Призрачный театр - Мэт Осман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стрелы с шипением попадали в реку, и тогда вновь зажгли фонари. Воздушные змеи остались непоколебимыми в своих полетах, но, погодите, в высоте над ними белел силуэт маленькой птицы, она сопутствовала им, совершая теперь более широкие круги.
Шэй выплюнула кляп и треснула кулаком по рейкам клетки.
– Видите. Они бессмертны. И они никогда ничего не забывают.
Следующим вечером птицы не появились. И следующим вечером также. Но коммонеры упорно носили повязки на глазах. Они понимали, что налеты повторятся.
36
Первым их увидел Валентин.
– Сэр, – он протянул руку вверх по течению, где над берегом поднимались светящиеся точки. Взмахом руки Джаггер остановил гребцов.
– Лучники, готовьтесь! – скрип луков и щелчки стрел засвидетельствовали боевую готовность, и тогда барка опять медленно двинулась вперед. Огоньки вспыхивали на разных расстояниях, над разными тропинками, как будто в воздух взлетали искры растревоженных углей тлеющих костров. Взмывая верх и вращаясь, они приближались к лодке. На палубу с шипением упал тлеющий уголек. Огни вспыхивали уже совсем близко – некоторые горели практически над головой – и Шэй напряженно пыталась разглядеть, что это за огоньки. Может, сделанные из бумаги птички? Листки бумаги, сложенные журавликами, а затем подожженные? Когда они горели, то поднимались и, поднявшись, сгорали, угасали и падали. Клочки дымящейся бумаги тлели на воде или уносились во тьму незримыми восходящими токами воздуха. Некоторые, догорев, падали на палубу.
Обугленные, белые, бумажные птицы. С черными надписями на них. Джаггер вскочил на ноги.
– Они шлют сообщения. Для этой девчонки. Соберите их. И завяжите ей глаза.
Люди запрыгали, на лету ловя горящие бумажки, и сминали упавшие на палубу обрывки, совали их за пазуху, а остальные смахивали за борт. Шэй прижалась локтями к задней стене клетки, а пятками уперлась в дверцу.
Валентин пытался открыть замок, когда горящие бумаги попадали вокруг них. Белые птицы, черные надписи, с яркими огненными строчками.
– Да завяжи ей глаза, черт побери! – оттолкнув парня в сторону, Джаггер открыл дверцу клетки, сорвав ее с петель. Шэй брыкалась изо всех сил, но он схватил ее за лодыжки и потащил к себе. Треснувшие рейки врезались ей в ладони, но она продолжала сопротивляться из последних сил. Клетка содрогнулась и прорезала белые борозды в досках палубы. Тогда Джаггер, подняв ее, перевернул, и она повисла вниз головой над разорванной бумажной птицей, трепетавшей в луже. На бумаге отпечатался квадрат из букв:
АРТ
АПО
ЕЛК
Что, черт возьми, это могло значить? Руки Шэй соскользнули с прутьев, и в мгновение ока ее связали и ослепили повязкой.
АРТ
АПО
ЕЛК
Смысл сообщения пока оставался для нее совершенно непонятным. Но коммонеры тоже его не поняли. Она каталась по палубе и мычала, пытаясь вытолкнуть кляп. Но, несмотря на яростные метания, она и в этой показной ярости упорно пыталась разгадать смысл послания.
АРТ
АПО
ЕЛК
37
На следующий день клетку Шэй охраняли уже четверо коммонеров, что лишь усилило страх команды. Когда, принеся еду, ей вынули кляп, она упала на колени и воззвала к небесам:
– Елк, Апо, Арт! Я жду.
Она поведала всем, кто находился в пределах слышимости, что три божественные птицы уже в пути: безжалостные, всевидящие боги с серебряными клювами и огненными когтями.
Джаггер почти не спал. Он останавливал караван по десять раз на дню, уверенный, что заметил на берегу какую-то засаду. Каждую барку охраняли лучники.
– Стреляйте по своему усмотрению, – кричал он, а когда его верный помощник спросил, по каким целям они стреляют, он сказал: – По всем подряд.
Залп за залпом, большими шипящими дугами. Влево и вправо, вперед и назад. Стрелы взмывали в небо. Четверть часа безмолвной стрельбы, лучники уже обливались потом, и тогда Джаггер устало сникал и говорил:
– Отбой, идем дальше.
Без представлений Кокейн мог разориться в считаные дни, поэтому они рискнули сделать остановку в скалистом Скарборо. Команда долго и тихо спорила по поводу безопасности выступления Шэй, но в итоге размер собравшейся толпы вынудил их дать согласие. Люди со всего северо-востока приходили посмотреть именно на нее, и коммонеры не могли позволить себе возврата входной платы. Шэй почувствовала, что удача поворачивается к ней лицом. Раз уж в деревнях знали о ее приезде, то труппа Блэкфрайерса тоже знала. Может, правда, знали и Черные Стрижи.
В тот вечер охранники отнесли ее со связанными руками в главный шатер. Он вмещал сотни людей; брезентовые стены вздымались под порывистыми ветрами Северного моря, и пламя свечей сгибалось, колеблемое ветром. В этом виделось нечто апокалиптическое. И вдохновляющее. Когда ее наконец развязали, Шэй повела себя чисто по-деловому.
– Сверните все ковры, сегодня вечером мне не нужны декорации.
Коммонеры уже знали, что лучше выполнять ее указания по устройству театральной постановки. Они скрутили ковры в рулоны позади нее и окружили клетку горящими свечами.
Она с беспечным видом сидела в клетке, подтачивая свои ногти. Огромная толпа врывалась в шатер бурным волнами, впуская вихри холодного соленого воздуха. Зрители, спеша занять места в передних рядах, поглядывали на нее как ястребы на кролика. Как только болтовня затихла, из толпы раздался невидимый голос:
– Острые взгляды, тупые клинки, Воробушек.
Она обыскала взглядом толпу. «Кто же это сказал?» Какой-то мужской голос. Из первых рядов.
– Не расслышала, что вы там сболтнули, повторите, пожалуйста, – весело откликнулась она, и вновь ей ответил тот же голос. На сей раз из глубины шатра.
– Острые взгляды, тупые клинки!
Джаггер прошептал что-то на ухо прислужнику, и парень втиснулся в толпу. Шэй притворялась равнодушной, но она поняла смысл: «Пора действовать» – сегодня вечером могло произойти что-то важное.
И она начала без всякой преамбулы:
– Есть ли среди вас человек, потерявший близкого родственника?
Почти весь зал поднял руки. Первую половину сеанса Шэй добивалась полного доверия зрителей, чтобы позднее посильнее напугать их. Она действовала по наитию. Плакала с людьми и упрекала их, пела, отвечала на вопросы, шептала и щебетала. И как только она предоставила им достаточно чудес, чтобы они взирали на нее потрясенно, как дети в классе, настал момент все
