Сигнал сбора - Уильям Форстен

В битве на Речной дороге таких, как эти, не встречалось. Должно быть, это было специальное подразделение для задач, подобных той, какую они выполняли сейчас. Однако шлемы были ему знакомы — он видел их в свой бинокль во время непрерывной ежедневной перестрелки, единственным результатом которой были страдания с обеих сторон.

Добравшись до конца строя, он был поражен, увидев отдельное подразделение тугар, вооруженных мушкетами. Добыча с последнего сражения, сообразил он. Возможно, у них всего по горстке патронов на каждое ружье, но зрелище тем не менее неприятное.

Они поехали дальше, и Эндрю подумал, что скорее всего главной целью этих переговоров было вызвать у него ужас перед мощью тугар. Подразделение за подразделением выстроились вдоль дороги: пешие лучники, конные лучники, тяжелая конница, затем ряд катапульт двойного закручивания с десятифутовыми копьями, которые были сложены штабелями, как дрова.

А потом он увидел то, что не могло оставить его равнодушным.

За поворотом был выстроен длинный ряд воинов-людей с угрюмыми лицами. Приблизившись к ним, Эндрю придержал коня и встретился взглядом с Михаилом, смотревшим на него с неприкрытой ненавистью.

Лицо его было изрыто глубокими оспинами. Значит, он тоже стал жертвой эпидемии, понял Эндрю. Еще до прихода тугар из Вазимы просачивались слухи, ужаснувшие его. Почти треть населения умерла от оспы, еще треть переболела и осталась обезображенной. Конечно, их Патриарх Игорь винил во всем суздальскую Церковь. Эмил неоднократно посылал гонцов, умоляя разрешить ему обуздать эпидемию, но Игорь отказался, и этот отказ привел его в братскую могилу жертв оспы.

Когда Эндрю приблизился, Михаил сплюнул. Несколько конных тугар, сопровождавших Эндрю, подъехали и встали между ними.

— Давай покончим с этим здесь и сейчас, — прорычал Михаил, — меч против меча.

Эндрю, ничего не говоря, смотрел на его лицо, обезображенное оспой.

— Это все из-за тебя!

— Вы могли бы сражаться вместе с нами против общего врага, — сказал Эндрю невозмутимо.

— И умереть, как все вы, дураки, скоро умрете.

— Если нам и суждено умереть, то мы умрем как люди. Это лучше, чем быть рабом у тугар.

Рука Михаила схватилась за рукоятку меча. Ближайший к нему тугарин предупреждающе пролаял что-то, выхватив меч из ножен.

Михаил долго сидел неподвижно, затем его рука постепенно ослабла и упала. Эндрю испытывал чуть ли не жалость к этому человеку, который был унижен перед его воинами.

Пришпорив коня, он поехал дальше. Перед ним раскинулся большой палаточный город тугар. Каждая палатка была похожа на перевернутую чашу диаметром двадцать футов и десять футов высотой.

За неделю до этого на Речной дороге появились первые повозки, груженные палатками. Этот необычный караван можно было наблюдать ежедневно. В полях выше дамбы был разбит целый палаточный город женщин и детей, простиравшийся до самого горизонта. С ними пришли и другие воины, численностью несколько десятков тысяч, и расположились вдоль всей линии осады.

Поднимаясь по холму, Эндрю проехал мимо нескольких войлочных палаток диаметром почти сто футов, но даже они казались карликами по сравнению с гигантским центральным шатром. Он много раз глазел на него в бинокль, но, увидев вблизи, был потрясен великолепием этого жилища. Вместо простого войлока, как в палатках воинов, это сооружение было покрыто золотой тканью, которая делала его похожим на огромный купол, сверкавший на солнце густым темно-красным цветом.

Вход был занавешен портьерами из расшитого серебром бархата, навес поддерживали резные столбы, инкрустированные драгоценными камнями.

Посланец остановил коня и слез с него, знаком предложив Эндрю последовать его примеру. Когда Эндрю слезал с Меркурия, ветер донес до него какой-то странный он заметил сбоку от шатра струйку дыма, поднимающуюся из ямы. Землю около ямы, по-видимому, недавно разровняли, но это не могло спрятать того, что было там прежде.

Посланец проследил за взглядом Эндрю и посмотрел на него, скривившись в ухмылке. Эндрю ответил ему взглядом, полным холодной ненависти и презрения.

— Мы убрали остатки нашего пиршества прошлой ночью перед твоим прибытием, — сказал посланник улыбаясь. — Мы не хотели тебя напугать.

— Когда эта война закончится, — медленно произнес Эндрю, — я лично прослежу, чтобы твое тело закопали в яму.

Посланец ничего не ответил, но какое-то мгновение казалось, что он может потерять контроль над собой. Затем, отвернувшись, он подал Эндрю знак войти в шатер. Он вошел туда один, и мягкий сумрак был приятен после яркого солнца. Остановившись, чтобы дать глазам привыкнуть к полутьме, Эндрю осмотрелся, пытаясь не выказать своего страха. «Если бы они хотели убить меня, — рассуждал он, — они бы давно уже сделали это. Или, может быть, они берегут меня для чего-нибудь гораздо более худшего?» И сердце его вдруг забилось от этой мысли.

— Ты, чье имя Кин, подойди сюда.

Он различил несколько темных фигур перед едва тлеющей жаровней в центре шатра. Сделав глубокий вдох, Эндрю пошел вперед. Их было только трое, и громадное пустое пространство заставляло его чувствовать себя еще более маленьким и уязвимым. «Я бы тоже попытался создать такой эффект, — рассуждал он про себя. — Все это составляющие игры: обмануть, запугать и изучить реакцию». Эта мысль прогнала его страхи, и когда он остановился, не дойдя до тугар десяток футов, сердце его снова билось ровно.

Ему показалось, что он уже видел того, кто стоял справа, и затем он понял, что это был оповещатель. Тугарин, стоявший слева, был стар, его длинные косматые волосы почти совсем поседели. Эндрю тут же узнал в нем того воина, которого он видел перед перевалом и который почти каждый день объезжал с инспекцией линию осады.

Эндрю слегка кивнул ему, и, к его удивлению, тугарин ответил ему тем же.

Глаза старика глядели на него с явным любопытством, что контрастировало с осторожностью, которая исходила от могучего тугарина, сидевшего между этими двумя.

— Это он, — сказал оповещатель Музте, который не проявлял никаких эмоций.

— Традиция велит, — сказал оповещатель по-русски, глядя на Эндрю, — чтобы скот выражал смиренную покорность перед кар-картом Музтой и перед всей тугарской расой.

— Я помню тебя, — ответил Эндрю спокойно, — и ты должен помнить, что я не выражал смиренной покорности при нашей первой встрече. Я не буду этого делать и сейчас и не допущу, чтобы меня называли «скотом».

Оповещатель начал что-то говорить, но Кубата жестом велел ему замолчать и быстро сказал что-то Музте.

— Я немного знаю твой язык, — сказал Кубата, делая знак оповещателю удалиться. Тот молча вышел из шатра. — Когда я был ребенком, у меня дома был любимец рус, и я решил снова научиться этому языку, — сказал Кубата, садясь рядом с Музтой. — Ты называешь себя Кин и ты янки?

Эндрю кивнул.

— Это ты создал армию руссов?

— Я и другие янки, которые приехали сюда со мной, просто подсказали им кое-что, остальное они сделали сами.

— На меня произвело впечатление то, что ты создал, Кин.

Несколько удивленный, Эндрю кивнул в знак благодарности.

— Спроси его, почему он и те, кто с ним, не признают моей власти, — велел Музта.

Кубата перевел вопрос.

— Потому что мы не пойдем добровольно в твои убойные ямы.

— Мы правим честно и справедливо, — сказал Музта. — Мы забираем только двоих из десяти, хотя в нашей власти забить всех.

— Это не справедливость. Это значит держать людей как стадо и использовать их в пищу по вашему желанию Для нас это хуже рабства.

— И все же подавляющее большинство при этом продолжают жить, и очень многие могли бы продолжать жить, если бы вы подчинились.

— Значит, цель этой встречи — предложить какие-то условия?

— Это желание моего кар-карта, — ответил Кубата. — Подчинитесь сейчас, и мы будем забирать двух из десяти, как всегда. Ваши машины будут уничтожены, и вам будет запрещено изготавливать новые. Сделай это, и ты будешь боярином и получишь право даровать освобождение любому, кого ты выберешь, — в разумных пределах.

— Нет.

Музта рассвирепел от этого короткого простого ответа, не нуждавшегося в переводе, но Эндрю почувствовал, что его отказа ждали.

— При этом умрут только некоторые, а если вы будете сопротивляться, умрут все. Я не вижу в этом смысла.

— Меня удивляет это предложение, — сказал Эндрю невозмутимо. — А вы бы подчинились нам, если бы у нас были убойные ямы? Вы — гордое племя, и, думаю, вы бы тоже боролись до конца.

Кубата перевел это Музте, который посмотрел на старика с таким видом, будто ослышался.

— Но они же скот, — сказал Музта. — Это неслыханно.

— Тот скот, который мы знаем, всегда приучали подчиняться. Их покорили еще наши праотцы. Эти янки другие. Мы видим, как они сражаются и как обучили руссов. Когда мы считали, что поймали их в ловушку, меня поразило, сколько людей пожертвовали жизнью ради спасения своих товарищей. Так сделал бы и тугарин, чтобы спасти свой клан. Теперь мы видим, что и они делают так же.