Гарантирую жизнь - Василий Головачев

Не оборачиваясь, он двинулся назад к дому Полины Родионовны и в полусотне метров от места разборки столкнулся с бегущей Софьей.

– Господи, живой! – Она бросилась к нему на грудь. – А я ножик вот с собой взяла, на всякий случай…

– Защитница моя, – засмеялся Тарасов, обнимая женщину. – Не нужен твой ножик, и так все обошлось. Они обещали завтра уехать.

– Правда?!

– Посмотрим. Ну что, пойдем гулять?

– Нет, – прошептала Софья. – Бабуля ушла к соседке на всю ночь. Мы с тобой будем одни.

– А Оленька?

– Она спит на веранде.

Глеб повернул к себе Софью, заглянул в темные глаза, хотел что-то сказать, но она закрыла ему рот ладошкой.

– И ничего не говори, ладно?

Тарасов подхватил ее на руки и понес, не стыдясь взглядов из-за заборов и из дворов.

Неизвестно, что его разбудило в два часа ночи. Однако проснулся Тарасов мгновенно, прислушался сначала к тишине в доме, потом к самому себе. Интуиция «ощетинилась» и «тихо заворчала». Глеб напрягся и стал видеть слабо светящуюся сетку с ячейками разного размера и формы – это была энергетическая решетка земли, позволявшая ему в моменты наивысшего напряжения по изменениям рисунка подсказывать приближение опасности.

Однако в доме и вокруг него сетка светилась равномерно и не плыла, источник тревоги, разбудившей капитана, находился где-то в другом месте.

Стараясь не разбудить спящую Софью, Глеб осторожно высвободил руку из-под головы женщины, встал, натянул штаны и вышел из хаты.

В деревне царила удивительная, чистая, «не городская» тишина. Над ней раскинулся темно-фиолетовый купол неба, пронизанный лучами ярких, словно омытых недавним дождем, звезд. Сами собой всплыли в памяти строки известного поэта:

Открылась бездна, звезд полна.Звездам числа нет, бездне – дна…

На них можно было смотреть часами, ловя иногда световые штрихи падающих метеоритов или медленно ползущий светлячок спутника, но Глеб лишь кинул взгляд на небо, подумав, что надо бы как-нибудь разбудить Акулину и показать ей «настоящие» звезды с полосой Млечного Пути. Затем бесшумно зашагал к центру деревни.

Дом Мотовилихи был темен и тих.

Глеб постоял у забора с минуту, прислушиваясь к тишине внутри избы, и начал красться к дому Евстигнея Палыча, уже з н а я, где сейчас находятся «быки»-рэкетиры.

Он обнаружил их возле хаты. Один обливал бензином приоткрытые ворота из канистры, второй возился во дворе у машины Тарасова.

Глеб тенью метнулся к первому и рубанул пыхтящего парня ребром ладони по толстой шее. Тот сунулся носом в землю и затих. Но его брат услышал шум падающего тела, насторожился и прошипел:

– Алекс? Что там у тебя?

Тарасов проскользнул в ворота и неожиданно вырос перед «быком», заставив его шарахнуться назад и стукнуться спиной о багажник машины.

– Привет, поджигатель. Не ждал?

«Бык» проворно выхватил из-под полы куртки какой-то длинный предмет, оказавшийся при ближайшем рассмотрении помповым ружьем «сайгак», и Глеб разрядил в него прихваченный с собой «мангуст». Три извивающиеся голубые электрические змейки вонзились в грудь бугая, он с тихим взвизгом выронил ружье и упал.

Открылась дверь в сени, во двор выглянул Евстигней Палыч в одних трусах.

– Это ты, что ли, шумишь, внучек?

– Я, – отозвался Тарасов. – Забыл кое-что в машине. Акуля спит?

– Уснула сразу, как только легла. Даже сказку не дослушала.

Дед пересек двор, зашел в будочку туалета, не заметив лежащее у «пятнадцатой» тело. Вышел, почесываясь, зевнул.

– Не забудь ворота закрыть. И не проспи: в семь уже выезжаем.

– Не просплю, – пообещал Глеб. – С нами Софья с Оленькой поедут, не возражаешь?

– С чего б я возражал? Разместимся как-нибудь.

Дед ушел в хату.

Глеб взвалил на плечи воняющую потом и мочой тушу «быка», отнес к его дому и свалил в палисадник на клумбу с цветами. Затем таким же манером перетащил брата. Посидел возле них несколько минут, ожидая, когда они придут в себя. Сходил к ним в дом, вынес ведро воды и вылил на каждого по полведра. Братья очухались, заворочались, тараща глаза, озираясь, не понимая, как они сюда попали.

– Я мог бы вас кончить еще там, у машины, – сказал Тарасов, передергивая затвор помповика, – и меня бы оправдали, потому что доказательства вашего преступления налицо. – Он пнул ногой канистру с бензином, та упала, бензин начал выливаться на землю. – Вы хорошо меня понимаете?

«Быки» ошеломленно переглянулись.

– Не слышу! – Тарасов направил ствол ружья в грудь светловолосого бугая.

Тот на карачках отполз назад, просипел:

– Понимаем…

Глеб покачал головой.

– Честно говоря, верится с трудом. Пострелять вас прямо здесь, что ли? Или вызвать омоновцев из Ветлуги?

– Не надо, – пробормотал темноволосый брат. – Мы уедем…

– Громче!

– Мы уедем! Завтра… соберемся только…

Глеб с удовлетворением кивнул.

– Теперь верю. Но запомните: дадите хоть малейший повод – и я вас не пожалею! Слово офицера! И не надейтесь на своих братков в милиции, на них тоже управа найдется.

Он повернулся и зашагал прочь, но, сделав два шага, оглянулся, чиркнул спичкой о коробок, поджог его весь и бросил на канистру с бензином. Братья с воплями бросились наутек. Глеб снова двинулся по улице к дому Софьи и не обернулся, когда сзади рвануло.

Брызги горящего бензина разлетелись в разные стороны, попали на стены хаты, и «быки» принялись их тушить. Молча! Метод воспитания, примененный Тарасовым, подействовал на них должным образом.

Софья встретила его на пороге в одной ночной сорочке, подозрительно потянула носом.

– От тебя бензином воняет. Куда ходил? – Она увидела в его руке ружье. – Что это?!

– Ничего, все в порядке, – успокоил он женщину, прислоняя ружье к крыльцу. – Братья хотели поджечь дом деда и машину, пришлось их урезонивать.

– Ты… их?..

– Помял немножко, – небрежно отмахнулся Глеб. – Ружье отобрал, посоветовал уехать, они пообещали.

– Представляю себе, как ты им советовал! А если не уедут?

– Тогда я поговорю с ними еще раз. – Голос Тарасова стал жестким. – Не бери в голову, я знаю, что делаю. Помоги лучше смыть грязь и бензин.

Софья послушно принесла ведро с водой и мыло, и Глеб с удовольствием вымылся под струями холодной колодезной воды.

– Вот теперь пойдем спать. Подъем в шесть часов.

Софья прижалась к нему, шепнула:

– Ты, оказывается, умеешь наживать врагов.

– Не только, – возразил он. – С нормальными людьми я дружу. Но никому не позволю нагличать до беспредела!

Софья вздрогнула.

– Ты так говоришь…

– Как?

– С ненавистью!