Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад - Роберт М. Вегнер

Мягкий, болезненный вздох заставил его снова поднять взгляд на баронессу.

– Да. Я познакомила их друг с другом. Но ты должен понять, – добавила она быстро, – что дом у меня – открытый. Я не связана ни с одной из сторон в Совете, я никого не поддерживаю и ни против кого не выступаю. У меня доля в нескольких флотах, складах, верфях, у меня виноградники за городом, которые год за годом приносят неплохой доход, а финансовая независимость позволяет мне не связываться ни с одной из сторон в этой бесконечной борьбе за власть над городом. Я нейтральна – и все это ценят. В моем доме встречаются люди, которые не раскланиваются друг с другом на улицах, не позволяют видеться своим женам, детям и даже слугам. Но когда они получают приглашение от баронессы Левендер, то принимают его без колебаний, поскольку всем известно, что у меня подают лучшие вина, что у меня прекрасные музыканты и что одеваюсь я по новейшей моде. Потому их жены смотрят у меня на фасоны новых платьев, которые они наденут на следующий бал, и на стиль, в каком они прикажут переустроить свои резиденции.

Говорила она тихо и немного нескладно, а руки ее мяли какие-то документы, разбросанные по столу.

– Не думай, что я глупа и не знаю, в чем тут, собственно, дело. Мой дом нужен, поскольку здесь люди могут встречаться на нейтральной территории. Порой я получаю просьбы от какого-то семейства, чтобы я обязательно пригласила того или иного аристократа или купца, и тогда я знаю, что тем господам надо будет на какое-то время выделить отдельную комнату. Не один неофициальный договор был заключен именно у меня, не единожды здесь как заканчивали войну, так и объявляли новую. – Баронесса печально улыбнулась. – Это цена нейтралитета. Мне позволяют его поддерживать, поскольку я нужна. Иначе им пришлось бы встречаться в полночь в портовых закоулках.

Улыбка ее исчезла, замещенная гневной гримасой.

– А теперь граф, похоже, желает это у меня отобрать.

– Как?

– В последнем письме он заявил, что желает, чтобы – как он выразился – я тщательней участвовала в жизни города. Он написал, что пришлет ко мне гонца, который все разъяснит. Так что я приказала слугам впускать любого дворянина без монограммы на рукавах, который появится в ближайшие дни. Потому что я не думаю, будто граф пришлет кого-то официально.

Альтсин кивнул:

– Понимаю, госпожа, но я спрашивал не о том. Как он может заставить тебя слушаться?

Она заморгала, явно удивленная:

– Ты не слышал? Не установлено, кем был тот человек, которого убил Эвеннет. Даже ясновидцы не сумели установить его личность, и, к счастью, никто пока что не связывает неудачное покушение со мною.

– Кроме графа? – догадался я.

– Да. Полагаю, что граф как-то о нас узнал. А если объявит нынче, что мой любовник хотел его убить… Мне наступит конец. Мой нейтралитет, моя свобода исчезнут. Может, если мне повезет, я не повисну в петле.

– Графу не пришлось сильно напрягаться, измышляя что-то. Я готов поспорить, что наш молодой барон ему все об этом сказал.

– Не принимаю спора, – обронила она и сразу же обеспокоенно улыбнулась: – Прости, дурная шутка. Не знаю, что мне подобает делать. В любой момент Терлех пришлет кого-то ко мне и попытается согнуть меня согласно своей воле, превратить в служанку. И мне не выбить это оружие из его руки.

Вор покивал, прищурился, размышляя:

– Когда я входил в Клавель, стражник впустил не меня, а мою одежду. Смотрел только на шелка и атлас… Я готов спорить, что, прикажи ему кто описать мое лицо, самое большее – сумел бы припомнить лишь цвет моих волос… Не… не перебивай меня, госпожа. Санвес проведывал тебя раз в несколько дней, порой и реже, верно?

Альтсин поднял глаза, встретив удивительно сосредоточенный взгляд. Несмотря ни на что, была она дочерью Высокого города. Знала толк в интригах и подлостях с того момента, как ей перерезали пуповину.

– Да.

– Преимущественно вечерами?

– Да.

Она не зарумянилась, хотя он на это немного рассчитывал.

– Твоим слугам можно доверять?

Зато теперь ее щеки покрылись бледным румянцем.

– Некоторые работают в моей семье уже пять поколений, я всех знаю по именам и фамилиям, – ответила она медленно, таким тоном, словно бы он поставил под сомнение гармонию окружающего ее сада.

Альтсин думал.

– Если бы… – начал он неторопливо, гонясь за убегающей мыслью. – Если бы в твоем обществе появился некий длинноволосый блондин в шелках, которого бы ты стала называть Санвесом… Пусть бы только раз, или – лучше – если бы все увидали, как ты едешь с ним в карете, издали, но так, чтобы не было и сомнения, что это…

– Все еще он? – подхватила она. – И что потом?

– Устроишь ему серьезный скандал, так чтобы увидели свидетели, – и выгонишь. Этот новый Санвес не должен быть кем-то из Понкее-Лаа, поскольку граф мог бы попытаться его отыскать, но ты, кажется, говорила, что у тебя есть виноградники и поместья. Найди кого-нибудь, кто на него похож, пусть прибудет сюда лишь на один день – а потом исчезнет. Знаешь кого-нибудь такого? Верного и способного смолчать?

Она прикрыла глаза, между бровями ее появилась прелестная морщинка.

– Знаю, – согласилась баронесса через мгновение. – Но пройдет, как минимум, три дня, прежде чем он доберется до Понкее-Лаа.

– И ничего. Будь капризной. Когда от Терлеха прибудет гонец, отошли его под любым предлогом. Пока что он не совершил ни единого хода, которого тебе стоило бы опасаться. Веди себя так, словно Санвес все еще жив, а дело это тебя не касается.

– Но он знает, что именно Санвес пытался подбросить ему те документы. Эвеннет-сек-Грес ему сказал.

– Не думаю. – Вор наконец-то ухватил ускользающую мысль. – Барон не может открыто заявить, что он его знал. Граф – не дурак, он начал бы что-то подозревать. Сек-Грес, самое большее, припомнил, что лицо нападавшего показалось ему знакомым или что он видел кого-то похожего, кто выходил из твоей резиденции. Не мог он признаться, что встречался с Санвесом и что играл с ним в кости. Если ты станешь вести себя так, словно все дело тебя не касается…

Она молчала, внимательно к нему присматриваясь. Уже не была испуганной и отчаявшейся женщиной, которая приняла его за убийцу и шантажиста. Перед ним стояла аристократка из Высокого города.

– Почему? – спросила она наконец. – Почему ты это делаешь? Ты рискуешь сильнее, чем думаешь. Если бы не шантаж графа, ты вряд ли вообще сумел бы войти в мой дом, а если бы тебе это все же удалось, то, как человека из Нижнего города, я передала бы тебя в руки стражи. У тебя и вправду акцент того, кто воспитывался в порту. Санвес рассказывал мне, что ему понадобился год, чтобы от этого избавиться, хотя он порой развлекал меня, говоря как у вас принято. Я знаю, – она подняла руку, – знаю. Я слишком разболталась. Я, собственно, о том, что не понимаю, к чему бы тебе рисковать шеей? Он, уж извини, ни разу о тебе не вспоминал. Отсюда я делаю вывод, что вы не были близкими друзьями. У меня теперь два выхода: послушаться твоих советов, делая вид, что Санвес жив, разыграть комедию с покинутым любовником и забыть обо всей этой истории. Или попытаться отыграться на бароне. Но я должна понимать, что тобой движет. Итак?

Она склонила голову набок, глядя выжидающе.

– Мы не были друзьями, – признался Альтсин. – Хотя и воспитывались в порту вместе, а это многое значит. Там нужны люди, что защитят тебе спину. А я должен был обеспечить ему безопасность. Вывести из города и укрыть его на некоторое время. Я ошибся, и теперь он мертв. Так что отчасти это моя вина. К тому же я видел, как его забивали палками, словно бешеного пса. Я не могу этого так оставить.

– То есть месть?

– Разве это плохая причина?

– Нет… – улыбнулась она одними уголками губ. – Очень хорошая.

Значит, ей хватило. Альтсин не желал рассказывать ей о том ледяном гневе, который наполнял его вены всякий раз, когда он вспоминал о теле, лежащем на земле, или о Санвесе, беспомощным жестом заслоняющем голову. Речь тут шла не только о том, что того забили, словно собаку, но о том, что судьба Санвеса была решена задолго до того, как поймали его в резиденции графа. Еще до того, как он в ту резиденцию вошел. Да что там – в момент, когда они разговаривали у стены Клавеля, Санвес уже был трупом, поскольку кто-то решил, что его смерть чему-то сумеет помочь в городе. Даже самого паршивого нищего не следовало бы так воспринимать.

Но он не намеревался ей этого говорить, ведь аристократка в скольких-то там поколениях, с самого рождения купающаяся в интригах Высокого города, наверняка бы его не поняла.

– Молчишь? – произнесла она через непродолжительное время. – Я должна знать, чего ты от меня ожидаешь. Если я выберу первый выход, то забуду обо всем деле, и ты не будешь мне нужен. Я попросту вернусь к своей старой жизни.

– А Эвеннет тебе это позволит? – Он обошелся без вежливого «госпожа». – И по какой такой причине? Сейчас он не может раскрыть, что знал Санвеса достаточно хорошо, чтобы играть с ним в кости. Союз графа с Виссеринами слишком свеж. Но через полгода? Через год? Когда он укрепит свое положение? Как любовница неудавшегося убийцы, ты стократ больше под подозрением, нежели он или кто-то, кто пару раз сыграл с ним в кости. Барон не отступит. Единственный способ – это убрать его навсегда.