толпа врачей пытается помочь его искалеченному ребенку, а кровать все трясется и железные ее части отвратительно клацают. Наконец приступ ослаб, и медсестры стали обмывать лицо Джоша холодной водой, негромко переговариваясь. Рон выскользнул из палаты и отправился в очередную бессмысленную прогулку по больничным коридорам.

Приступы терзали Джоша еще в течение двадцати четырех часов, а потом резко прекратились. К тому времени Рон и Дорин слишком устали и измучились и могли только смотреть на сына и молиться, чтобы он оставался спокойным и не двигался. Прибыли другие врачи, все с мрачными лицами, и заговорили на понятном только им языке загадочных терминов. Было принято решение провести дополнительные исследования, и Джоша увезли на несколько часов, а потом вернули.

Дни проходили и сливались один с другим. Время ничего не меняло.

Утром в субботу Рон пробрался в кабинет в Доме суда Кэрролла Гартина. Оба секретаря уже пришли по его просьбе. Его решения ожидали двенадцать дел, и Рон приступил к чтению кратких содержаний и рекомендаций. Секретари подготовили собственный список и ждали, когда он их вызовет.

Обвинение в изнасиловании из округа Рэнкин. Подтверждено единогласно.

Спор по проведению выборов из округа Боливар. Подтверждено семью другими судьями.

Жутко скучное громкое дело по сделке с обеспечением из округа Панола. Подтверждено единогласно.

И так далее. Рон не испытывал интереса к работе и был настолько поглощен другими мыслями, что с первыми десятью делами управился за двадцать минут.

— Бейкер против «Крейн кемикл».

— Ну и какие по нему новости? — спросил Рон.

— Голоса разделились как четыре к четырем, и все продолжают ругаться. Каллиган и компания очень переживают насчет вашего голоса. Макэлвайн и его сторонники не скрывают любопытства. И все ждут и следят друг за другом.

— Они думают, что я их подведу?

— Никто ничего не знает. Они полагают, что вы сейчас сильно напряжены, и ходят слухи о вашем катарсисе и перебежке на другую сторону из-за того, что случилось.

— Пусть болтают. Я подожду с делом Бейкер и вердиктом по дому престарелых.

— Вы рассматриваете возможность того, чтобы поддержать эти вердикты? — поинтересовался другой секретарь.

Рон уже понял, что большинство судебных сплетен придумываются и разносятся клерками, причем всеми без исключения.

— Не знаю, — сказал он и через тридцать минут уже был в больнице.

Глава 38

Восемь дней спустя, в дождливое воскресное утро Джоша Фиска перенесли в «скорую помощь» для транспортировки в Брукхейвен. Там его должны были положить в больницу в пяти минутах ходьбы от дома. Еще около недели врачи собирались за ним наблюдать, а затем, если все сложится удачно, выписать.

Дорин поехала вместе с ним на машине «скорой помощи».

Рон отправился в Дом суда Гартина и поднялся в кабинет на четвертом этаже. Казалось, в суде никого не было, именно этого он и хотел. Он в третий или четвертый раз прочитал заключение Каллигана в поддержку отмены вердикта по делу Бейкер против «Крейн кемикл», и если раньше он был полностью с ним согласен, то теперь засомневался. Заключение было словно написано от руки Джареда Кертина. Каллиган придрался почти ко всем свидетельским показаниям экспертов, данным на процессе Бейкер. Он раскритиковал судью Харрисона за то, что тот принял к учету большинство из них. В весьма резких выражениях он осудил эксперта, связавшего канцерогенные побочные продукты производства с раковыми заболеваниями, назвав его умозаключения «в лучшем случае спекулятивными». Он требовал применения нереальных стандартов, требующих явных доказательств того, что токсины в бауморской воде стали причиной рака, убившего Пита и Чеда Бейкеров. Как всегда, он был возмущен вопиющим размером компенсации и обвинил во всем юристов Бейкер, создавших неподобающее напряжение, которое повлияло на присяжных.